Марргаст. Первое семя тьмы

И смотрите, чем они теперь занимаются.

– Идемте в дом. Здесь становится чертовски холодно, – в нашу сторону шустро ковылял Ойла. Он возвращался из подвала терема, откуда совсем недавно улепетывал я.

– И? – спросил Радогост.

– Поздно. Не выдержал разрыва связи. Лежит там, коченеет, – старик невозмутимо сплюнул в снег. – Думаю, так даже лучше. Пропойца стал бы для нас обузой.

– Не нам того решать.

– И что мы скажем вдове? – вмешалась девушка-ученица.

– Тоже, что и всегда, – главарь отвернулся от развалин, явно разочарованный. – Умер от отравления дешевой выпивкой, ничего мистического в смерти нет.

– Может, хотя бы тело вынесем?

– Потом, – Ойла шмыгнул носом в мою сторону и скривился. – Сначала с шутом разберемся. Ишь, как вырядился, точно к цыганам на свадьбу пригласили! – Он хрипло каркнул, будто давно позабыл, как следует смеяться.

Мое бесполезное оружие и наполовину стертые рисунки на руках, видать, знатно их всех повеселили.

Меня, сопротивляющегося и злого, схватили под руки и потащили обратно в дом. Тройка учеников уже разжигала огонь. Подтолкнув меня к прогнившей скамье, смаги встали у двери, а их главарь вытащил что-то из-за пазухи и швырнул на стол. Я вгляделся в витиеватые буквы.

Стопка листков, на верхнем красовался мой портрет. Надпись под ним гласила: «Душегуб из Фензино. Опасен. Жесток. Поймавшему сего мерзавца будет выдана награда в виде золотого кубка из рук князя Борислава, да лучший конь из его конюшен».

– Кое-как убедили канцелярию эти листки по улицам не развешивать. Ты, Иван, у нас настоящий плут. А ведь как все хорошо начиналось, – Радогост сел напротив и вытащил другую бумажку. В слух зачитал: – В девять лет потерял мать. Причиной гибели якобы стал пожар. В тот же год бежал из дома с бродячими артистами, где овладел мастерством ходить по канату и обчищать кошельки у зевак. В двенадцать забросил это дело и за хорошие деньги поступил в Сокольскую школу Знахарства. По словам учителей, проявлял усердие и жадность до знаний. Однако не прошел практического испытания, из-за того что накануне выкрал из-под замка щенка-оборотня, которого собирались изучать. Больше его в школе не видели.

– Замечен во многих уголках Славского троекняжества, как великий кудесник и целитель Константинос Златный. Обманом выманивал деньги у людей, не смотря на юный возраст. Лгал, мошенничал, богохульствовал, но за убийством до сего момента замечен не был. И вдруг – целая деревня. Как же так?

Остальные смаги криво усмехались. Многое же они успели выяснить. Получается, отпускать меня домой никто не собирается.

– Это не я. Вы и сами прекрасно знаете.

– Знаем, – добродушный Щука хрустнул запястьем. – Только вот другие тебе не поверят.

– Другие и не нужны. Вы хотели меня испытать, верно? Я выполнил задачу и заслужил право знать правду. Что происходит? Как вы связаны с теми тварями и Братством Тишины? И как вы уничтожили многоногую? Мне… Мне нужно такое же оружие!

От возбуждения я забыл про раны, которые, наверно, покрывали каждый кусочек лица и спины. Раз они не сдали меня страже, значит, я им для чего-то нужен. Стоило этим воспользоваться.

Смаги переглянулись. Радогост устало вздохнул.

– Хороший настрой для того, кто едва не умер. Но месть подождет. Ты же понимаешь, что тварь, которую ты только что видел, не совсем реальна? Это шишигари, так называемая тень Чернобога. А теней у него много… Они остаются невидимы взору, пока не станешь их добычей. Даже если выживешь, покоя не обрести. Тебя отравит Тьма.

– Тьма? Вроде тех навязчивых видений?

– Это часть расплаты. Твой взор никогда не станет прежним. Будешь видеть порождений Нави, мира подземного. Мы были на твоем месте и знаем, что чувствуешь после подобных перемен.

– Но откуда они берутся? – просипел я.

– Никто не знает, – сказал Щука. – В основном они приходят в наш мир, когда человек преступает законы Прави. Проще говоря, когда кто-то впадает в немилость богов. А не угодить им так-то легко…

– Твой дружок сбегал от ворчливой женушки. Мешала она ему, – Ойла колупнул завиток узора на старом фонаре, который он все это время любовно оглаживал. Казалось, старик не слушал товарищей, полностью увлеченный беседой со своим безумием. – Никаких чудес. Просто нашел место, где его не трогали. Где не надо было делиться выпивкой. Тихое забытое место… Священное для лесных народцев.

– Катакомбы, – кивнул я.

– Он пьянствовал там, спал и гадил, разлагаясь еще при жизни. Дни сменялись ночами, время исчезло. Он и не заметил, как его поглотила тень.

– А если бы вы пришли раньше, то смогли его спасти? – Я дернулся, попытался вскочить, но меня силой усадили обратно.

Одноглазый смаг склонил косматую голову в бок. Его кадык заходил ходуном.

– Кхе-хе, один Мерун знает ответ!

– Ойла, перестань, – Главарь остановил старика взглядом. – Смаги веками хранили знания о войне с тенями. Пока Братству удается сохранять порядок, но настали трудные времена. Тебе, Иван, нужно понять – один ты не выживешь. За барьером было безопасно до недавнего времени, теперь же шишигари стали появляться и тут. Они чуют нашего брата. И даже если тебя не порвут шишигари, то точно найдут слуги Борислава.

– И висеть тебе тогда, ясен клен, на виселице, – добавил Щука, изобразив ладонью захват и скривив рожу, точно от удушья.

Так они все же хотят, чтобы я к ним присоединился. Весьма странным способом убеждают, но все же.

– И для чего я вам так нужен?

Радогост развел руками, удивляясь столь неуместному вопросу.

– Наше Братство со времен правления Первого владыки защищало людей от порождений тьмы. Сейчас никто не вспомнит, сколько предки-смаги сделали для своего народа. Нас мало, Иван, крайне мало. Мы слабое эхо отгремевшего величия.

– Почему же тогда не напомнить людям о вас? – спросил я. – Сходите к князю, расскажите правду. Пусть соберут армию, дадут вам денег.

– А я говорил, что он дурак, – наставительно буркнул Ойла из угла. Вот же дряхлый ворон!

Главарь смагов улыбнулся. Смуглая ладонь скользнула по лицу, и я впервые заметил, какая у смагов жесткая кожа. Словно их всех подсушили над костром.

– Нельзя. После свержения Гороховых потомков и раскола великого царства, мы потеряли всех покровителей. Борислав с братьями терпят нас только из уважения к мудрости Первого. Богатыри приносят головы лесных чудищ, огненных змеев – а как доказать свою правоту нам? А сумеем их убедить, кто даст слово, что люди не попытаются использовать открывшиеся знания во зло?

Я содрогнулся, как наяву увидев широкую пасть трехрогого. Его зловоние и тот суеверный ужас, вызванный одним видом гротескного тела. Кому захочется призывать такое? Хотя для войны или чтобы укрепить собственную власть среди коварных братьев…

– Мы раскрыли многое из того, что знаем сами, – Радогост выпрямился. – Силой заставить тебя мы не можем, поэтому спрошу прямо – ты пойдешь с нами?

– Откажешься, мы поймем, – Щука встал с ним рядом. – Будешь жить как раньше, разве что станешь чуть известней. С каждой стены будет глядеть твоя хитрая рожа. Но это ж не проблема, да?

Кажется, значение фразы «добровольный выбор» этим чудакам неизвестен.

Я поджал губы, изображая моральные терзания. С понурым видом пожал ладонь главного смага – отчего тот сразу посветлел лицом, – а про себя подумал, что время рассудит, кто и кого будет использовать. Они напрасно меня недооценивали.

***

– Я не могу ехать в город в таком состоянии.

На меня снова смотрели, как на юродивого. Даже молчаливые ученики выразили свое презрение мимикой. Щука, заплетавший бороду в короткую торчащую косицу, оторвался от этого занятия и почесал переносицу.