Мария Федоровна

Александра же, проведя большую часть жизни в стабильной и благополучной стране, немало переживала за «дорогую Минночку», выдерживавшую не только личные трагедии, но и тяжелые общественные потрясения в далекой Империи, годами охваченной беспощадным вихрем смуты. Она всячески старалась помочь Царице-Сестре и, в конце концов, наперекор неблагоприятным обстоятельствам, сумела сделать почти невозможное: спасла жизнь младшей сестре. Лишь благодаря заступничеству Королевы-Матери, ее настоятельным просьбам и мольбам безвольный и беспринципный сын ее — король Георг V предпринял некоторые усилия, и в конце марта 1919 года у берегов Крыма появился дредноут «Мальборо», на котором Императрица Мария Федоровна покинула страну, где прожила более полувека…

Принцесса Дагмар приехала в Россию уже влюбленной в Русского Престолонаследника и чувствовала, что и он к ней питает большое чувство. Нельзя было не заметить, как он волнуется, когда остаются одни, с какой нежностью смотрит, как трепещет при поцелуе. Она старалась не разочаровать своего жениха, тонко и умело вела себя. Не отличаясь яркой природной красотой, Принцесса покоряла своей добротой, искренностью, какой-то чарующей женственностью, что на такого открытого человека, как Цесаревич Александр, производило самое благоприятное впечатление.

Дочь Датского Короля была удивительно элегантной на вечерах, на балах, на Царских охотах. Когда впервые, в сентябре 1866 года, присутствовала на Царской охоте в окрестностях Царского Села, то сумела произвести должный эффект. В элегантной, облегающей ее еще совсем девичий стан амазонке, в маленькой, под стать наезднице, шляпке, на рысистой лошади со стеком в руке Дагмар выглядела великолепно и невольно выделялась из группы дам, сопровождавших охотников-мужчин. Александр был очарован, и даже образ его кузины и подруги, принцессы Евгении Лейхтенбергской («Эжени»), слывшей первой красавицей Династии, сильно поблек рядом с «его Минни».

Неподдельное веселье на вечерах тоже подкупало. Александр Александрович видел ее раньше на праздниках в копенгагенских дворцах, но был приятно удивлен, что и в России, в мало знакомой еще обстановке, невеста вела себя так же непринужденно. При этом ни на секунду не выходила за рамки принятого придворного этикета, что говорило об уме и воспитанности.

На первом своем балу в Царском веселилась от души; танцевала и танцевала. Жених исполнил с ней мазурку, но на большее духу не хватило. Она же, почти без перерыва, два часа не останавливалась. Партнеров было более чем достаточно, так как каждому молодому Великому князю и члену Императорской Фамилии (не говоря уже о чинах двора) хотелось исполнить тур с будущей Цесаревной.

Дагмар всю жизнь любила блеск огней, звуки музыки, калейдоскоп туалетов, лиц, настроений. Она обожала балы. Всегда чувствовала себя легко и свободно в водовороте веселой суеты. Став женой, матерью, а затем — Императрицей, не изменила этой привязанности. До последних лет жизни Александра III с удовольствием, с каким-то даже самоотрешением погружалась в бальную стихию; часами, со знанием дела, исполняла все полагающиеся тому или иному танцу проходы, наклоны и фигуры.

Император Александр III знал об этой слабости жены, и даже когда себя неважно чувствовал, то и тогда порой оставался на балу дольше желаемого, лишь бы сделать приятное Минни. Та же могла до трех-четырех часов утра танцевать, не утомляясь. Когда же возвращались домой, то лишь тогда ощущала изнеможение и падала в постель почти без сил. Но наступал следующий вечер, начинался новый бал, и опять все повторялось. Это был какой-то сладостный наркотик, от которого ее с трудом избавили лишь время и годы.

В эти первые недели русской жизни Принцессу занимали не только предстоящие церемонии. Все время думала о повседневности будущей семейной жизни, о том, насколько долговечна любовь Саши. Будучи решительным человеком, она значительно легче могла подойти к самой щекотливой теме, обставив все дело весьма умело.

В воскресенье, 25 сентября, Цесаревич, как обычно уже, с несколькими родственниками зашел к невесте вечером поговорить. Небольшая компания скоро разошлась, а Минни и Александр остались вдвоем. Это была редкая приятность. И здесь Дагмар сделала, казалось бы, невозможное: она села на колени к жениху, поцеловала его и спросила, что он думает об их совместной семейной жизни; уверен ли он, что будет любить ее всегда? Большого и сильного русского витязя эта необычность, это близкое присутствие дорогой и желанной привело в сильное волнение, и он, чуть ли не стуча зубами от эмоций, сказал, что их отношения, как он вполне уверен, в будущем еще больше укрепятся. Невеста была счастлива, и они расстались с большой неохотой.

Чем ближе узнавал Принцессу Александр, чем больше с ней общался, тем сильнее и удивительней были впечатления. В один из дней он сидел у нее, они мирно беседовали, и вдруг будущая Цесаревна совершенно неожиданно встала, оперлась руками на два кресла и совершила переворот через голову. Жених был потрясен, и потом они вдвоем хохотали от души. Он знал, что Дагмар каждое утро делает гимнастику, что она ежедневно тренируется, обливается холодной водой, но что она способна на нечто подобное — он никогда не подозревал. Цесаревич видел выступление акробатов в цирке, а теперь выяснилось, что и его будущая жена способна выделывать «подобные кренделя». При этом Дагмар сказала, что не очень хорошо себя чувствовала, так как грустила после полученных из Дании писем и к тому же целый день мучилась желудком. Но внешне это было совсем незаметно.

Она была такая шаловливая, такая непосредственная, и это тоже вызывало симпатию. Она и потом много раз, к вящей радости мужа, будет делать при нем «колесо», и эти «забавные манипуляции» прекратятся лишь в зрелых летах.

По своему темпераменту они были довольно разные люди, но это различие не отдаляло друг от друга, а сближало. Принцесса была благодарна жениху, такому большому, милому, доброму. Ей нравилось, как он улыбался, как он курил свои любимые сигары, как гордо восседал на лошади; нравилась его молчаливая сосредоточенность, серьезная основательность. У него была своя лодка, и когда принцесса узнала, что она называется «Увалень», то не могла по-доброму не рассмеяться. Увалень, ее увалень… И не было сомнений, что Цесаревич защитит ее, слабую иностранку, от всех жизненных неурядиц, от злых, нехороших людей.

Рядом с ним было надежно и спокойно. Уже была полная уверенность, что Александр любит ее сильно и надежно. Даже начинал ревновать, что удивляло и радовало. В первые дни произошла маленькая история: на прогулке в парке весело болтала с кем-то из компании и так увлеклась, что сколько-то времени ни разу не посмотрела на Сашу. Он заметил, обиделся и высказал обиду. Она опешила вначале, но затем попросила прощения, которое тут же и получила.

Во всем же остальном существовало полное взаимопонимание. Они начали играть дуэтом: он на корнете, она — на фортепиано. Незатейливые, веселые мелодии Штрауса и Оффенбаха у них стали получаться сразу. Вместе рисовали. Дагмар уже неплохо владела карандашом и пером, а ее излюбленной темой были морские пейзажи. Она выросла у моря, и водная стихия никогда не оставляла ее равнодушной.

Каждый день Дагмар приходилось по несколько часов заниматься. Нормам Православия ее обучал священник, ректор Петербургской духовной академии И. А. Янышев (1826–1910), помогал и Александр. Она ему вслух читала по-русски молитвы, и Цесаревич удивлялся, как хорошо и быстро она это делала. Службу миропомазания несколько раз повторили, а затем показали Императрице. Мария Александровна была удовлетворена и в маленькой домовой церкви учила будущую невестку, как надо подходить к образам, как делать поклоны. Все получалось неплохо.

Чем ближе наступал торжественный момент, тем больше волновалась и Принцесса, и Цесаревич. У Александра было много забот. Дела по ремонту Аничкова дворца шли успешно, но время свадьбы приближалось, и все время мучил вопрос: успеют ли? Мебель, бронза и люстры были заказаны во Франции, и в середине октября первые предметы были доставлены в Петербург. Почти завершен был ремонт церкви, бани, работы по оформлению библиотеки, столовых, кабинетов, спален близились к завершению. К тому же времени прибыли экипажи, упряжь и лошади из Англии. Заведование конюшней поручили англичанину.