Мария Федоровна

Дети Уэльских и Романовых сразу же подружились, и они с Алике с удивлением обнаружили, что их сыновья Джорджи и Ники (последний был на три года моложе английского кузена) удивительно похожи друг на друга. С годами эта похожесть будет возрастать, и когда уже Цесаревичем Николай приедет на свадьбу Георга в 1893 году, то несколько раз возникнут забавные истории, когда их перепутают даже придворные. Потом они с Мама будут не раз смеяться над этим.

Мария Федоровна хоть и не слышала сетований от сестры на свою семейную жизнь — Алике самозабвенно любила Берти, — но знала, что ей в Англии живется непросто. Королева, лишившись собственной семейной жизни после смерти незабвенного принца-консорта Альберта, проявляла повышенный интерес к семейной жизни своих детей. Первой невестке постоянно приходилось выслушивать строгие замечания свекрови о том, что «она неподобающим образом» одета, что «допускает излишнюю мягкость в воспитании детей», что «не уделяет мужу должного внимания». Когда случалось, что по вине Берти они опаздывали с ним к Королеве на несколько минут, то виноватой почему-то всегда была именно Герцогиня.

Много несправедливых упреков и колкостей приходилось бывшей Датской Принцессе выслушивать от неулыбчивой Королевы, авторитет которой был непререкаемым. Она старалась изо всех сил заслужить расположение, но не чувствовала, что ей это удается. К тому же Алике была глуховата, а Королева не считала нужным повышать голос в разговоре с ней, и многое герцогиня Уэльская просто не слышала (может быть, и к лучшему!). Мария Федоровна обо всем этом знала и с ранних лет не питала к нелюбезной Английской Королеве никаких симпатий. Не рассчитывала и на проявления добрых чувств с ее стороны.

Когда первые дни Виктория их игнорировала, то Минни не была удивлена; она даже старалась убедить Александра, что «ничего другого ожидать не приходится». Им передавали, что Королева была недовольна тем, что русские прибыли к ней лишь через семь лет после свадьбы, что по пути к ней они заезжали к другим. Они всё это слышали, но не считали подобные упреки справедливыми. Они представляют ведь не какое-то вассальное княжество, а великую Империю и не обязаны ездить на поклон в Лондон лишь только для того, чтобы удостоиться чести позавтракать с Ее Величеством. Они вообще не думали, что Королева Виктория может быть объективной и беспристрастной.

Во время пребывания семьи Цесаревича в Англии летом 1873 года за кулисами династического мира разворачивалась одна история, приведшая к неожиданным для многих европейским династическим пертурбациям. Второй сын Королевы герцог Саксен-Кобург-Готский, граф Кентский, герцог Эдинбургский Альфред, влюбленный в дочь Царя Александра II Великую княжну Марию Александровну, вознамерился просить ее руки. Мать-Королева, невзирая на всю свою русофобию, не могла воспрепятствовать и дала согласие на брак, заметив сыну, что она не только согласна, но «и желает этого».

Надлежало выяснить лишь мнение Царя, так как русская Великая княгиня тоже проявляла симпатию к бравому морскому офицеру. Несколько раз Альфред вечерами заходил к Александру и допоздна обсуждал с ним свой предстоящий шаг. Цесаревич отнесся к этой истории чрезвычайно внимательно и был рад за Мари, которая, если согласится Папа, может обрести свое семейное счастье.

В конце июня герцог Эдинбургский поехал для решительного объяснения в Югенхайм, где в то время находились Царь, Царица и их дочь. Туда же на несколько дней отбыл и Александр. И 29 июня о помолвке было объявлено официально. Свадьба была назначена на следующий год. Для Минни и Александра это стало радостным событием. Когда все, казалось бы, было уже решено, вдруг возникло непредвиденное обстоятельство. Минни с нарочным прислала мужу письмо, где сообщала следующее: Виктория имела разговор с Александрой, передав через нее пожелание познакомиться с невестой сына, предложив, чтобы отец привез к ней дочь в Осборн.

Александр немедленно отправился к Царю, тот был удивлен и обескуражен. О подобном визите не могло быть и речи. Суверенный Монарх не может ездить на поклон к другому Монарху, да к тому и без официального приглашения. Царь просил передать тем же путем Виктории, что он «очень занят» и, к сожалению, не может воспользоваться случаем и погостить в Осборне. На этом все в тот раз и закончилось, а Александр II нанес официальный визит в Великобританию лишь в мае 1874 года, уже после бракосочетания дочери Марии и герцога Эдинбургского.

Цесаревич и Цесаревна находились в Англии до 1 августа 1873 года и отбыли с острова Уайт на Царской яхте «Штандарт». Последние недели их пребывания Королева проявляла больше внимания, и неоднократно им доводилось присутствовать на завтраках и обедах в Осборне, где тогда находился Английский двор. Но разговоров серьезных не было, и Виктория лишь подробно беседовала с Минни о детях, об их здоровье и воспитании.

Мария Федоровна, в совершенстве владея мастерством светской беседы, была великолепна и даже, как заметила позже сестра Александра, говорила по-английски «почти как англичанка». Цесаревич и Цесаревна уехали, полные впечатлений и эмоций. Оба чрезвычайно сочувствовали Алике, которой, как они теперь точно знали, было так нелегко. Она страдала от притеснений Виктории. Но в несравненно большей степени досаждал Берти, не проявлявший необходимого внимания и порой попадавший в неловкие ситуации.

Пройдет восемнадцать лет, и в июне 1891 года, комментируя судебное разбирательство в Лондоне дела о нелегальном игорном притоне, дела, в котором одним из фигурантов окажется герцог Уэльский, Император Александр III напишет Императрице:

«Какой скандал этот процесс в Лондоне из-за карточной игры в бакара и, с позволения сказать, этот глупый Берти, который тоже замешан в этой грязи! К чему он сунулся в суд, оставался бы в стороне, подумал ли он, как приятно должно быть бедной Аliх и детям, что отец их, Наследник Престола, и замешан в эту мерзость! Подробности процесса возмутительны. Нет, слава Богу, подобные истории могут быть только в Англии, чтобы замешаны были Наследник и высшее общество Лондона! Бедная Аliх, через что она только не проходит, благодаря ее безмозглому и развращенному мужу! Ей-Богу, противно!»

Царь был прав: подобных дел с участием членов династии в России не было, но здесь хватало других, «своих историй».

Мария Федоровна постоянно вспоминала сестру, думала о ней. В самом начале 1892 года Царица получила известие, что умер ее старший сын Альберт-Виктор, «ее Эдди», которому было всего 28 лет. Этого внука очень любила бабушка, Королева Виктория, мечтавшая, чтобы он и ее другая внучка Алиса Гессенская поженились. Однако дармштадская принцесса в 1889 году наотрез отказалась соединить свою жизнь с Эдди, и его мать немало переживала по этому поводу. Но это теперь уже не имело значения. Смерть все перевернула.

Мария Федоровна по себе знала, какое это несчастье, какая это рана в сердце матери на всю жизнь — похоронить собственного ребенка. И она плакала. Это горе было и ее тоже. Проведя целый вечер у Императрицы, Цесаревич Николай записал в дневнике 2 января 1892 года, что «Мама очень удручена этой кончиной».

В памяти Марии Федоровны навсегда запечатлелась их поездка с Сашей в Англию в 1873 году. Она увезла тогда не только впечатления, не только радостные эмоции, но и груз переживаний. Всю жизнь будет питать антипатию к Английской Королеве Виктории.

Нет, она никогда не позволит себе злословить или на публике критиковать Английского Монарха; она просто навсегда сохранит к ней нелюбовь. Ее, в отличие от мужа, мало занимали нюансы протокольных коллизий, ущемлявших династический престиж. Она не любила ее, как может не любить одна женщина во всем отличающуюся от нее другую женщину. Здесь снисхождения уже не могло быть.

Мария Федоровна встретилась с Викторией еще раз весной 1896 года на юге Франции. Русская Царица приехала на Лазурный Берег проведать своего сына Георгия. Старая Английская Королева отдыхала в Каннах, и визит был необходим. Виктория была слабой, в мрачном расположении духа. Две вдовы поговорили о погоде и расстались.