Маршрут - 21

— А вы можете котика забрать?

— Нет, у них дел полно.

— Всё, не подслушивай, иди дальше спи, — сказала Лена и снова обратилась к девочкам, — Бывает же, на танке?

— Да, из Челябинска, говорили же, — говорила Тоня.

Лена положила листок с записями на стол, чтобы девчонки его вдели, — Оля, Тоня. Семнадцать и двенадцать лет. Вы приехали на танке. Из Челябинска. Сквозь огромный радиационный фронт… С котом. А на танке у вас двадцать один написано?

— Ага, — Оля опомнилась, отложила винтовку, достала из рюкзака документ: — Вы не знаете, о чём это?

Лена взяла листок, вчиталась, покрутила его в руках. Глубоко вздохнула и принялась всматриваться Оле в глаза.

— Чего вы на меня так смотрите?

— Знаем о чём, но для начала расскажите о себе. Нужно понимать, кого мы впускаем.

— Мародёров впускаете.

— Не злись, работа у него такая — ворчать, потому что старый уже. Никакие вы не мародёры. Вот, например, что у тебя с ушком?

Оля стала сколько не злой, столько нервной.

— Неважно. Рана обычная.

— Угу… А ты, Тоня?

— А что ещё рассказать? Вот недавно только поднялись на тридцатый этаж, вроде, но там так душно, что голова кружится.

— Наверное, как в Москву приехали, голод с жаждой постоянно мучают?

— Ага.

Лена взглянула на девчонок с досадой и облокотилась щекой на руку.

— Меня ваше молчание напрягает, — Оля чуть нахмурила брови.

— Скажи мне, у тебя месячные есть? — спросила наконец Лена.

Оля впала в ступор.

— Оль, это же?..

От неловкого объяснения спасла Лена: — Потом объясним. Ну так что, Оля, есть?

— Сейчас нету, — разговоры эти вгоняли Олю в краску от стыда, так как об этом она общалась с мамой лишь пару раз и больше тема не поднималась за ненадобностью.

— А были?

— Ну, да..

— Понятно. Дайте сюда пальчики, не стесняйтесь. Это быстрый тест.

— Не люблю я кровь из пальца, — с отвращением на иголку взглянула Тоня.

— Я только проверю вас и всё. Стерильная иголочка, зелёнкой вымочила, вот ватка и спирт, не бойтесь.

Девчонки противились.

— Нет, что за дети? Да как я вам докажу? Хотите, чтобы я их в бочке с йодом измазала или в цистерну со спиртом окунула? Я вас проверить должна на наличие болезни. Порядок такой!

Оля нехотя протянула мизинец. Холодный металл на долю секунд погрузился в кожу, раздвигая мёртвые клетки, впился в мясо, потревожил нервы, из ранки потекла свежая кровь. Лена капнула ею на бумажку, которая тут же окрасилась в синий цвет. Тоня же зажмурила один глаз и отвернулась. Вторая бумажка тоже окрасилась в синий. Лена посмотрела на результаты, на девочек, снова на результаты. Смяла бумажонки и выкинула в мусорку под столом, зашуршала чем-то у себя за спиной. Скафандр стал чуть пышнее, она наконец сняла с себя шлем.

Коротко подстриженные рыжие волосы, добрый и тоскливый взгляд, узкие брови. Щёки, как обычно у Оли, бледные, а на нижней губе справа большой шрам, как от рваной раны.

— А вы заболеть не боитесь? — спросила Тоня.

— Здоровы вы, это точно, — Лена нажала на какую-то непримечательную кнопочку на столе, — Юрьевич! Каменёву скажи, чтобы приём готовил.

— Чего случилось?

— Чего девять лет ждали.

— Да быть не может.

— Каменёву ты скажешь или нет?

Динамик замолчал, Оля уже косо посматривала на винтовку.

— Спокойно, защитница наша. Никто вас не тронет.

— Верю.

— Правда, не стоит нервничать. У нас там старики и дети, испугаешь всех. У нас и еда есть, и вода, и всё, что нужно. Переночуете у нас, отдохнёте, а мы вам расскажем всё.

— Тётя Лена, а почему вы так с ним общаетесь? — вновь перебивала Тоня.

— С кем? Юрьевичем? Он отчим мой. Человек хороший, потому и ссоримся часто. Он правила чтит — воспитание, в войну партизаном был. А я больше справедливость люблю. Мы, конечно, ругаемся, но это так, любя, — Лена улыбнулась.

— А что за звук там был? Вы его ударили что ли? — уже встряла и Оля.

— Да ты что! — Лена тихонько засмеялась, — Нет конечно, я ему парик сорвала, он за ним и головой о дверь ударился с грохотом. Подняла его, вас впустила. Я ж не изверг какой. Юрьевич! Ну, что там?

— Да готово всё, готово. Вас ждёт.

— Пойдёмте за мной, покажу вам всё.

Технические помещения. Народа нет, зато есть пыль, трубы, вентиля и люминесцентные лампы. Некоторые из них помигивали, а другие и вовсе не работали.

— Две тысячи нас тут, маленький городок. Дети, старики. Вы уже слышали одного, самого ворчливого. В основном у нас тут бывшие учёные, да пара депутатов, Демидов один из них. Умный мужик и наглый, потому и заделался политиком.

— Круто, значит мы со всеми повидаться сможем? — Тоня вглядывалась в даль идущий коридор с кучей разветвлений, но двери эти как правило были заблокированы или закрыты.

— Не сможете.

— Почему? — Тоня даже возмутилась.

— Позже объясню.

— Ладно… А что кушаете. Запасов много?

— Чего едим? Вода дождевая в целом безопасная, как и снег, мы её собираем хитровымученным способом, потом сквозь фильтры промышленные пускаем, хотя они порядком износились, кипятим, потом и пьём. С едой сложнее. Плесени мы новой не придумали, да и грибы с такой радиацией есть опасно. Погода чуть лучше станет, теплее, пойдут группы в таких вот костюмах, но поновее, обыскивать окрестности в поисках съестного, за МКАД иногда выбираются за землёй чистой. Овощи разные пытаемся выращивать. Картошку и морковь под лампами ультрафиолетовыми. Животных нет, единицы только приспособились как-то к новым условиям. Что ещё, фундук собираем, горох пока приживается, рыбы нет, куриц у нас тоже нет, поэтому сублиматы и концентраты из запасов едим.

Вот и Оля заинтересовалась: — А электричество у вас откуда?

— Видели столб пара уходящий высоко вверх?

— Наверное, не обратили внимания.

— С противоположной стороны подъезжали. В общем, ещё давно умудрились недалёко по катакомбам ядерный реактор для независимого питания установить. А до него можно на дрезине доехать. От него и городок наш, и Дворец Советов, и даже округа в радиусе километров десяти питается. Простой совершенно, небольшой, оттого надёжный. Стержней урановых рассчитано было на двадцать лет при полноценной эксплуатации. А тут и питать почти нечего, так что на наш век не закончатся. У нас и выход к Метро есть! Только толку от него нет.