Мария Федоровна

Александра имела весточки от Минни о драматических событиях декабря 1916 года в Петрограде, была обеспокоена и удручена: «Ты пишешь о Распутине. Это интересует меня страшно. Бог знает, как всё это устроится… Я не получаю из Петрограда детальных новостей. Что происходит с несчастными великими князьями, которых «выгнали»? Ужасная ситуация. Джорджи (Король Георг V. — А. Б.) и Мэй (Королева. — А, Б.) посетили меня несколько дней назад и с большой жадностью слушали эти новости».

Вдова Эдуарда VII смотрела на мир глазами Минни и считала, что Ники «всё еще влюблен в свою Императрицу, как в первые дни женитьбы». Её вывод был однозначен: «Я даже думаю, что Он у Нее под каблуком».

Подобное умозаключение представлялось Марии Федоровне чрезмерно резким, но в глубине души она готова была с ним согласиться. Это было одно из последних писем от Александры, полученных Марией Федоровной. Их интенсивная переписка, длившаяся более полувека, завершалась.

Оставались считанные дни до того рубежа, за которым все события приобретут совершенно другие очертания и иные, почти исключительно мрачные цвета. Текущая жизнь, повседневные заботы и переживания в одночасье превратятся в далекое прошлое.

Глава 21 Преодоление невозможного

Наступило 2 марта 1917 года. Традиционный порядок вещей кончился. Началась эпоха крушений, всеобщего хаоса и кровавого насилия в стране. В салон-вагоне Императорского поезда, на маленькой провинциальной станции вечером того дня Николай II подписал документ об отречении от престола.

Рано утром 3 марта эта роковая весть дошла до Киева, и сообщил её Марии Федоровне зять Сандро. Со старой Царицей случилась почти истерика. В дневнике 3 марта записала: «Я в полном отчаянии! Подумать только, стоило ли жить, чтобы когда-нибудь пережить такой кошмар!»

Дочь Ольга даже боялась, что Мама не переживет. Но она пережила. Господь решил подвергнуть её еще одному и самому страшному испытанию: стать свидетельницей падения России, присутствовать при крушении всей своей жизни. Как только немного успокоилась — первая мысль: где Ники, что с ним. Скоро пришло известие, что после отречения Он отправился обратно в Ставку, в Могилев, чтобы проститься со штабом и с войсками.

Мария Федоровна сразу же решила ехать к Нему. Её место сейчас там, около того, которому так тяжелого. Он ей теперь самый родной, самый близкий. Именно ему теперь труднее всего. Сандро и Ольга пытались отговорить, но встретили такой отпор, что отступили. Вечером 3 марта Мария Федоровна отправила дочери Ксении в Петроград телеграмму: «Сандро здесь, мы выезжаем сегодня ночью, чтобы встретить Его. Всё так печально, что не хочется верить».

Ночью, с 3 на 4 марта 1917 года, из Киева отправился на Север литерный поезд Императрицы. В полдень, 4 марта, Мария Федоровна прибыла в Могилев. Стояла ужасная погода: было очень холодно, сильный ветер и метель. На вокзале встречал Ники, и старой Царице, лишь мобилизовав все свое самообладание, удалось не лишиться чувств. Они обнялись, поцеловались и несколько часов провели наедине. Ники так изменился: постарел, лицо — землистого цвета, под глазами мешки. Боже, помоги Ему, дай силы пережить!

Дворцовый комендант генерал В. Н. Воейков (1868–1947) в мемуарах запечатлел эпизод прибытия Вдовствующей Императрицы в Могилев: «По выходе из вагона Императрица, внешне спокойная, обняла подошедшего к Ней Государя, обошла встречавших Ее Великих князей, лиц свиты и чинов штаба с генералом Алексеевым во главе. Затем прошла с Государем в находившийся на платформе деревянный сарай, где они оставались довольно продолжительное время».

В этом неказистом станционном строении поверженный Монарх объяснил матушке те причины, которые заставили принять роковое решение и, во имя России, принести страшную жертву — отречься от престола. Сердцем мать все поняла и приняла, хотя в ее голове это событие не укладывалось.

В своем дневнике вечером того дня Мария Федоровна записала: «В 12 часов прибыли в Ставку в страшную стужу и ураган. Дорогой Ники встретил меня на станции. Горестное свидание! Он открыл мне свое кровоточащее сердце, оба плакали. Бедный Ники рассказал обо всех трагических событиях, случившихся за два дня». Через два часа к ним пришел Сандро, заставший тещу в слезах, а Николая II — нервно курившим папиросу за папиросой.

Четверо суток мать пробыла рядом с Сыном. Дочери Ксении телеграфировала: «Счастлива быть с Ним в эту самую тяжелую минуту» (5 марта); «Слава Богу, что вместе» (6 марта).

Она в эти дни много молилась, и перед образами в своем поезде, и в городском храме, где 5 марта была на службе вместе с Сыном. Там старая Царица «молилась сначала за Россию, затем за Него, за себя, за всю семью». Сын и мать проводили часы в беседах, и так уж давно они много не общались. Говорили, вспоминали, вспоминали. Вся жизнь теперь была уже в прошлом, а впереди маячила лишь пугающая темнота.

Все близкие советовали Николаю II покинуть Могилев. Ни мать, ни Сын не знали, куда ехать и как уехать. Невзирая на угнетенное состояние, порой близкое к прострации, Мария Федоровна понимала, что Ники вряд ли найдет безопасное убежище в России. Отъезд же за пределы России был сопряжен с непреодолимыми трудностями.

У Него же в Царском Селе остались жена и дети, которые больны корью! Выхода она не видела. Вечером 7 марта записала в дневнике, что люди, призывая Ники покинуть Могилев и как можно скорее отбыть за границу, не учитывали его печальные обстоятельства. «Приехал Александр (принц Александр Петрович Ольденбургский. — А. Б.), чтобы убедить Ники ехать сразу же дальше. Легко сказать — со всеми больными детьми. Все ужасно!»

В ранних вечерних сумерках 8 марта мать и Сын расстались. Она уезжала обратно в Киев, а Сын Николай, уже под арестом, должен был следовать к Своей семье в Царское Село. В тот день состоялся последний совместный завтрак. Присутствовали лишь несколько близких, и разговор за столом явно не клеился. Позже тот момент воссоздал в своих мемуарах Великий князь Александр Михайлович.

«Мы завтракали вместе. Ники старается подбодрить свою мать. Он надеется «скоро» увидеться с нею. Что-то говорит о своем отъезде в Англию, хотя и предпочитает остаться в России. Без четверти четыре. Его поезд стоит на путях против нашего. Мы встаем из-за стола. Он осыпает поцелуями лицо матери. Потом поворачивается ко мне, и мы обнимаемся. Он выходит, пересекает платформу и входит в свой салон-вагон… Поезд Ники свистит и медленно трогается. Он стоит в широком зеркальном окне своего вагона. Он улыбается и машет рукой. Его лицо бесконечно грустно. Он одет в простую блузу защитного цвета с орденом Святого Георгия на груди. Вдовствующая Императрица, когда поезд Царя скрывается из вида, уже не сдерживает больше рыданий».

Она не плакала на людях уже давно. Но в тот трагический момент она ощущала себя лишь матерью, расстающейся со своим любимым Сыном, и, кто ведает, может быть и навсегда. Вечером того дня Царица записала: «Ужасное прощание! Да поможет ему Бог! Смертельно устала от всего… Все очень грустно!»

Через несколько дней Мария Федоровна написала письмо вдове своего брата Греческой Королеве Ольге Константиновне, с которой поддерживала не только родственные, но и давние душевно-доверительные отношения. В нем она излила всю горечь своего сердца. Она не могла и не хотела забыть все, что видела и что перечувствовала в Могилеве.