Марс. Книга 2

– А хотите выпить? – вдруг предложил Хрулёв, глядя, как я расправляюсь с порцией гуляша. – Не подумайте ничего, но после крушения «Дайны М» мы все на взводе.

– Даша говорила – сердечники к преобразователям.

Я провёл рукой по стене над консолью, открыл встроенный бар. Он был пуст, если не считать бутылки с водой и колбочки с соком. Рюмки, правда, имелись.

– Доставайте-доставайте. – Хрулёв вытащил непонятно откуда небольшую плоскую фляжку.

Он свинтил крышку и разлил светло-коричневую жидкость.

Коньяк и очень неплохой.

Я вытер салфеткой ложку и протянул Хрулёву, но тот лишь покачал головой.

– Спасибо, не нужно. Коньяк вообще не закусывают, да и пить его следует из специальных бокалов. Это я уж так – чисто по-русски. Вы ведь русский?

– Марсианин, – пробурчал я с набитым ртом, – теперь.

– Теперь мы все марсиане. – Хрулёв налил ещё. – Предлагаю перейти на «ты».

– Поддерживаю. – Я сунул ему руку. – Илай.

– Сергей.

Мы чокнулись и выпили. Сергей налил ещё по одной, но пить не торопился. Дождался, пока я закончу трапезу и, положив ложку внутрь пластикового бокса, закрою крышку, лишь тогда пригубил напиток. Я блаженно откинулся на стуле и последовал его примеру, хотя и пить уже не хотелось.

– Даже не знаю, с чего начать, – сказал Хрулёв. – Если честно, просто никто из наших больше в гостинице не живёт, у всех свои апартаменты. А я на срыве. Сердечники – моя епархия, и сегодня в Администрации на них официально поставили крест.

– Сочувствую. – Мы помолчали. – А почему ты живёшь в гостинице?

Сергей скривился.

– У меня коттедж в Северном, мы там с женой живём. Работаю большей частью на зондах. Зачем мне ещё комнаты?

– Действительно, – согласился я. – А что, с сердечниками так серьёзно? Извини, вопрос дурацкий.

Сергей пожал плечами.

– Без атмосферы, конечно, не останемся. Но мы и так от графика отстаём, а без сердечников к зондам…

– А Дарья говорила, что вы наоборот – опережаете график, – припомнил я.

Хрулёв хмыкнул.

– Смотря какой. Если утверждённый Землёй для всеобщего пользования, то да, идём с опережением. А если наш внутренний, на который мы ориентируемся, то отстаём и сильно. Да ещё выбрыки марпоники!

– Ты о чём? – не понял я.

Сергей отхлебнул из рюмки, я скопировал, и он улыбнулся.

– Процесс терраформирвания, иначе геообразования, на самом деле тайна за семью печатями. Это как с рождением человека, всё по полочкам разложили: и как происходит зачатие и почему, и как растёт плод, и как происходит рождение – всё. Но откуда, грубо выражаясь, дети берутся, не знаем. Так и здесь. Взять хотя бы каньоны. Принято считать их лёгкими Марса. Ещё бы, тут и террамодуляторы, и фиксированные на орбите климатические преобразователи, и окружающие поля марпоники. А если для планеты это не лёгкие, а раны?

Хм, интересное замечание.

– Вот мы запустили процесс и смотрим. Магнитное поле – да! Это хорошо! Атмосфера – вообще замечательно! А вот куда подевалась вода? Планировалось, что при терраформировании произойдёт возгонка, после чего пар осядет на поверхности, вернее, его впитает марпоника и начнёт первичную переработку на водород и кислород. Ещё и подпитываться будет водородом. А водород исчез. Нет его! Куда, спрашивается, исчез? В космос? Обязательно бы отследили. Вот картина: кислород есть, водорода нет.

– Сомневаюсь.

– Да нет, есть-то-он-есть. Мало, очень мало. Кстати, штолен-проходчики занимаются отнюдь не поисками воды. Вернее, не только поисками. Терраформирование Марса привело к тому, что залежи всех полезных ископаемых – всех, без исключения! – оказались перемешаны между собой в единую массу, покрыв этаким «блином»-слоем поверхность планеты. Бригады штолен-проходчиков корректируют уже имеющуюся систему штолен терраформирования в узор для модулированного излучения м-реакторов. По уверениям Администрации и большей части научного истеблишмента – способного послужить катализатором для выпадения из общей массы трансурановых элементов и концентрации их для начала.

– Сильно! Сделать из целой планеты лабораторию! А не страшно?

– Поначалу было, теперь привык. И я всё-таки больше с марпоникой связан, чем с терраформированием. Ты, кстати, в курсе, что изначально экспериментировали с хлореллой?

Я кинул.

– Видишь, в курсе. А большая часть народу не в курсе и не хотят быть в курсе. Даже здесь, на Марсе. В любом случае, марпоника – это растение. Она и задумывалась и выращивалась, как растение.

Он замолчал.

– И что она? – поторопил я его. – Сделалась разумной в тяжёлых условиях Марса? Теория развития и сюда добралась? Так давай высадим её на спутниках Юпитера, там условия ещё тяжелее. И будет нам взращённый собрат по разуму.

– А ты не смейся! – неожиданно зло выдохнул Хрулёв. Он с размаху поставил рюмку на стол, жидкость выплеснулась и растеклась маленькой лужицей. – Не знаю, разумная она или нет, но ведёт себя уж точно не как растение, и не как животное, кстати. Я даже прибрасывал давнюю теорию о коллективном псевдоразуме, осознающим себя при перерастании количества в качество из собранных фрагментов-зёрен, чуть ли не до колоний разумных микробах додумался. Но нет, не сходится!

– И откуда такие мысли? – Я удивился. – У тебя есть факты? Достоверные.

Сергей скорчил подобие улыбки и потянулся бутылкой к моей рюмке, но я прикрыл её ладонью.

– Мне хватит. Спасибо за коньяк, но хватит. Так что с доказательствами?

Хрулёв немного поколебался, но потом закрыл крышку и поставил бутылку на стол.

– Достоверных нет, – сказал он как-то тоскливо. – Так догадки и предчувствия. Хотя кое-что я видел, и другие тоже. Вот пару дней назад, то есть, ночей, стебли начали волноваться. Ну, как волны на море, потом успокоились.

– И всё? – Даже на Земле трава шевелится на лугах.

– Да нет, не всё. Представь необъятное поле, насколько хватает глаз, и вдруг оно вспучивается бесконечными гигантскими фонтанами шевелящихся стеблей. Они брызжут во все стороны порванной на куски марпоникой, выдранными обломками скалистой почвы, и не приведи Господь угодить под такой обстрел! Некоторые обломки и стебли выбросило на орбиту. А потом эти фонтаны проваливаются внутрь, вглубь планеты, оставляя настоящие кратеры, которые в свою очередь смываются, разглаживаются катящимися вздутиями-волнами. Словно вздох великана.