Маршал грозового мира
Шрифт:
— В том, что я храню, больше вопросов, чем ответов. Я хочу, чтобы это осталось со мной до моей смерти. Некоторые знания как болезни: чем дальше они распространяются, тем больше вреда приносят.
— Но вдруг это спасет чью-то жизнь? — в голосе Раль появилась непоколебимая твердость. Если б она сама знала хоть что-то, то не замедлила бы рассказать об этом, осознавая, что каждый новый факт приближает дело к раскрытию.
— Да, пожалуй, вы правы, — слабым голосом произнесла Алика. — Но это будет сложно для меня.
— Ради вашего брата! — убеждала Раль.
Собеседница сглотнула.
— Да, ради Чармэла. Но, знаете… я и погубила его этими знаниями. Лучше
***
Байонис отодвинул остальные дела, вплотную занявшись Кеем. Об этом говорило то, что он провел в правительстве всего полтора часа, а к обеду уже вернулся в особняк, и за столом они продолжили обсуждение, которое не принесло ничего, кроме повторения уже известных фактов. Хор задумчиво жевал пряное мясо, почти не чувствуя вкуса, и искал в голове хоть одну зацепку, хоть одну новую догадку. Бесполезно.
Молчаливый повар собрал со стола пустые тарелки, а вернулся уже с подносом, на котором красовался чайный сервиз. В этот момент в столовую впорхнула горничная с докладом: пришла посетительница, чтобы лично Маршалу сообщить что-то о деле Кея. Посетительницу звали Алика Хусту, это оказалась сестра погибшего Чармэла. Байонис оставил без внимания чай и, поднявшись, сообщил, что через пять минут Хор должен провести гостью в его кабинет.
Посетительнице было, наверное, лет тридцать, поскольку слишком молодых в Академию Искусств не брали, однако её лицо имело простодушное, даже какое-то детское выражение. Она выглядела мечтательной — видимо, сказывался профиль занятий, хотя обычно все преподаватели имели хватку. Расслабляться им было некогда: профессия требовала жесткости, порой доходящей до жестокости. Черты лица, острый длинный нос, чуть удивленные глаза и легкая россыпь веснушек не очень-то напоминали покойного Чармэла. Тот выглядел более оживленным, болтал на все темы подряд, а вот Алика разговорчивостью не страдала. У родных брата и сестры оказалось немало различий.
— Леди Хусту, вас ждет господин Маршал, — почтительно произнес Хор.
— Спасибо, — у неё оказался мягкий приятный голос, звучавший сейчас напряженно. Конечно, Алика не могла вести себя спокойно после того, что случилось с Чармэлом.
Мальс провел посетительницу до кабинета, затем пропустил её вперед себя, и, войдя вторым, неспешно прикрыл дверь. Алика торопливо присела в поклоне перед Байонисом.
— Здравствуйте, господин Маршал.
— Здравствуйте, — тот отчего-то бросил не совсем понятный взгляд на преемника, но почти сразу же любезно взглянул на Алику. — Что вы желаете мне рассказать?
— Я знаю, почему погиб Чармэл, — очень ровно проговорила она. — Вернее, знаю, почему именно он. Когда мне сказали про вытягивание магии, я сразу все поняла, хоть мне почти ничего не известно о тех убийствах, которые происходят сейчас в нашем городе.
— Итак, я слушаю, — лицо Маршала приняло сосредоточенное выражение.
— Я… Даже не знаю, с чего начать, — с легкой растерянностью произнесла Алика. — Но… В общем, я знаю, что все это — следствие преступлений убийцы, действовавшего семь лет назад в Грозовом Мире. Гиретте Хусту. Наш с Чармэлом дядя.
— Он что-то сообщал вам о том, чем занимался? — сразу же спросил Байонис.
— Он — нет, практически не говорил. Но Мэйл Иушнице передал мне его дневник, где многое подробно описывалось.
— Погодите-ка, — неторопливо произнес Маршал, и на его лице отразилось удивление. — В отчетах написано,
что этот дневник был случайно уничтожен и потому его не приобщили к материалам дела. Так он у вас сейчас есть?Алика покачала головой:
— Нет. Мэйл сказал, что надо уничтожить, и я его сожгла.
— Но сам Мэйл Иушнице не стал этого делать? Почему?
— Он хотел, чтобы я прочитала то, что хочу прочитать, — Алика опустила взгляд. — Я ведь до последнего не верила, что наш родственник — убийца, на счету которого семь людских жизней. Дневник открыл мне глаза.
— Почему полицейский Иушнице хотел его уничтожить, а не оставил среди прочих вещественных доказательств? — продолжал бесстрастно задавать вопросы Маршал.
— Он считал, что это слишком личное для полицейского архива и что эти записки все равно не принесут никому пользы, ведь Гиретте погиб, — Алика копировала его тон своим мягким голосом, насколько могла.
— Вы утверждаете, что сожгли его. Вы помните что-либо оттуда?
— Я помню всего его наизусть, — просто сказала Алика.
— Даже так, — оценил Байонис. — Что же заставило вас выучить это все? Гораздо проще было сохранить дневник в укромном месте, раз уж вы так боялись потерять эту информацию.
Алика помотала головой.
— Я не могла сохранить его. Это… Это был просто ужас. Не спрашивайте меня, господин Маршал, что такого кошмарного в нем писал Гиретте: все, что могло принести пользу, я запомнила и теперь могу вам пересказать. Или просто запишу.
Байонис кивнул.
— Очень хорошо, вы этим займетесь в ближайшее время, однако сейчас у нас все ещё разговор, и я хотел бы знать, в чем, как вы считаете, причина смерти вашего брата. Ведь именно об этом вы хотели нам рассказать.
— Да, — машинально кивнула Алика. — Об этом. Вы знаете, даже если меня разбудить после ночи, я могу рассказать часть записей этого дневника, настолько хорошо уже их выучила. И иногда я говорю во сне. А иногда начинаю рассказывать отрывки оттуда, не просыпаясь. Чармэл пару раз говорил мне, но потом, наверное, перестал и только с интересом слушал. Мне говорили на заводе, что он обсуждал с коллегами Проводника. Думаю, он узнал слишком много и начал как-то это распространять, потому и все… — она не договорила, потому что всхлипнула и стремительно поднесла к лицу носовой платок.
Хор налил в хрустальный стакан воды из графина и поднес Алике. Она с еле слышной благодарностью выпила. Немного подождав, продолжила:
— Я думаю, что человек, который это сделал, связан с Гиретте, и я поняла, что должна пересказать вам все важное из дневника, чтобы вам стало ясно хоть что-то.
— Благодарю, — учтиво произнес Байонис. — Мальс, пожалуйста, дайте леди Алике листы и перо, я бы предпочел информацию в письменном виде, чтобы перечитывать несколько раз и показывать другим людям.
***
Она все же ушла. Спасибо хоть, не стала хлопать дверью и говорить обидных слов, какие обычно свойственны разгневанным девушкам. Нет, дорогая моя, ты не стала закатывать мне сцен потому, что знаешь: вернешься сюда, ко мне. Сколько бы мы ни ссорились, в конце концов все равно помиримся, потому что мы родственные души, близкие друг другу настолько, что нам никто больше и не нужен.
***
Хасдент Зорренд. Впервые слышу это имя, хотя она говорит, что он известный ученый, славящийся своими наработками в области практической магии. Что ж, возможно, я просто слишком мало вращался в тех сферах, и все равно это слишком странно. Я должен увидеться с этим Хасдентом, чтобы понять, нужно ли ей быть рядом с ним, — и неважно, насколько это прибыльно или престижно.