Марья-царевна из Детской Областной

От воды тянуло жаром — казалось даже колдовская личина, скрывавшая раны, сейчас оплавится, воском растаявшим потечет. Ветер, дувший в спину, дергал за кудри, трепал одежду. У самой кромки два потока сходились, взмывали вверх, укрепляя невидимую стену, поставленную много веков назад при Сотворении Мира.

На душе было тошно и пакостно.

— На корабле быстрее, чем на птичьих крыльях, — хрипло обронил сбоку знакомый голос.

Змей бросил короткий взгляд на говорившего, нахмурился:

— Финист? Откуда ты здесь? — благо, спора с дальним родственником ловчего у советника никогда не было.

А гонцу ведь отлежаться надобно было, после долгого перелета, а не вновь к приграничью спешить.

Молодой мужчина пригладил каштановые волосы:

— Лекарь царский выходил, на ноги за час поставил. Честь ему и хвала — недаром хлеб ест.

Змей прищурился:

— Тугарин? Он здесь? — За последними треволнениями советник даже не озаботился проследить, что там лекарь дальше делать замыслил.

Гонец мотнул головой:

— Я слыхал, царь велел ему в Навьгороде остаться. Правителю лекарь без надобности, а войску заставные целители помогут, коли беда приключится.

Советник со свистом втянул воздух через зубы.

Только этого не хватало! Не успел царю правду сказать — и вот тебе! Что оставшийся в столице Тугарин измыслит? На какое предательство решится?

На месте он ведь сидеть не будет, вновь воду мутить начнет…

— Что опечалился, советник? — чуть слышно промолвил Финист. — Никак за родича обеспокоился?

— Подколодный аспид Тугарину родич! — огрызнулся Огненный Змей. — Мне хранитель Мирового Древа — и тот по крови ближе!

Финист усмехнулся: весело, бесшабашно:

— Ну, коли не по нраву лекарь тебе — лишний повод с сегодняшней битвы целым воротиться, в глаза ему плюнуть.

Мужчина бросил на советчика косой взгляд, но дальний родственник Соловья Одихмантьевича ответил новой улыбкой, и советник не удержался:

— А у тебя есть повод вернуться?

Новый смех:

— И у меня есть причина вернуться живым, советник, как не быть! Только я тебе ее имя не раскрою!

* * *

На дверях Постельной палаты висел тяжелый замок. Такой и захочешь сбить — не справишься. Да еще и слуги шастают — будешь долго подле двери стоять, обязательно кто-нибудь заинтересуется, что лекарь здесь забыл…

Тугарин оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости, и осторожно коснулся ладонью замка. Пальцы словно мелкими иголочками прошило — хорошую защиту ведогонь на казну поставил, нечего сказать. Впрочем, она ведь на живых рассчитана, а не на покойников…

Осталось только ночи дождаться.

А вот с замком надо что-то делать…

Впрочем, в темнице ведь наверняка пара-тройка татей сидит… За возможность на свободу выйти любой просьбу мелкую выполнит.

А до заката как раз время есть, чтоб нужного исполнителя подобрать. Чтоб опыт хороший имел замки вскрывать, да чтоб подчиниться "вежливой просьбе" мог…

* * *

К ночи Пучай-реку начало штормить. Серые волны взмывали к затянутому облаками небу, опадали, осыпаясь ядовитой взвесью, мешающей дышать, дурманящей разум.

На противоположном берегу, едва заметном в багровых вспышках заката, разгорающегося в небесах, мелькали смазанные тени: Ниян спешил ступить на землю, отвоеванную у него семьдесят веков назад.

Навье войско тоже готовилось к бою. Уже выстроился большой полк — копейщики из подказурников и виритников, полканы в боевых доспехах, лембои, подернутые сизым туманом, волкодлаки, готовые перекинуться в любой момент… Летучие корабли и ковры-самолеты остались далеко позади — ближе, чем на десять верст к Пучай — реке они подлететь не смогут, падут оземь.

Стоящий с краю Финист взмыл в воздух соколом, над головами полетел протяжный птичий крик, посыпались сверху мелкие перышки — и там, где они касались земли, вставали двойники гонца, изготовившиеся к битве.

Впереди войска стояли бок о бок два всадника: царь и советник. Вороной конь Огненного Змея нетерпеливо грыз удила, белоснежный скакун Кощея был спокоен.

Советник на миг оглянулся и зло поджал губы: там, где в тылу должны были оставаться несколько сиринов да алконостов, зияла пустая проплешина. Не зря лекарь воду протравил — теперь некому будет песнями воинский дух поднимать…

Кощей медленно вскинул руку, собираясь с силами, готовясь… На кончиках пальцев вспыхнули зеленые огоньки, закружились в бешенной пляске, вращаясь все быстрее и быстрее…

От серых вод поднялась полупрозрачная, словно созданная из задымленной слюды стена. Она и раньше была здесь, оберегая Навь от Пекла, сейчас лишь проявилась, стала видна… Как стали видны и растекшиеся неопрятными кляксами пробоины в колдовской защите.

По войску потрясенный шепот прошел. Все знали, что есть грань между Навью и Пеклом. Никто не предполагал, что она столь хрупка…

Огненный Змей только челюсти сжал: он и не думал, что за прошедшие пять лет столько раз успел слетать в Пекло — стена вся была на дырах, на пробоинах: пальцем тронь, пеплом осыплется… Неудивительно, что Ниян столь горд да чванлив был…

Кощей молчал. Лишь на бледном виске царя дергалась, пульсировала тонкая ниточка вены.

В глубине полуразрушенной защитной пелены начало разгораться алое пламя — Ниян мост строит для переговоров — знает, что по Калинову мосту никто пройти не сможет…

Пора и Нави за дело приняться.

Все знают, что переговоры ни к чему не приведут. Но всегда остается последняя надежда…

По легкому мановению руки правителя Навьего царства от берега начал проявляться мост. Хрустальный, светящийся легкой прозеленью, он казался сотканным из тонкой паутинки. Уходил вперед, над дымными водами Пучай-реки, и пелена мрака, сгустившегося над волнами расступалась перед ним…

— Иди, советник, — хрипло обронил царь. — Тебе переговоры вести.

Кощею вдруг поблазнилось, что смотрят на него сотни глаз — и не тех людей, что в войске его стоят. Другие на него глядят — из пелены, что миры разделяет. И не с берега противоположного всматриваются, нет, из самого тумана…