Марш Акпарса

Царь в походной церкви закрылся, богу молится. То один вое­вода подскочит к шатру, то другой.

— Силы, государь, на исходе!—кричит.—Пускай в дело царский полк. Люди в крови захлебываются.

— Иван Васильевич, пора!—зовет подскакавший Воротынский.

Иван стоит перед лампадой, молится, а сам про себя думает:

«Слава богу, что в церкви спрятался. Не то давно уговорили бы воеводы запасный полк в бой пустить. Вот побегут наши ратнички, татары за город выскочат, вот тогда...»

Вбежал главный воевода Старицкий:

— Государь, позволь твой полк на подмогу бросить. Беда!

— Ты не видишь, воевода, я богу молюсь за победу. Мешать мне грех. Выйди!

Главный воевода прыгнул на коня и крикнул подъехавшему Курбскому:

— Туда нельзя! Братец мой с перепугу в молельню спрятался.

«Ну, я тебе это припомню»,—думает царь и крестится.

И второй раз осадил коня у царского шатра воевода Воротын­ский:

— Гибнем, государь! Бегут из града. Сеча уж на воле идет!

— Воеводу Акпарса ко мне!

— Я тут, великий государь.—Акпарс с двумя сальными свечами в руках подбежал к царю.

— Подкоп готов? Заноси свечи. Зажигай!

Акпарс передал одну свечу Мамлею, а сам с другой свечой спустился в штольню. Под землей было темно, однако Акпарс бе­жал по подкопу быстро—сколько раз тут хожено, каждый выступ знаком. Не доходя шагов десяти до горна с порохом, высек на трут искру, приставил к труту палочку из смолья, подул. Смола вспыхнула жирным язычком пламени, зажгла фитиль свечи. Што­льня осветилась бледным светом, слева на стене, выгибаясь, за­плясала тень. Акпарс шагнул в горно, подошел к бочке, открыл крышку. На черном, поблескивавшем от пламени свечи зелье ле­жал заранее приготовленный крестец. Акпарс взял его, накапал на середину сала, установил свечу. Подождав, пока сало остынет и укрепит свечу, осторожно поставил крестец на порох и выскочил из горна. В пяти шагах от зелья выбил подпорки, и штольня рух­нула, плотно закупорив горно.

Царь уже ждал его. Акпарс вышел наружу и увидел, что Мамлей зажег свечу.

— Все сделано, великий государь. На порохе такая же свеча. Как догорит, и там огонь коснется зелья. И будет взрыв.

Из-за шатра выбежал Микеня, упал перед царем на колени.

— Государь, спаси! Гибнем, государь! Воевода Шереметьев просил уж ежели не царский, то Акпарсов полк в дело пустить. Подлогу надо!

Встань, сотник!—спокойно сказал Иван.—Беги к воеводе,

скажи: всему свое время. Пусть без меня обходится.

Микеня вытер с лица пот, пыль и копоть и бросился обратно. Не успел Микеня скрыться из виду, как с другой стороны выбе­жал воевода Микулинский.

— Иван Васильевич! Сил больше нет, и полчаса не минет, как ратники назад побегут! Пусти запасные полки, пусти, послушай меня, старого!

Иван глядел на язычок пламени догоравшей свечи и, не пово­рачиваясь к Микулинскому, проговорил:

— Время не приспело, воевода. Еще немного...—и махнул ру­кой в сторону битвы. Микулинский вскочил на коня, хлестнул его плеткой и скрылся за кустами. К царю подошел Сильвестр, их окружили воины из царской охраны, некоторые тысяцкие из за­пасных полков. Акпарс и Мамлей стояли сбоку. Все неотрывно глядели на свечу. Она оплыла, и фитиль, согнувшись, горел, ши­роко пуская темную струю дыма по легкому ветерку. До конца оставалось полвершка, не более.

И снова около царя осадил коня посланный воеводы Курбс­кого.

— Великий государь! Князь Курбский просит помощи! Тата­ры вышибли нас из города! Ратники бегут. Брат князя, Семен Михайлович, тяжко ранен. Что воеводе передать повелишь?

Иван глянул на посланного, потом перевел взгляд на свечу.

— Мгновение дорого, великий государь!

— Замолкни, воин! Скачи, скажи воеводе, что царь с полками запасными немедля будет там. Скачи!

Умчался воин, расплылась свеча, и фитиль горел теперь на днище бочки, плавая в сале. Царь вскочил на пригорок и устре­мил взгляд в сторону крепости. Все в напряжении ждут взрыва. Но взрыва нет. Проходит минута, другая, третья... Вот прошло около десяти минут. Но нет взрыва!

Царь бледнеет, поворачивается к Акпарсу—и все видят бешен­ство в его глазах.

— Почему нет взрыва?!—истошным голосом кричит царь и подбегает к Акпарсу.—Изменник!

— Позволь сказать...

— Ты погубил меня, ирод! Без взрыва башни полки спускать нет смысла! Все замыслы мои прахом пошли! Уж воины мои, на­верное, рассеяны и гибнут. И меня трусом чтут!

— Великий царь;—Мамлей шагнул к Ивану,—свеча под землей горит...

— Свеча! Свеча! Ты тоже татарчук, и вместе вы измену гото­вили. Вы двое погубили меня. Эй, кто там?

К царю подскочили трое с саблями наголо.

— Берите этих двух, и головы долой! Там, за шатром!

Воины подскочили к Акпарсу и Мамлею и обезоружили их.

— Ведите поскорей. Пусть все знают, что измену я терпеть не буду. Как я обманут! — Царь подошел к Акпарсу и с ненавистью оглядел его.— Другом преданным прикинулся, чтобы в решитель­ный час подлую измену сделать? О, как я наказан богом, что языч­ников пригрел около сердца! Ведите!

— Прощай, мой брат,—спокойно произнес Акпарс,— я смерти

не боюсь, она ходит здесь кругом. Не ты, а я обманутым оказался. Я в ум твой верил, в сердце, а ты...

— Ну, что вы рты разинули? Ведите!

Акпарс оттолкнул охранников, обнял Мамлея за плечи и шаг­нул навстречу смерти.

— Алешенька, что делать?—Царь поглядел на Адашева, рас­терянно развел руками.— Неужто отступить, Казань врагу оста­вить?

— Такого не дай бог,— ответил Адашев.

— Мужайся, государь! — воскликнул Сильвестр.— Полк цар­ский подними, сам воинству покажись, влей в души ратников отвагу. Да будет один пастырь...

И в этот момент над Аталыковой башней взвился столб черно­го дыма, страшным грохотом разнесся взрыв, которого перестали ждать

— Вернуть! — закричал царь, как только утих грохот взрыва. — Вернуть немедля! Быть может, еще не поздно! — И все поняли, кого надо вернуть. Первым бросился за шатер Алексей Адашев.

А к царю подскочил воин и крикнул:

— Твой полк готов, великий государь!

— Коня мне! —Иван оправил пояс с саблей, боевой дух снова вернулся к нему.— Теперь посмотрим, басурманы, кто кого!..

Акпарса и Мамлея шестеро стражников вывели к берегу ручья. Один из них знал Акпарса и первый заговорил:

— Ты, верно, недосмотрел чего-нибудь? В измену я не верю. Я знаю, ты не такой.

— Спасибо, друг.

— Ежели ты в измену нашу не веришь,—сказал Мамлей,— так спаси нас!

— Ослушаться царя? Да ты в своем уме? За это и своя голова с плеч слетит. Вы сами сделали бы то, что царь повелел.

— Царь молод и горяч,— промолвил другой стражник.

— Да мы не просим, чтобы вы нас отпустили,— настаивал Мамлей.— Богу помолиться перед смертью дайте.