Маруся и близнецы

То ли то, что она для них просто дырка, которую можно трахать, как заблагорассудится, а вовсе не третья часть заветная их близнецового союза.

То ли то, что она принадлежит только им и не имеет права на свои собственные решения, по крайней мере, без обсуждения с ними.

Но к утру, устав, доведя и себя и ее до нервного истощения, и встречая рассвет, свернувшись калачиком у ее ног, пока она в полудреме царапала ногтями их коротко стриженые затылки, они доказали только одно — без нее им не жить.

Никак.

49

— Зачем? — шептал Никита, покрывая ее ступни нежными поцелуями и обхватывая губами маленькие нежные пальчики ног. — Зачем тебе к ним? Неужели с нами не лучше?

— Не бросай нас… — Макар молчал всю ночь, хотя брат его переходил от грязных словечек к нежностям и обратно. Но рассвет сломал и его. — Пожалуйста.

Он с закрытыми глазами принимал от нее ласку тонких пальцев и, если бы кто-нибудь присмотрелся к запрокинутому лицу, мог бы заметить блестевшие под веками слезы.

— Ну ребят… — Маруся, охрипшая от криков и стонов, откашлялась и попыталась сделать так, чтобы ее голос не дрожал. — Мы же взрослые люди. Мы же не можем всю жизнь жить здесь втроем и круглые сутки трахаться.

— Почему? — поднял глаза Никита. В голосе его было упрямство, хорошо знакомое его матери.

Ослиная упертость в полную глупость, с которой его невозможно сдвинуть.

— Хотя бы потому, что вы хотите стать пиратскими капитанами, — тихо засмеялась Маруся. — А значит — вам нужно море и корабль. Вообще-то даже два корабля.

— Два? — нахмурился Никита.

— Вам никогда не приходило в голову, что на корабле, даже пиратском, не может быть двух капитанов? Вам в любом случае придется расстаться. А я между вами не разорвусь. Даже если…

Она не договорила, а Никита с Макаром не услышали повисшего в воздухе окончания фразы. Они, кажется, действительно впервые задумались о том, что их детская мечта, переложенная на взрослый язык, предполагает не только образование государственного образца, но и — расставание. Оборванную связь близнецов.

Они мрачно смотрели друг на друга, не понимая, почему умудрились упустить из виду такую очевидную вещь.

— Мы ведь не можем жить втроем… — задумчиво и грустно сказала Маруся, отвечая уже на собственные мысли. — Не в реальной жизни.

— Почему? — так же упрямо, как брат, спросил Макар, подбираясь к ней ближе, обнимая и утыкаясь в шею, где пахло сонной Марусей и настоящим домом.

— Потому что никто не живет с сводными братьями-близнецами, как с мужьями. Так нельзя.

— Можно! — упрямо возразил Никита, набычившись.

— Я нормальная женщина, я однажды захочу замуж и детей. Как вы себе это представляете? С кем я в загс пойду? От кого рожу ребенка? Кого буду называть его отцом? Как представлю вас соседям, воспитателям, подругам?

— Так и представишь — вот мои два мужа, — кивнул Никита.

— А что такого? — фыркнул Макар, вообразив эту картину. — Пусть завидуют!

— Вы с ума сошли? — Маруся отстранилась, глядя попеременно им в глаза. — Нет. Все между нами кончится тут. Когда вернутся родители.

— Родители…

— Ага. Родители, — кивнула она. — Которые не очень-то обрадуются нашим… развлечениям.

— Ничего! — решил Макар. — Родители переживут. Когда наша драгоценная матушка путалась с твоим отцом, она нас не спрашивала. Вот и мы не спросим. Мы совершеннолетние, имеем право на все, что угодно.

— Балбесы вы совершеннолетние… — грустно вздохнула Маруся, всеми своими четырьмя годами разницы осознавая ту реальность, которую близнецы пока отказывались принимать. — Папа вас придушит. А потом утопит в колодце.

— Не утопит! — Макар подскочил, чтобы распахнуть окно, в которое лилось розовое рассветное солнце и проветрить мансарду, насквозь пропахшую сексом. — Он нам разрешил.

— Что разрешил?!

— Тебя, — кивнул Никита. — Ну то есть, не буквально тебя, но…

— Ну-ка, ну-ка… — Маруся куснула Никиту за бицепс, который он не успел напрячь и наконец-то ей удалось вонзить зубки во вкусную живую плоть. — Рассказывайте! Что я там не знаю?

— Помнишь, когда нас поймали за то, что мы подглядывали? Твой отец провел воспитательную беседу, — вздохнул Макар.

— И что сказал?

— Что если мы будем вести себя как сексуально-озабоченные бабуины, нам никогда не будут светить такие девушки, как ты! — почему-то с очень довольным видом сообщил Никита.

— А вы ему признались, что вам нужны такие девушки, как я?! — ахнула она.

— Да чо там признаваться… — Макар задумчиво уставился в небо.

Его ладонь скользила по гладкому бедру Маруси благоговейно и нежно.

— То есть, папа узнал о ваших пубертатных фантазиях раньше меня?

— Типа того.

Никита кувырнулся, сгребая ее в объятия и укладывая к себе на плечо. Сплел ее ноги со своими и Макару осталось только пристроиться сзади, зарывшись в пушистое облако светлых волос.

— И каким образом из этого следует, что он вам разрешил быть со мной?

— Герман сказал, что в тот день, когда увидит с кем-нибудь из нас такую девушку, как ты, он поймет, что мы выросли достойными мужчинами, которым можно доверять, — важно процитировал Макар слова отчима.

— Ха! — Никита ущипнул Марусю за сосок. — Оказалось, что такие девушки, как ты, очень даже любят сексуально озабоченных бабуинов!

Она открыла рот, чтобы возразить, и Никита тут же захватил его в плен, по очереди прикусив сладкие губы. Но Маруся все равно не смогла придумать, что ответить, так что и не жалко, что он так и не дал ей ничего сказать следующий час… и еще час. И еще.

Они так и уснули втроем, не закончив важный разговор.

Проснувшись, вновь тискались, завтракали, загорали и купались.

Любили друг друга, готовили обеды, засыпали.

Путешествовали на велосипедах к дальнему лесу.

Катались на лодке по реке от островка до островка.