Мария Федоровна

«Я так и не могу привыкнуть к этой страшной реальности, что дорогого и любимого больше нет на этой земле. Это просто кошмар. Повсюду без него — убивающая пустота. Куда бы я ни отправилась, везде мне его ужасно не хватает. Я даже не могу подумать о моей жизни без него. Это больше не жизнь, а постоянное испытание, которое надо стараться выносить не причитая, отдаваясь милости Бога и прося Его помочь нам нести этот тяжелый крест! Да, как говорят, Бог, видимо, находит самых хороших и самых чистых и не оставляет их надолго между нами грешниками. Да, он сделал свое дело. Ведь в каком ужасном состоянии он получил Россию. И во что он превратил её за тринадцать лет своего царствования и чего только не сделал для неё. Это чувствуется и видится повсюду».

Воспитание и самообладание помогали Марии Федоровне соблюдать все положенное. Она не только присутствовала на траурных церемониях, но и встречалась со множеством людей.

На похороны Александра III приехали делегации со всех концов света, в том числе и представители королевских домов: Король Дании Христиан IX, Король Греции Георг I, Наследник Британской Короны принц Альберт-Эдуард, князь Черногорский, брат Германского Кайзера Генрих Прусский, брат Австрийского Императора эрцгерцог Карл-Людвиг, герцог и герцогиня Эдинбургские и многие другие принцы и принцессы. Более ста именитых гостей из почти всех владетельных домов Европы сочли необходимым отдать последний долг русскому Царю. Такого представительного съезда в столице Российской Империи еще не было.

Через неделю после похорон, 14 ноября 1894 года, в день рождения Императрицы Марии Федоровны и накануне Рождественского поста, когда по православной традиции можно было ослабить строгий траур, в большой церкви Зимнего Дворца состоялось бракосочетание Николая II и Александры Федоровны.

Торжественное шествие в церковь по дворцовым анфиладам открывала Мария Федоровна под руку со своим отцом Датским Королем. За ней шел Николай II и Александра Федоровна. По окончании бракосочетания из церкви вышли другим порядком, и вторая пара двигалась первой. В тот день в России появилась новая Царица, а Мария Федоровна получила официальный титул «Вдовствующей Императрицы». Но переход на вторую роль мало беспокоил. Её сердце переполняли совсем другие чувства; горечь одиночества осознавалась всё острее.

Чуткий и наблюдательный Великий князь Константин Константинович после церемонии записал в дневнике: «Больно было глядеть на бедную Императрицу. В простом, крытом белым крепом вырезном платье, с жемчугами на шее, она казалась ещё бледнее и тоньше обыкновенного, точно жертва, ведомая на закланье; ей невыразимо тяжело было явиться перед тысячами глаз в это трудное и неуютное для неё время».

Марии Федоровне всё это казалось дурным сном, её душа не принимала этих праздников чуть ли не у края могилы. Но так было надо, а следовать долгу — её земной удел, её святая обязанность. В письме же сыну Георгию позволила выплеснуться потаенным чувствам.

«У нас два дня назад наш дорогой Ники женился. И это большая радость видеть их счастливыми. Слава Богу, этот день прошел. Для меня это был настоящий кошмар и такое страдание. Эта церемония с помпой при такой массе народа! Когда думаешь, что это должно проходить публично, сердце обливается кровью и совершенно разбито. Это более, чем грех. Я всё еще не пониманию, как я смогла это перенести. Это было жутко, но добрый Бог дал сверхчеловеческие силы, чтобы перенести всё это. Без Него это было бы невозможно. Ты представляешь, как же должно быть страшно, несмотря на эмоции и резкую боль, присутствовать на свадьбе Ники без любимого Ангела Папы. Однако я чувствовала его присутствие рядом с нами, и что он молился за счастье нашего дорогого Ники и что его благословение всё время снисходит на нас свысока».

Публично же свой душевный дискомфорт она не демонстрировала. Из Зимнего Дворца уехала первой и в Аничкове готовилась к торжественному приему Новобрачных. Когда те прибыли, то встречала их на пороге с хлебом-солью и затем распоряжалась на торжественном обеде. Но в тот день праздничного настроения в этом Дорце, где всё еще витал дух умершего Александра III, не было. Но зато в других местах открыто демонстрировали радость.

В Виндзорском замке в день свадьбы Русского Царя был устроен большой банкет, на который было приглашено всё высшее общество и русское посольство в полном составе. На нём престарелая Королева подняла бокал и провозгласила: «Хочу предложить тост за здоровье их Величеств Русского Императора и Императрицы, моих дорогих внучат». Затем Виктория стоя выслушала русский гимн, а по окончании банкета имела любезную беседу с русским послом. Она открыто демонстрировала расположение к новому правителю России, как бы подчеркивая, что эпоха англо-русских размолвок времени Александра III подходит к концу.

Марии Федоровне было неприятно ощущать новые веяния. Она видела в этом оскорбление памяти умершего. Трудно было не заметить, как быстро становится прошлым всё, связанное с правлением её Саши, как моментально стали переориентировать своё внимание на новый Двор многие сановники и царедворцы, которых Царица-Вдова переставала интересовать.

Близкие видели и понимали, что Марии Федоровне очень нелегко. Ей старались помочь, но помочь никто не мог. Человеческое участие лишь смягчало боль. Конечно, это великое счастье, что рядом с ней ее близкие: Папа, Алике, брат Вальдемар. Дети были очень внимательны. Особенно Ники, которому самому было так трудно. Она не могла все еще осознать, что он теперь на Троне вместо Саши! Но это так, и надо помогать Ему, хотя бы не обременять его ненужными и утомительными сетованиями и просьбами. Новый Царь, исключительно из-за уважения к матери, поселился в Аничкове, где Он провел первую зиму своей семейной жизни. Дорогой Мама будет не так одиноко!

Ей было хорошо с ними, но было одиноко. Родственники почти все сразу же после похорон разъехались, и лишь герцогиня Уэльская задержалась в Петербурге дольше предполагаемого. Она не сомневалась, что свекровь, Королева Виктория, будет недовольна, но что же делать. Она не может оставить любимую Минночку в этот тяжелый период. Александра встретила с Марией Рождество и Новый год, а 4 января 1895 года отбыла домой. Мария Федоровна тяжело переживала расставание и плакала на станции. В тот день Николай II записал в дневнике: «Сердце сжимается при мысли, что теперь дорогая Мама останется одна наверху! Помоги ей, милосердный Бог!»

Император сохранил все прерогативы и привилегии, принадлежавшие раньше Царице-Матери: назначение статс-дам и фрейлин, заведование Ведомством учреждений Императрицы Марии (крупнейшее благотворительное ведомство России, занятое призрением больных и бедных, учреждено еще в конце XVIII века супругой императора Павла I Марией Федоровной, урожденной принцессой Софией-Доротеей Вюртембергской) и Обществом Красного Креста.

На всех же церемониях Вдовствующая Императрица занимала место впереди Царствующей. Мария Федоровна получала возможность сохранить за собой все прежние резиденции и двор, всё содержание которого новый Монарх принял на свой счет. Последний Император любил мать. Никогда это светлое чувство не было омрачено интригами, наветами и недоразумениями, которых было более чем достаточно в 22-летней истории последнего Царствования.

Почет, царские апартаменты и драгоценности заменить потерянного не могли. Мария Федоровна не только лишилась любимого Саши, она рассталась со всей прежней жизнью. Всё изменилось вокруг и еще многое изменится. Она в этом не сомневалась. Теперь её роль лишь присутствовать, а Царствовать будет другая.

Удаленная от дел государственного правления и раньше, Мария Федоровна знала тогда, что служит опорой тому, кто повелевает, тому, кто решает судьбу России и мира. Теперь же она лишь почетный гость на балу жизни у других. И ничего нельзя изменить. Всё так и должно было быть. Ум принимал новые реальности, но вот сердце… Оно не хотело считаться с доводами рассудка, с традицией и буквой государственной нормы. Оно жило по своим законам.

Две Царицы и один Царь. Две женщины и один мужчина… Сама судьба должна была создать внутреннее напряжение, которое неизбежно и возникало. Они так не походили друг на друга. Старая Царица — милая, обходительная, умеющая нравиться, знавшая назубок правила поведения во всех ситуациях и почти никогда не пренебрегавшая своими венценосными обязанностями.

Александра же Федоровна во многом являла прямую противоположность: замкнутая, даже нелюдимая, мало склонная завоевывать популярность, не желавшая знать и видеть тех, кто не отвечал ее представлениям о благонадежности и добропорядочности. Мария Федоровна считала, что Алиса, при всей своей внешней красоте, лишена того, что всегда ценила в людях: «душевной экспрессии».