Марина и цыган

– Я готов за это ответить! – с вызовом в голосе, наконец, произнёс Вадим.

Вся эта сцена изрядно напоминала одну из шекспировских драм, где Женька играл роль благородного отца, заставшего собственную дочь с любовником на месте преступления. Мне показалось это скучным и я сказала:

– Ну, ладно, вы тут разбирайтесь между собой, а я пошла спать!

Пока я шла к дому, было слышно, как дядька осыпал Синеглазого упрёками, а тот шёпотом отругивался.

Глава 19 Как я читала цыгану лекцию, а деревенские мне – стихи, и ещё о том, как легко во время маскарада перепутать одну маску с другой

За окном едва начало сереть. Ещё не пели петухи и предрассветная пора нагнетала какое-то смутное беспокойство. Но со сна я никак не могла понять, что именно меня беспокоит и некоторое время лежала с закрытыми глазами. Внезапно мой мозг словно пронзило острой иглой: цыган! Приподнявшись, я села на кровати, держась ладонями за виски: как можно было забыть о нём? Стоявший рядом будильник показывал без пяти минут четыре. Следовательно, он просидел в погребе пять часов, а там холодно и сыро!

Вскочив с кровати, я натянула на себя сиреневое платье и подошла к зеркалу, чтобы причесаться. Вглядываясь в собственное бледное отражение, я пыталась угадать, какие планы мести в отношении меня могли созреть за это время в голове у цыгана. Однако держать моего пленника в погребе больше было нельзя: вдруг его кто-нибудь там обнаружит? Причесав волосы, я взяла в руки босоножки и вышла в сени. Затем, выбравшись наружу, осторожно подкралась к погребу и приложила ухо к двери. Но там было всё тихо, как в склепе. Тогда я вернулась в дом и взяла в чулане керосиновую лампу.

Распахнув настежь дверь погреба, я остановилась на пороге и зажгла лампу. После чего попыталась рассмотреть, что делается внизу, но ничего не увидела. Может быть, его кто-нибудь уже выпустил? Однако, чтобы убедиться в этом наверняка, нужно было спуститься вниз. На всякий случай оставив дверь открытой, я стала спускаться по ступеням и, задержавшись на последней, подняла лампу, чтобы осветить погреб. Цыган лежал в самом дальнем углу на мешке с картофелем. Издали было трудно определить, на самом деле он спит или притворяется. Поэтому, немного постояв, я, наконец, решилась подойти поближе: он по-прежнему лежал не шевелясь, причём его лицо было прикрыто рукой. Тогда я поставила лампу на крышку бочки с солёными огурцами и склонилась над ним. Внезапно цыган быстрым, как молния, движением обхватил меня руками за шею. Всё произошло так неожиданно, что я даже не успела испугаться и замерла, упёршись руками в мешок. Удерживая меня в такой позе, он на протяжении минуты изучал моё лицо. Наконец, мне это надоело и я сказала:

– Может быть, ты избавишь меня от этого неудобного положения?

Цыган удивился и отпустил меня. Однако, тут же вскочив, перепрыгнул через мешок и загородил мне проход. Тогда я спокойно переставила лампу на земляной пол, а сама уселась на бочку. Посмотрев на меня, он неспешно поднялся наверх и, закрыв двери на внутренний засов, стал также медленно спускаться по ступеням. Прислушиваясь к звуку его шагов, я мысленно слагала себе эпитафию. Наверно, на эшафоте шаги палача находили такой же отклик в душе приговорённого. Оказавшись внизу, цыган остановился напротив бочки и теперь я могла хорошо рассмотреть его.

Это был парень лет девятнадцати высокого роста, широкоплечий, с атлетически сложенной фигурой. Спутанные пряди волос закрывали весь его лоб и поэтому взгляд у цыгана был немного исподлобья, как и у большинства представителей этого племени. Впрочем, если бы не бегающие глаза и хищный оскал улыбки, то его можно было бы назвать даже симпатичным. Я узнала его именно по этому оскалу. Только тогда, в лесу, когда он пытался нарушить моё уединение, на нём была тёмная рубашка, а сейчас – чёрный шерстяной свитер. В это время парень, наконец, сдвинулся с места. Он, буквально, не подошёл, а подкрался ко мне, как тигр к своей добыче, и навис надо мной всей своей громадой. Так как его усмешка явно не сулила мне ничего доброго, я

почувствовала, как трепыхнулось моё сердце. Не желая показывать свой страх, я продолжала смотреть на него с прежним выражением спокойного любопытства. Внезапно каким-то неуловимым движением он слегка пододвинул меня и уселся рядом. Не обращая внимания на бившуюся на виске жилку, я улыбнулась.

– Послушай, красавица, - сказал цыган. – За то, что ты столько времени продержала меня в погребе, ты заслуживаешь наказания!

– Ну, побей меня, - равнодушно предложила я.

– За кого ты меня принимаешь, - ещё шире осклабился тот. – Нет, женщинам я мщу по-другому…

Опершись одной рукой об стену, он стал медленно приближать своё лицо ко мне. В ответ я по-прежнему продолжала улыбаться, но когда он уже хотел было обнять меня, ухватила его сзади за волосы.

– Ах, мы ещё и царапаемся! – только и произнёс цыган.

– Нет, это просто предупреждение.

– Ладно, хватит болтать! Перейдём к делу! – он соскочил с бочки.

– И что же мы будем делать? – поинтересовалась я, покосившись на парня.

На его губах зазмеилась ухмылка:

– Будем заниматься любовью!

– А что, разве ты меня любишь?

– Почему бы и нет? Ты мне нравишься, кошечка!

– Да, но ты забыл об одной вещи.

– О какой?

– Поинтересоваться, люблю ли я тебя.

– Это не меняет дело! – на лице цыгана вновь возникло хищное выражение. – К тому же, мне не отказывала ещё ни одна женщина!

– Но ведь женщины бывают разные…

– Ты ошибаешься, кошечка! И я тебе сейчас это докажу!

Произнеся эти слова, мой мучитель собрался, словно перед прыжком, но прежде, чем он бросился на меня, я успела выставить вперёд ногу. Налетев со всего размаха на острие моего каблука, парень согнулся вдвое и упал на пол. Бросив в его сторону равнодушный взгляд, я отвернулась. Прошла минута. Цыган по-прежнему лежал на полу с закрытыми глазами, не подавая никаких признаков жизни. Тогда я забеспокоилась и, спрыгнув с бочки, дотронулась до его плеча. Но парень не шевелился. Только трупа мне ещё не хватало! Стиснув зубы, я принялась трясти его за плечи. Наконец, он приоткрыл один глаз, затем – другой. Облегчённо вздохнув, я отошла от него и снова уселась на бочку.

– Хотел тебе ноги повыдёргивать, но теперь прощаю! – сказал цыган, поднявшись с пола.

Так как в погребе было сыро, меня невольно пробрала дрожь. Заметив это, парень с улыбкой предложил:

– Тебя согреть?

– Нет надобности, - коротко ответила я.

Затем, желая отвлечь его мысли от опасной темы, добавила:

– Лучше достань мне яблочко. Вон из того мешка.

Не сводя с меня глаз, цыган приблизился к мешку и достал оттуда пару яблок.

– А яблочки-то наши! – воскликнул он, рассмотрев их на свету.

– Были ваши, стали наши! – отпарировала я и надкусила ворованный плод.

Тем временем парень принялся задумчиво ходить взад и вперёд по погребу, поглядывая в мою сторону. Дожевав яблочко, я бросила огрызок в угол и поднялась с места. Цыган сразу же остановился и настороженно уставился на меня. Прикрутив немного фитиль чадящей лампы, я снова забралась на бочку. Цыган успокоился и вновь начал кружить вокруг меня, возобновив прежний разговор:

– Любая нормальная девушка так бы долго не раздумывала…