Марина и цыган

голову и на его лице за короткое время с непостижимой быстротой сменились несколько выражений, начиная с недоумения и заканчивая радостью. Добравшись до последнего, Синеглазый переступил с ноги на ногу и поставил вёдра с грибами на землю. Забрав своё ведро, я сочла нужным поощрить его на прощание:

– Молодец! Я сразу поняла, что ты – умный парень!

Первую, кого я встретила, войдя в дом, была баба Тоня.

– Ну, как тебе наши девки, Марина? – спросила она, пытливо глядя на меня.

– Всё хорошо, ба, - ответила я, сняв с себя сапоги и куртку.

Но потом всё-таки не удержалась:

– Только почему ты меня не предупредила, что с ними были парни?

– Так откуда же я знала, Марина? – начала оправдываться бабушка. – Сначала девки пришли и спросили: пойдёшь ли ты с ними за грибами? А парни, видно, уже после подтянулись.

Мне стало жаль бедную старушку, которая желала мне только добра, и я поспешила замять этот разговор.

Когда, уютно расположившись на диване, мы начали чистить грибы, я спросила:

– Ба, а кому принадлежит соседний дом с заколоченными окнами?

(Надо сказать, что если с одной стороны нашим соседом был Димка, то с другой – большой пустырь отделял бабушкин дом от заброшенного сада, в глубине которого виднелось старое деревянное строение).

– Это цыганский дом, - ничуть не удивившись моему вопросу, ответила бабушка.

– Цыганский? Расскажи, ба! – загорелась я.

Не заставив себя долго упрашивать, баба Тоня поведала мне странную историю заброшенной усадьбы.

Дело было так. Лет пять назад появился в этих краях цыганский табор. Сначала цыгане расположились в лесу прямо под открытым небом. Но вскоре в деревню из табора пришла цыганская делегация и направилась прямо в сельсовет (Святошино и Чижово тогда ещё не были объединены в один колхоз). Ромы ударили по рукам с председателем и купили за бесценок пустующий дом, прежние владельцы которого перебрались в город. Причём поселились они там всем табором. С тех пор деревенским не стало житья. Мало того, что всюду шастали, выклянчивая милостыню, босоногие цыганчата, а по дворам бродили чернявые в пёстрых ситцевых юбках цыганки, приставая к каждому встречному со своим гаданием. Дело дошло до того, что из погребов стали пропадать продукты. Раньше погреба здесь испокон веку никто не запирал, а теперь припасы продолжали пропадать даже из-под замка. Бабушка тоже понесла от цыган убыток. Раз пошла в погреб, а там замок сорван, крынки с молоком испарились, сала нет, картофель разбросан, да и его поубавилось. Понятно, что цыгане нигде не работали, а есть им каждый день хотелось. Таким образом, они быстро восстановили против себя всех жителей Святошино. К тому же, их парни ходили повсюду с видом завоевателей и не стеснялись приставать к девкам. Ну, а что девки? (Тут баба Тоня вздохнула). Девки, может, и не прочь погулять, да и они цыган боялись. Один раз деревенские попытались пойти против них «стенка на стенку», да молодёжи в Святошино было маловато, поэтому силы оказались примерно равны. После этого цыгане старались больше отлавливать местных парней поодиночке.

Меня так увлёк бабушкин рассказ, что я даже забыла о грибах. Однако ей пришлось прервать своё повествование на самом интересном месте, потому что пришла мама с Толиком. Она целые дни проводила в гостях и принесла с собой целый ворох новостей, которые принялась тут же обсуждать с бабушкой. Между прочим, мама объявила, что поживёт денька три у Сергея в Чижово. Толик тоже был оживлён и болтал без остановки: у старшего бабушкиного сына было двое детей дошкольного возраста и мой братик радовался перспективе провести время в компании сверстников. С помощью мамы мы быстро управились с грибами и только поставили две сковороды на стол, как на перерыв явился Женька.

Во время обеда дядька торжественно сообщил ещё одну новость: с завтрашнего дня он берёт отпуск на две недели и (при этом Женька бросил на меня многозначительный взгляд) теперь вплотную займётся моим воспитанием. В отличие от мамы, меня его заявление не слишком обрадовало. Хотя я с невозмутимым видом старалась показать, что в данную минуту меня интересуют только грибы, дядька всё же почувствовал неладное и до конца обеда больше рот не открывал. Мама же, ничего не замечая, принялась давать мне наставления, как я должна себя вести во время её отсутствия. К счастью, я вовремя вспомнила, что баба Тоня не закончила свою историю о цыганах и попросила её продолжить. Присев рядом с мамой на диван, бабушка кратко ввела её и Женьку в курс дела. Как раз в то время дядька служил в армии, однако, несмотря на то, что ему, конечно же, всё было известно, слушал очень внимательно. Несколько раз я ловила на себе задумчивый взгляд его цыганских очей, словно Женька проверял, какое впечатление на меня произвёл бабушкин рассказ.

Терпение жителей Святошино вскоре лопнуло. Кто-то заявил в район и оттуда прибыл наряд милиции: цыган попросили убраться подобру-поздорову. Те собирались недолго, хотя на прощание некоторые горячие цыганские головы пообещали, что ещё вернутся. Но с тех пор о цыганах не было ни слуху, ни духу. И погреба в Святошино постепенно снова перестали запирать, разве что на ночь. Правда, за цыганским домом закрепилась с тех пор недобрая слава: будто бы кто-то видел, что ночью сквозь заколоченные окна мерцали таинственные огоньки.

Почувствовав снова на себе Женькин взгляд, я сочла нужным улыбнуться: не хватало ещё, чтобы он подумал, будто я испугалась. Но кого по-настоящему напугал бабушкин рассказ, так это мою маму.

– Смотри, Марина, не гуляй допоздна! – сказала она, тревожно глядя на меня. – Да и днём по окрестностям не броди одна, бери с собой Женю.

Я промолчала, но тут вмешалась баба Тоня и стала уверять дочь, что у них в районе за последние четыре года не было совершено ни одного преступления, разве что мужики напьются на праздник да подерутся. А так за сто вёрст вокруг можно ходить без опаски и ночью и днём. Народ здесь тихий: не то что бандитов, даже простого воришки днём с огнём не сыщешь. Во время последней бабушкиной фразы Женька снова на меня как-то странно посмотрел, но мне уже надоели его загадочные взгляды. Поэтому, поднявшись с дивана, я сказала как можно равнодушнее:

– Пожалуй, подышу свежим воздухом.

– Не ходи далеко! – тотчас встрепенулась моя мама.

Не успела я перешагнуть через порог, как полуденное солнце заставило меня вспомнить о моей ковбойской шляпе, оставшейся лежать на кровати в спальне. Раздумывая, вернуться за ней или нет, я невольно прислушалась к голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери. Вдруг кто-то несколько раз громко произнёс моё имя и я вернулась в сени.

Сначала было слышно одну только маму: она, как обычно, распространялась, какая я примерная девочка. Затем бабушка спросила, не дружу ли я с каким-нибудь парнем.

– Нет, она мальчиков десятой дорогой обходит. Да и рано ей думать об этом!

– Раз, правда, я заметила…, - добавила вдруг моя мама, немного понизив голос.

Желая узнать, что же такое она заметила, я приставила ухо к двери.

– Стала я весной примечать, что стоит нам с Мариной появиться во дворе, как возле подъезда обязательно околачивается парень в красной рубашке. Прежде я его не видела, да и всех парней из нашего дома хорошо знаю. А тут когда не выйдешь – он уже возле соседней телефонной будки дежурит. Марина однажды понесла во двор дорожки выбивать, а я на балконе стою, наблюдаю. Парень тут как тут: снял с рычага трубку, а сам в сторону Марины косится. Ну, я не выдержала, спустилась вниз, вышла из подъезда и к нему: «Молодой человек, разрешите позвонить!» Он обернулся – не ожидал, видно, меня увидеть. «Пожалуйста!» - сказал и трубку мне протянул. Я её – к уху, а там – гудки. Высокий такой парень, красивый, лет двадцати…

– А что дальше? – спросил Женька, у которого, видно, не хватило терпения подождать, пока сестра закончит свой рассказ.

– Где-то с месяц он так ходил, но в последнее время я его что-то не видела.

– А Марина, как ты думаешь, заметила его? – снова подал голос дядька.

– Я думаю, что нет. Вряд ли она о чём-то догадывается.

Мать ошибалась. На самом деле я заметила того, кого она называла «парнем в красной рубашке». Хотя рубашка на нём была, скорее, не красного, а малинового цвета. Как-то раз я даже столкнулась с ним нос к носу, когда выходила из подъезда. При этом парень так поспешно воскликнул: «Извините!», что вызвал у меня улыбку. Однако, в отличие от матери, я не была уверена, что он торчал в нашем дворе из-за меня.