Маркиза с сюрпризом

Тут моя челюсть плавно устремилась вниз. То, что девочки в борделе часто получают предложения руки и прочих конечностей, не новость. Красивые, ухоженные, ласковые и у них никогда не болят головы. Но Дори выбивается из общей картины. Во-первых, она повар. Во-вторых, обладает весьма конфликтным характером. Даже Грохтен ходит на цыпочках по кухни. И в-третьих, ее фигура настолько выдающаяся, что в узких коридорах мимо не протиснешься.

— И кто же этот счастливый самоубийца?

Эфы рассмеялась низким глубоким смехом:

— Падре Отисон. Из центрального храма.

— И что она ответила? — осторожно спросила я, припоминая маленького тщедушного мужчину в сутане.

— Это ж Дори, — разведал руками Эфа, — она половником в него только кинулась. А мне потом скандал закатил. Мол, ограждать персонал от сумасшедших моя святая обязанность.

— Падре выжил?

— И даже обещал вернуться. Ой, вспомнила, — женщина пощелкала пальцами, заставляя ежедневник перелистнуться, — сегодня же собрание женского клуба «Перечницы и Ко» в кондитерской. Опять бумагу на меня сочинять будут.

Я аж духом воспряла, вот что значит не зря зашла. Этот кружок по интересам против «аморальных особ порочащих светлый образ женщины» старается проводить свои встречи типа инкогнито. А на самом деле собираются где-нибудь и кудахчут без умолку. В результате и появляются папки у обер-офицера Цвейта и короля.

В кондитерскую я ворвалась, вооружившись наглостью, улыбкой и блокнотом. Нильс Штурцент за прилавком вежливо приветствовал нового посетителя, нервно кося глазом на разноцветное скопище дам за центральным столиком. Интересно, а раньше погромы в кондитерской были?

— Маркиза, какая честь, — не натурально пропел Штурцент.

Сразу вспомнила подсунутое маме подпорченное пирожное.

— Да вот собралась написать статью о вашем заведении, — я величественным взглядом обвела зал и притихших посетителей. — Знаете, сейчас в моде тонкие талии и многие супруги держат в строгости своих жен. Вот и хочу узнать: кто, сколько и чего потребляет у вас. Будем, выводить обманщиц на чистую воду.

— Не-не-не-не надо, — заблеял это прохвост медленно съезжая за прилавок.

Зал за спиной наполнился звуками двигающихся стульев, шелестом юбок и спешным перестуком каблуков.

— Куда же вы? — крикнула вдогонку улепетывающим сплетницам. — Я у вас интервью возьму!

Дамы ускорились, расталкивая товарок локтями, и клубок из змей в женском обличии вывалился на улицу. И эти матроны смеют еще осуждать мои рыжие волосы и брюки?

Я с интересом изучила брошенные впопыхах бумаги. Набросок петиции королю о том, что он несправедливо поднял цены на ввозимые алмазы. Записка от «доброжелателя» Ивоне Смэтт о неверности мужа. Кстати, среди убегающих была официальная любовница Смэтта и одна менее любимая. Трое живут в пригороде. А еще он крутит со своей секретаршей. И кого они собрались удивить анонимкой?

Бросив обморочного кондитера, я покинула гостеприимное заведение, пообещав вернуться. Судя по грохоту мужчина таки отбыл в несознательное.

В редакции было не многолюдно. Наш юрист Эд опять погруженный в любимый свод законов, качался на стуле. Над дверью в проявочную все так же привычно горела красная лампочка. Остальные столы сотрудников были пусты. Что поделаешь, нашу братию ноги кормят.

Только присела на жесткий стул (Ганс считает, что это лучший стимул для работников), как в редакции случилось явление Хлои. Нет, так-то она себя любит и искренне верит, что с ее приходом помещение озаряется блеском красоты, но сегодня девушка и вправду светилась.

— Рисса, дорогая! — манерно протянула мне обе руки.

Я озадаченно приподняла одну бровь, намекая, что неплохо бы объясниться. Мы с Хлоей знакомы давно, но даже до «подружек» дело не дошло. А причина в уверенности Хлои в том, что она самый прекрасный человек в мире.

— Какая же ты не наблюдательная! — девушка скинула маску доброжелательности и еще раз помахала руками у меня перед носом.

Кольцо на тонком холеном пальчике. Крупный сапфир в окружении мелких бриллиантов. Хм, она же утверждала, что достойна только принца. А Кененги женятся исключительно по любви к политике.

— Маркиз фон Эйрин вчера попросил моей руки! — радостно воскликнула девушка.

— Э-э-э, — растерялась я, — фон Эйрин? Ему же лет сто не меньше.

— В смысле? — хлопнула она ресницами.

Я сложила губы трубочкой и почесала подбородок собственной визитной карточкой. И как мне ответить на столь интеллектуальный вопрос? Он же с моим дедом вместе в гвардейском корпусе учился. Он единственный свободный из фон Эйрин. Даже у младшего отпрыска, которому три года есть невеста.

— Жуль фон Эйрин? — уточнила на всякий случай. Вдруг кто из них овдовел, а я не в курсе.

Она кивнула с дебильной улыбкой.

— Та-а-а-ак, — протянула я. Потом резко развернулась на месте и наставила палец на Эда: — А ты у нас жениться срочно не собираешься?

Юрист с круглыми глазами вылупился на меня в немом шоке. Все же вопрос был видимо несколько неожиданным. Стул, замерший на задних ножках, не выдержал напряжение и с грохотом обвалился вместе с жертвой.

— Похоже, что нет, — пробормотала сама себе под нос, пока Эд, ругаясь на высоком юридическом слоге, барахтался на полу. — И что мы имеем? Хлоя горит желанием выйти за старика. Падре сватается к Дори. Еще есть неожиданные пары, в курсе?

То, что озвучил Эд, я великодушно проигнорировала. Ничего не поделаешь, у многих мужчин спазм всего организма наступает при слове «брак».

— Да свадебный салон переполнен. Там смертоубийственный ажиотаж. — Сквозь розовый туман в мозгах Хлои пробился журналист. — Кстати, это не нормально.

— Какое верное замечание, — хмыкнула я.

— Да не, — от тонкой иронии она отмахнулась как от мухи. — Свадебный пик близь дня поклонения Святой Матери, а он уже прошел. Но Жульчик настоял, — лицо ее подернулось влюбленным идиотским налетом и взгляд поплыл.

По-моему, ее надо срочно спасать. Тут без приворота дело не обошлось. Ведь выскочит она замуж, а Ганс другую на ее место не возьмет. Вот и буду я тут впахивать как маленькая лошадка, запряженная в огромную повозку.

— А где вы познакомились с маркизом? — осторожно закинула я удочку. Фон Эйрин настолько древний, что из дома носа не кажет, боится развалиться на ступеньках.

— В центральном храме. На утренней службе, — она сложила губки бантиком. — Я же не ты, стараюсь регулярно очищать свою душу молитвой.