Маршал грозового мира

— Мы потеряли бы его, даже если бы знали обо всем этом, — отрезал Маршал. — Вряд ли у нас получилось бы ставить преграды Кею.

— Вряд ли? — вскинул брови Хор. — Но ведь мы могли бы проверить все догадки, связанные с Гиретте, узнать больше о его жизни и его семье, — может, это дало бы шанс. А вы говорите — не получилось бы. Вы что, думаете, что мы не сможем получить никакой реальной пользы из этих бумаг? Вернее… — произнес он уже тише, глядя на слишком спокойное лицо Байониса. — Вы думаете, что мы не сможем получить реальной пользы, пока не столкнемся с Кеем лицом к лицу.

— Я просто жду твоей свадьбы, — невозмутимо произнес Маршал. — А пока занимаю себя другими головоломками. Однако мы говорили о круге и его закономерностях. «Можно менять центр, но он должен оставаться центром, иначе все рухнет». Видимо, речь идет о том, что этот центр должен быть связан со всеми жертвами.

— Кей выбрал его сам, — нахмурился Хор. — Я отказался от этой роли, но, думаю, он выбирал из нас троих. — Его мозг лихорадочно заработал. — И если брать связь со всеми жертвами, то Хемин отпадает, ведь она не имела никакого отношения к Мэшмету Зорренду и адмиралу Иушнице. Раль тоже не встречалась с адмиралом. А я… Я вообще не знал Виорди Мистераль, — разочарованно закончил он. — Что же выходит, был выбран какой-то другой центр?

— К сожалению, точно этого не определишь, — бесстрастно произнес Байонис. — Связь между центром и точками круга может быть самой причудливой, а мы всех нюансов не знаем, так что невозможно сказать определенно.

— Ничего нельзя сказать определенно, — с раздражением ответил Мальс и дернул к себе оба листка. — «В те дни, когда нам с ним как раз требовалась помощь, пришел он. Больной и истощенный, восхищающийся не тем, кем надо, но желающий приобщиться ко всем сокровенным знаниям». Здесь речь идет о помощнике. Он однозначно сильно болел. В этом уже нет сомнения, — Хор осознал, что говорит обрывистыми предложениями из-за непонятного волнения, возникшего после этих мыслей о неясном центре круга. Он приказал себе успокоиться и принялся безэмоцинально читать дальше: — «Нас снова стало трое, как в безвозвратно ушедшие прекрасные времена. Только вот он отличался от неё, поэтому не получилось того идеального соединения, и он умер, не сохранив себя ни на каплю. Тем не менее, нас снова стало трое».

— То место, которое без метафор не поймешь, — покачал головой Байонис. — Не думаю, что этот помощник умер и восстал. Нет, он просто сделался вторым Проводником, растеряв свою сущность и, возможно, забыв о прошлом. При том он полностью подчинялся Гиретте, оттого тот и писал про рабочие руки и исполнительность в своем дневнике.

— И все же сначала упоминается его болезнь, а затем о ней нет ни слова, — напряженно произнес Хор. — Может… Может, Проводник как-то излечил своего помощника, но при том лишил его изначальной личности?

— Логичный вариант, — одобрил Маршал. — Вполне возможно, что этот помощник не горел желанием действовать во благо убийцы Хасдента, но из-за болезни подчинился и в результате стал второй составляющей Проводника. А теперь действует и здесь. Потому что вылечился телесно, но остался с заболеванием разума. Правда, здесь есть одна мутная вещь: этот человек никак себя не проявил в отношении дневника, а ведь именно тот — место «могущественнейшей силы». Гиретте твердил, кричал, вопил об исключительности сидящего внутри него духа, который оказался запечатан на этих страницах, и об этом не мог не слышать помощник — и тем не менее, он даже не попытался выкрасть дневник или сделать с ним что-нибудь. Это довольно странно, не находишь?

— Довольно странно, да… — задумался Хор. Вдруг блеснула идея. — Однако после смерти Гиретте второй мог… излечиться. А значит, все забыть.

— Излечиться? — свел брови к переносице Байонис. — Но если это произошло сразу же после гибели его учителя, без каких-либо психологических инновационных методик доктора Хасдента, то как это вышло и с чем это связано? Думаешь, некая магия держала помощника в подчинении? Однако никакая магия не способна воздействовать на разум, и ты прекрасно это знаешь. Хочешь сказать, мы сталкиваемся с исключением из главных законов природы?

— Вы сами предполагали наличие этого исключения, — чуть обиженным тоном заметил Мальс. Ему не давала покоя странность в поведении Байониса: возникало ощущение, что некоторые дебаты повторяются в их спорах дважды, но в них меняются стороны. До этого у Хора уже мелькала подобная мысль, но он подумал, что, видимо, что-то неверно понял, и тогда решил отложить выяснение этого вопроса. Сейчас же Мальсу хотелось бы разрешить это недоразумение, поскольку оно выглядело довольно подозрительно.

— Я говорил о другом роде исключения, — невозмутимо отбил удар Маршал. — Я предполагал, что действительно существует некая особая сущность или же особая магия, покровительствовавшая Проводнику. Но я не думаю, что эта магия воздействовала на разум помощника. Это было бы слишком сложно и затратно, а ведь у Гиретте тогда ещё не получилось достать метод Хасдента.

— Ладно, возвращаемся к «Истории», — пробормотал Хор. — «Мы проводили остаток людей, мы завершили круг, и в руках у нас оказался весь метод». Проводник разобрался со всеми своими жертвами и получил бумаги Хасдента.

— «Я получил ту силу, о какой мечтал: теперь я мог провести себя, а его запечатать в этих строках». Хотел бы я знать, что имел в виду Гиретте, говоря о силе: вряд ли он воспользовался методом Хасдента сразу же. Скорее всего, эту силу обеспечил именно собранный до конца круг. То есть он не зависит от метода убийства. То есть существует ещё что-то в этом обряде, что и помогает получить в конце что-то.

— Связь с Проводником? — предположил Хор. — Если помощник остался в живых, то вполне может быть так.

— Точности мы себе, увы, позволить не вправе, — пробормотал Маршал и вернулся к тексту. — «Правда, как провести его, я не знал, ведь он уже умер, а задействовать для этого его не хотелось. Поэтому я оставил это на усмотрение судьбы, а сам занялся запечатыванием его, в то время как он стоял позади меня и внимательно наблюдал за этим». Здесь легкая путаница из-за того, что провести не могут одного, а запечатывают другого, при том первый присутствует, и обоих их зовут «он».

— Помощник мог провести Гиретте, но обратного тот уже не допускал, — снова задумался Хор. — Интересно, почему? В чем вообще отличие по правам этих двух?

— Боюсь, — вздохнул Байонис, — что это отличие продиктовано исключительно воспаленным разумом Гиретте. Мне хотелось бы верить, что категоричность его заявлений чем-то серьезным подкреплена, но… Видишь ли, Проводник заявляет, что его помощник уже умер: возможно, тот оказался «слишком близко к смерти», то есть слишком близко к слиянию с второй сущностью. То есть Гиретте уже не воспринимал его, как полноценного человека, однако считал, что он сможет выполнять обязанности Проводника, раз уж заимел такую плотную связь.

— Видимо, да, — кивнул Хор и снова впился глазами в текст: — «И вот оно, великое запечатывание, великая формула, то наследие, которое останется от меня на вечную вечность». Наверное, тут уж точно не помогут разговоры и предположения. Либо запечатывание сохранило какую-то силу в дневнике, либо — нет, и вопрос этот не так уж для нас и важен, поскольку дневник уже уничтожен.

— А дальше начинается самое интересное. «Он начинает просыпаться по кругам. Каждый становится все шире и шире, каждый раз дается все больше и больше силы, пока наконец он не пробуждается и не дается в руки». Это объясняет неспешно разворачивающуюся деятельность Кея. Потом там ещё будет фраза про семь лет с момента «запечатывания», а это уже совершенно точно вписывается во временные рамки всех убийств.