Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард
Шрифт:
Утром следующего дня, 9 апреля, Высоцкий и Влади отправились в студию звукозаписи на улицу Качалова, чтобы записать там свои песни. Поводом к этому событию послужила фантастическая раскупаемость двух последних миньонов с песнями Высоцкого, которые вышли в свет в марте. На волне этого успеха фирма «Мелодия» и решила дать Высоцкому возможность записать сразу диск-гигант, да еще не одному, а со своей женой-француженкой. О том, как проходила запись, вспоминает сама М. Влади: «Мы записываем пластинку в большой аудитории. В противоположность кино здесь времени даром не теряют. В три захода дело сделано. Записывают целиком, без монтажа. Это очень тяжело, и ты срываешься, когда я ошибаюсь. Но мне правда трудно: во-первых, петь по-русски, во-вторых, без остановок, и к тому же я очень волнуюсь, когда пою твои песни у тебя на глазах.
Мы понимаем, что, если пластинка выйдет, это будет своего рода официальное признание твоего
Охрипшая, измотанная, на последнем нервном пределе, я все-таки записываю все песни в положенное время. Я этим здорово горжусь, особенно после того, как музыканты стали аплодировать мне, стуча смычками по скрипкам, как это принято на концертах классической музыки. Ты доволен и записываешь свою сторону с ходу и в отличном настроении. Наша пластинка наконец готова. Звукооператоры тут же микшируют звук, нас фотографируют на конверт. И все-таки, несмотря на предпринятые меры, пленка тайком переписывается и моментально расходится по рукам. И поэтому задолго до предполагаемого выхода пластинки мы уже знаем, что песни страшно понравились публике…».
В тот день были записаны следующие песни: в исполнении Марины Влади — «О двух автомобилях», «Так дымно», «Я несла свою беду», «Марьюшка», «Так случилось, мужчины ушли», «Как по Волге-матушке»; в исполнении Владимира Высоцкого — «Цыганская», «Белое безмолвие», «Лирическая», «Ноль семь», «Дом хрустальный», «Еще не вечер», «Москва — Одесса», «Скалолазка», «Она была в Париже», «Кони привередливые» и другие: всего он спел 26 песен. К сожалению, только четыре последние песни увидят свет в ближайшее время — через год — на пластинке-миньоне, а остальные пролежат в архивах «Мелодии» еще несколько лет. И свой первый диск-гигант, выпущенный на родине, Высоцкий так никогда и не увидит — он выйдет только после его смерти.
В приведенном выше отрывке из мемуаров Влади обратим внимание на слова «мы довольно скромно живем на твою актерскую зарплату». На самом деле Высоцкий зарабатывал по несколько тысяч рублей в месяц, ч то по советским меркам считалось более чем хорошо. Эти деньги складывались из разных форм заработка: 1) зарплата в театре — 150 рублей; 2) гонорары за кинороли и написание песен и музыки к фильмам — несколько тысяч рублей); 3) отчисления от пластинок, а таковых в 1973–1974 годах у него вышло две, причем миллионными тиражами — несколько сотен рублей; 4) гонорары за концерты — сумма переваливала за тысячу рублей, учитывая, что за одно часовое выступление Высоцкий установил себе тогда таксу в 150 рублей. Так что Влади здесь лукавит, пытаясь представить своего супруга этаким бессребреником. Впрочем, подобные мифы ходили о нем тогда, в 70-е; обильно тиражируются они и сегодня с одной единственной целью — спрятать правду о подлинном житье-бытье Высоцкого.
В этом житье-бытье «шансонье Всея Руси» появляется очередной приятель-миллионер: как говорится, деньги к деньгам. Речь идет о ценном агенте ПГУ, разведчике и бизнесмене иранского происхождения Бабеке Серуше, с которым Высоцкий знакомится в начале 1974 года благодаря своему приятелю — композитору Анатолию Бальчеву: он играл в оркестре элитного ресторана в Архангельском.
Бабек Серуш, курд по национальности, был гражданином Ирана, сыном одного из лидеров иранской компартии ТУДЭ. В конце 30-х партия была разгромлена, и отец Бабека эмигрировал в СССР. Чуть позже следом за ним в Москву приехали и жена с маленьким Бабеком. Мальчика отдали учиться в интернат в городе Иваново, где воспитывались дети иностранных коммунистов. Закончив его, Бабек поступил в МГУ, на физический факультет. Именно там, скорее всего, его и завербовал КГБ (Первое Главное Управление — разведка) с целью в ближайшем будущем сделать из него преуспевающего западного бизнесмена. Тем более, что к тому времени родители Бабека переехали на постоянное место жительство в ФРГ — то есть место для легализации у Бабека уже было.
Приехав в ФРГ в самом начале 70-х, Серуш открывает в Кельне компанию International Processing Systems (IPS), которая занимается поставками технологического оборудования в СССР в обход эмбарго КОКОМ (Международного координационного комитета по экспортному контролю). Эта организация возникла в 1949 году в Париже (участники — США, почти все страны НАТО, а также Япония) для того, чтобы предотвратить экспорт военных устройств и новейших военных технологий в социалистические страны. Однако меры, предпринимаемые КОКОМ в этом направлении, были малоэффективны: многие западные страны закрывали глаза на экспорт военных технологий со своих территорий,
поскольку это приносило колоссальные прибыли их бюджетам. Особенно активно международный «шлюз» технологий действовал на территории ФРГ: из общего объема нелегального импорта технологий 65 % приходило из США, 10,5 % — из ФРГ, 8 % — из Франции, 7,5 % — из Великобритании, 3 % — из Японии. Фирма Серуша имела одну особенность: если большинство германских компаний не были шпионскими, то его IPS была создана непосредственно ПГУ КГБ (Управлением «Т» — научно-технической разведкой). Отметим, что до уровня управления это подразделение выросло в 1974 году, а до этого это был 10-й отдел ПГУ под руководством М. Липатова. В Управлении «Т» работало 1 000 человек, причем в Москве было сосредоточено только 300 сотрудников, а остальные трудились за рубежом.Из аналитического отчета ЦРУ, составленного в середине 70-х: «Западное оборудование и технологии сыграли очень важную, если не решающую роль в прогрессе советской микроэлектронной промышленности. Иными словами, этот процесс можно рассматривать как результат более чем десятилетней успешной деятельности по приобретению в странах Запада сотен единиц оборудования общей стоимостью несколько миллионов долларов, ориентированных на военные нужды. Приобретение оборудования осуществляется незаконными методами, в том числе и тайно…».
К середине 70-х более 300 предприятий в трех десятках стран специализировались на импорте в СССР иностранных секретных технологий и оборудования. Этот бизнес считался сверхприбыльным. И дело было не только в сумме услуг за посредничество, порой превышающих 50 %, но и в том, что с этих доходов не нужно было платить налоги. Деньги поступали наличными или переводились на номерные счета в швейцарских банках.
Фирма Серуша действовала следующим образом. Она закупала вычислительную технику в разных странах мира (у Серуша было еще 14 дочерних компаний в разных частях света, открытых, естественно, на деньги КГБ), после чего доставляла ее в ФРГ. Оттуда эта техника, снабженная поддельными фрахтовыми документами и накладными, переправлялась сначала в ГДР, а затем в СССР. Фирма Серуша извлекала баснословные прибыли из этого бизнеса, и эти деньги шли на разные цели: одна часть покрывала расходы ПГУ, другая шла непосредственно самому Серушу и его людям.
На деньги, вырученные на этих операциях, Серуш приобрел себе жилплощадь и на своей второй родине — в СССР. Он купил квартиру на Фестивальной улице у Речного вокзала, а также выкупил у знаменитой певицы Людмилы Зыкиной дачу в Опалихе, на 26-м километре Волоколамского шоссе. Именно там чаще всего он и будет встречаться с Высоцким, когда их пути будут пересекаться в Союзе.
Но вернемся к событиям весны 1974 года.
29 апреля Высоцкий и Влади выезжают на «железном коне» в Париж. Во время этого вояжа Высоцкий познакомился сразу с двумя своими соотечественниками: артистом балета Михаилом Барышниковым, который в те дни находился с гастролями в Париже, и художником Михаилом Шемякиным, выдворенным в 1971-м из СССР, который до этого проживал в Ленинграде. Отметим, что всего через полтора месяца Барышников тоже станет отщепенцем — сбежит на Запад. Однако это не станет для Высоцкого поводом прекратить с ним общение, когда он будет приезжать за границу. И советские власти ни словом не упрекнут в этом барда, хотя всем остальным советским гражданам общаться с отщепенцами было категорически запрещено под угрозой суровых санкций.
Вспоминает М. Шемякин: «Я прослушал несколько песен Высоцкого — и меня прежде всего потрясла «Охота на волков». Одной этой песни было достаточно для меня, чтобы понять: Володя — гений! Все, баста! В этой песне было сочетание всего. Как говорят художники: есть композиция, рисунок, ритм, цвет — перед тобой шедевр. Тоже самое было в этой песне — ни единой фальшивой интонации…».
Мы прекрасно помним эту песню 1968 года. Помним мы и строчку из нее: «Обложили меня, обложили, но остались ни с чем егеря». Действительно, «егеря», мечтавшие «сожрать» Высоцкого, ничего не могли с ним поделать ввиду мощной крыши над его головой, воздвигнутой его покровителями в советских верхах. Он мог себе позволить все, что захочет как у себя на родине, так и за рубежом, будучи в полной уверенности, что эти покровители его не сдадут.
На родину Высоцкий возвратился в начале июня 1974 года на новом «железном коне» — бежевой «БМВ-2500», которая заняла место старенького «Рено», отправленного на заслуженный покой. Точнее будет сказать, что Высоцкий купил не одну, а целых две «бээмвухи» — бежевую и серую: последнюю доставили чуть позже. Спрашивается, на какие такие шиши наш герой приобрел себе сразу две иномарки, если сама Марина Влади некоторое время назад уверяла нас, что зарплата у ее супруга была более чем скромная? А ведь госпошлина только за одну иномарку в СССР тогда достигала 8 тысяч рублей! А тут сразу две — значит, надо было заплатить 16 тысяч!