Мария в поисках кита

— Хочешь броситься мне на шею, Ти? — Ледяная насмешка в голосе ВПЗР убивает. — Залезть ко мне под подол? Напрасно. Ты же знаешь — юбки я надеваю только на ток шоу.

— Пошли вы к черту!..

Я ошиблась.

Душа у нее совсем не черная. В черноземной темени, если постараться, можно найти что-то стоящее — бледный корешок, семечко, слабый росток, детский «секретик», состоящий из стеклышка и фантика; жестяную коробку из-под леденцов со спрятанными там поплавками, грузилами и оловянным солдатиком.

Душа ВПЗР ослепительно светла.

Прозрачна.

Как аквариум, в котором ничего нет — даже открытой консервной банки с заплесневевшими бобами. Только бесчувственное стекло и безразличный ко всему металл каркаса.

И глаза ВПЗР — они еще хуже, чем нарисованные глаза Кико. Они только прикидываются настоящими. Они даже блестят по-настоящему — muchas gracias, [35] неизвестный таксидермист, ты потрудился на славу! Впаял в зрачки по детскому «секретику», положил фантик, имитирующий радужную оболочку, и накрыл его стеклышком. А может, таксидермист был не один — целая бригада! Один человек с таким феноменом, как ВПЗР, ни за что не справится.

35

Большое спасибо (исп).

Никому с ней не справиться, никому!..

Я отодвигаю стул и выскакиваю из кафе. Последнее, что я вижу, обернувшись: улыбку Кико. Он растягивает кончики губ указательными пальцами и смотрит мне вслед.

Этот акварельный взгляд вдогонку ничего не значит — Кико не пошел за мной, остался.

Я бегу по единственной улице Талего в полном одиночестве и без всякой цели. Но когда дома остаются позади, цель появляется.

Я уеду с гребаного Талего.

Уеду. Уплыву прямо сейчас, даже не заходя в дом Игнасио за вещами. Если заверну — решимость покинет меня, а мне бы этого очень не хотелось.

Нужно добраться до катера за океанариумом.

Где-то в стороне остается пристань с лодками, вытащенными зимовать на берег, и щитом «!BIENVENIDOS!» . Впервые я вижу изнанку щита: дерево местами почернело, видны дождевые потеки. Наверняка, если приблизиться, обнаружится еще что-нибудь неприятное — плесень, песок вперемешку с водорослями, налипшие в углах; сломанные ракушки, личинки. Вот она, обратная сторона гостеприимства Талего!..

Катер даже больше, чем показался мне в первый раз.

Он стоит на рельсах, уходящих в море; под днище подбиты деревянные башмаки. Осмотрев рельсы, я нахожу их во вполне рабочем состоянии: ни следа ржавчины, поверхность рельс успокаивающе поблескивает на солнце. Винт катера тоже выглядит свежим и так же блестит. Если выбить башмаки и приложить определенные усилия — катер соскользнет в воду и… Что?

Для начала нужно снять брезент и осмотреть катер.

Но начинаю я с башмаков, и увиденное мне совсем не нравится. Проклятые колодки, кажется, готовы стоять насмерть: между ними и рельсами нет ни единого зазора, — без лома или кувалды здесь не обойтись. А еще — без мужской силы, которая была бы в состоянии сломить сопротивление колодок.

Вряд ли в этом случае можно рассчитывать на Кико.

Еще одно препятствие — брезент. Он слишком тяжел. Его незакрепленный край под порывами ветра то и дело хлопает о борт; звук резкий и не лишенный ритмичности, как будто невидимый кровельщик колотит по жести. Но и с брезентом можно справиться, если постараться; вопрос лишь в том, как попасть на борт. Нос катера задран вверх, корма расположена чуть ниже, но и она слишком высока — до нее никак не меньше двух метров. О том, чтобы подпрыгнуть и зацепиться за борт, и речи быть не может: я никогда не выступала в цирке дю Солей, да и подтянуться бы не получилось, по физкультуре у меня была безнадежная тройка. Вот если бы здесь чудесным образом оказался канат! Ухватившись за него, я бы вскарабкалась на борт. Канат был бы знаком, что я все делаю правильно.

Но каната нет.

Нет и еще чего-то, что я привыкла видеть на корме многочисленных судов в многочисленных приморских городках, где мы с ВПЗР когда-то побывали.

Я пока не могу сообразить — чего именно.

Что там говорила ВПЗР? Я ищу не знаки, а подсказки.

Подсказки, которые помогают двигать сюжет вперед. Наверняка где-то поблизости найдется подсказка, чтобы сдвинуть катер.

И она обнаруживается. В одну из ближайших к катеру лодок брошена стремянка. Она словно приготовлена для меня. И лодка приготовлена. Все остальные лодки лежат днищами кверху, а эту никто не догадался перевернуть. Внутри лодки стоит вода, там же — под одной из банок — плавает журнал. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это недостающая первая часть «Vanity Fair».

Поднимать ее я не собираюсь.

Ухватив стремянку, я перетаскиваю ее к катеру и спустя минуту оказываюсь на борту. Еще десять минут уходит на то, чтобы полностью освободить катер от брезента. Когда это наконец происходит, я оказываюсь внутри одного из самых великолепных и совершенных судов, которые мне когда-либо приходилось видеть.

Ничего, общего с маленькими закопченными прогулочными катерами, которые курсируют по Неве, Фонтанке и Мойке. Ничего общего со старым корытом «Пилар-44». На этом сравнительный анализ заканчивается, потому что других катеров я не знаю и никогда на них не была. Разве что наблюдала за ними с пристани, не рискуя ступить на борт в отсутствие хозяина.

Но мне почему-то кажется, что именно так должна выглядеть «Байена» негодяя и подлеца Сабаса. Ну да, она бы очень подошла Сабасу, она просто создана для него: франтоватая, самодовольная и чутко следящая за тем, какое впечатление производит. Не удивлюсь, если к ветровому стеклу будет прикреплена фотография — на этот раз не со стариной Фернандо-Рамоном, который только и годится, чтобы не ко времени и не к месту напоминать о быстротечности и неумолимости стареющего бытия. И не с красивой, но глупой женщиной, — это может не понравиться другим красивым и глупым женщинам, также претендующим на Сабаса (в их число я никогда не войду по причине недюжинного ума (хи-хи) и ненависти к Сабасу (ррр-р-р-р!)). Нет! На фотографии должен быть только Сабас. Один он и никого больше!

Я даже знаю, какой ракурс выбрала бы «Байена», чтобы представить своего хозяина во всем его

дешевом

жалком

великолепии, взятом напрокат из эротического гей-журнала. На этот раз Сабас демонстрирует не грудь, а рельефную спину и часть шикарных ягодиц. Перед тем как сняться, он полчаса поливал себя оливковым маслом урожая 2008 года; единственное слабое место Сабаса — лопатки. Если присмотреться, можно обнаружить там следы от срезанных под корень крыльев и даже перышки. Но не белые — пегие и черные, типичный окрас падшего ангела. Эх, дорого бы я отдала, чтобы взглянуть на

ягодицы

размах крыльев Сабаса…

Под ветровым стеклом нет никакой фотографии. Оно абсолютно чистое и кажется только что протертым. Приборная панель — в идеальном состоянии, руль — просто душка, он отделан деревом и кожей. За деревянной крышкой я нахожу бардачок, похожий на автомобильный, и в нем — руководство по эксплуатации, совсем новенькое, в плотном прозрачном пакете. Но и это еще не все. На корме я видела две канистры и даже попыталась поднять их, но лишь едва оторвала от палубы. В канистрах плещется бензин, следовательно — недостатка в топливе не будет. Нет только ключей, и это существенно осложняет дело. Я уже раз двадцать обшарила пустой бардачок и страницу за страницей перетрясла инструкцию — ничего утешительного.