Марргаст. Первое семя тьмы

Велес замахнулся.

Тварь дернулась, пытаясь проскочить мимо, но получила рваную рану во весь бок. Из разреза стремительно потек туман. Шишигари застонала, испуская волны ужаса и страха, от которого рассудок грозил помутиться. Реальность расслаивалась, распадалась на несколько зеркальных частей. Рыхлая луна то возникала, то пропадала с небосвода. Мне казалось, я вижу несколько вариантов происходящего – и каждый был правдив. Велес одновременно сражался с пустым местом, шишигари и пульсирующей точкой, зависшей в воздухе.

– Какая красота выродилась. А носитель всего-навсего пьянствовал, да мочился на могилы древних. Забавно, не находите? – Одноглазый потер шрам. Их нисколько не беспокоили итоги битвы. Незнакомцы даже не пытались помочь сражающемуся товарищу.

Девушка неторопливо наматывала на локоть выбеленную веревку с паутиной переплетений на конце.

– Мне спуститься вниз? – резко сказала она. – Нужно отыскать потенциального смага, пока он не окочурился от разрыва связи с паразитом.

– Успеешь. Гляди, как твой дружочек умело шинкует уродину.

Многоногая уже лишилась половины конечностей и едва сохраняла равновесие, разбрызгивая туманные капли на снежный настил. Силы ее стремительно утекали, точно поток горной реки. Последним рывком она проскользнула под кинжалом, но вместо того, чтобы попытаться скрыться в подземном ходе, бросилась к охотникам, стоящим в отдалении.

Никто не ожидал подобного от умирающей твари. Она проскользнула мимо Щуки, отпихнула воинственную девицу в ближайшие кусты и налетела на меня, сбивая с ног.

– Яовт анив, ыт невонив!

Последовал шквал яростных ударов. Остальные бросились на помощь, но их остановил Радогост:

– Пускай сам… Парень, Иван, сконцентрируйся. Ты должен ее ранить! У тебя есть руки, у него плоть – а значит, ты можешь победить!

Его слова звучали, как сквозь подушку. Лицо жгло. Похоже, шишигари распорола его на лоскутки. Говорите, не терять концентрации? У меня ее вдоволь, хоть упейтесь!

Не ощущая боли, я врезал кулаком с перстнем по искаженной роже, закрывшей мне небо. Нелепая головенка дернулась, я почувствовал податливость мягких костей. Оно стало осязаемым!

Но удивляться чудесам было некогда. Схватив сопротивляющееся существо за многосуставчатые лапы – чтоб и не думало сбежать, – я начал наносить размашистые оплеухи одну за другой.

Истеричные вопли заглушили вой ветра.

– Достаточно. Так ты ее точно не добьешь, – вмешался вскоре Радогост, которому надоело наблюдать за нашей возней.

Он вытащил из-под полы тяжелого плаща деревянный меч с расширяющимся к концу клинком. К рукояти тонкой лентой была примотанная крохотная детская игрушка – грубо выструганная лошадка. Этим мечом он в несколько уколов заставил шишигари распасться на части. Внутри оказалась та самая точка, что я видел иным зрением.

Тут же подоспел Щука с какой-то емкостью. Вдвоем они загнали светящуюся искорку внутрь и плотно закрыли крышкой. Ощущение обреченности в тот же миг начало исчезать.

– Ты не чувствуешь точку роста. Контролируй эмоции, – заметил главарь, обращаясь к тяжело дышащему Велесу. Подросток промолчал.

Закончив свои дела, незнакомцы обернулись ко мне. Выглядели они не слишком дружелюбно. Отсидеться в сторонке явно не получится. Будто стараясь спастись от неловкости, мой организм повел себя нестандартно.

Меня вновь стошнило. Прямо им под ноги.

Глава пятая

«Порядок – величайший из даров человеку. Он

отделяет мудрость от глупости, как зерна от плевел.

И защищает нас, когда на землю сходит Ночь»

Догмы служителей Един-бога.

Первым делом они погасили свой странный фонарь. Одноглазый просунул руку в чугунное, изъеденное копотью чудовище с пудовой свечой внутри, и сдавил огонек пальцами. Остальные бережно упаковали кувшин с шишигари в сумку и унесли прочь. Я продолжил лежать в снегу неподалеку от лужи своей рвоты, боясь коснуться лица.

В тот момент мне казалось, что от него не осталось ничего, кроме кровавых лохмотьев.

– Вставай-ка, недотыкомка, – Щука присел на корточки рядом.

Я упрямо мотнул головой. Куда? На мне живого места нет. Но великан истолковал мое молчание иначе и повернулся к Радогосту:

– У нас живая вода осталась?

– Поищи в вещах Ойлы, – Тот сощурил темные глаза, изучая меня. – А ведь крепкий парень, бегать с отравлением столько недель. Он хоть может стоять?

Чудо! Губы были на месте, и я даже смог их разлепить.

– Это вы, ведь вы подсунули меня твари? – Главарь кивнул, не отрицая очевидного. – Зачем?!

– Нас она знала. Чуяла. А ты еще не пропах едкой кровью шишигари. Был шанс, что она на тебя клюнет и высунется. Так и вышло. Ты молодец, справился.

– Вы меня подставили!

– Привыкай, – хохотнул Щука, протягивая какую-то флягу. – Да успокойся, не отраву предлагаю. Сами порой пьем. Помогает справиться с тошнотой.

– Кто вы, вообще, такие? – Я осторожно пригубил напиток, чувствуя, как от каждого глотка по телу разливается блаженное тепло.

– А на кого мы похожи? – спросила девушка, откидывая капюшон.

Она была худой, скуластой, черные лоснящиеся волосы заплетены в десяток косиц. Одета, как мужчина. Никаких тебе украшений: ни бус, ни браслетов, ни венца не видно, что, вероятно, намекало на разбойное прошлое. На впалой щеке алела свежая царапина. Должно быть, подарок колючего куста.

– Мы – смаги, – подойдя ближе, она пнула мою ногу носком потертого сапога. – А ты сброд. Вор и убийца. Даже не думай, что сможешь стать одним из нас.

Кажется, я ей не нравлюсь.

Значит, смаги. Что-то знакомое. В прежние времена так звались члены Братства Тишины. Смаги утверждали, что научились перенимать у малых народцев их способности. До раскола царства Гороха они занимали важное место при дворе и участвовали во многих битвах, помогая воинам раскрывать слабости врагов.

О смагах забыли, когда наука доказала животную природу умений нежити. Их объявили лжецами. От былого величия осталась лишь дурная слава, да с десяток живых последователей.