Машенька и опер Медведев

Сразу же вываливается куча сообщений. Слепо просматриваю, не понимая смысла. И последнее, как щелчок затвора, приставленного к затылку пистолета.

"Через пять минут буду. Не выйдешь, я сам зайду".

Куда это он зайдет?? Сюда, к отцу?! Тот ему сейчас топор в лоб воткнёт, не меньше!

"Нет!" - набираю трясущимися пальцами.

"Меня здесь нет". Черт. Стираю.

Что писать?!

"Я не дома. Не надо приезжать."

"Где ты?"

И я отыскиваю в себе единственный стопроцентный вариант, который тормознёт моего Медведя. Но и подпишет мне смертный приговор в его глазах.

Только, разве поездка в Европу с Зайцевым это уже не смертный приговор? Миша ревнив. Он же всё равно не поймет и не простит...

А сейчас надо просто побыть буфером, как сказала Эльвира. Поэтому, я захлебываясь от слёз и не видя букв на экране, пишу:

"Я с Никитой".

"Зачем ты мне опять врёшь? Я подъехал. Выходи, в глаза мне все скажи."

Слышу, как отец, хлопая дверью, выходит во двор.

Пьяный, разъяренный и винящий во всем Медведева.

"Нечего говорить! Уезжай! Не хочу тебя больше видеть!"

Непопадающими по кнопкам пальцами строчу я, ища ещё что-то, что отморозит сейчас Медведева.

"Маш...Ответь на звонок. Пожалуйста!"

Прости... прости... прости!!!

Слышу даже через стекло, короткий удар по клаксону. И память рисует, как обычно это делает Медведев, сжав кисть в кулак.

Подлетаю с подоконника. Отец поворачивается к воротам.

От адреналина мне становится плохо - резко подкатывает тошнота и колени подкашиваются.

Ломая ноготь открываю окно.

– Пап!!

Поднимает на меня взгляд.

– Пап! Прости меня! Иди, пожалуйста, домой!

Пауза в несколько секунд. Не меняясь в лице идет наконец-то в дом.

Господи...

Стекаю по стене вниз. Отдышавшись, бегу в свою комнату, к другому окну. Посмотреть уехал или нет этот самоубийца!

Резко развернув свой джип, Медведев, срывает его с места и разбивая колёсами сугробы на обочине, уезжает.

– Слава Богу...

На двери шкафа висит красивое светлое платье со стразами. Не свадебное... Но... кремовое, с принтом из больших белых цветов.

Глажу пышную неровную юбку. Примерно по колено спереди и чуть ниже сзади. С намёком на "беби-дол", но изящное как у английской принцессы.

Ах, как бы Миша смотрел на меня в нем!

Но смотреть на меня в нём будет кто угодно, кроме Миши.

Всё сжимается внутри. Мне кажется, я физически не смогу выдержать присутствие Никиты теперь рядом. Даже сыграть толком не смогу. И ехать я с ним тоже не могу!

Тошнит... Но придется. Посадка у нас в Копенгагене, и я сразу же потеряюсь в аэропорту. Сяду там и буду писать Мише десять тысяч извинений... И сто тысяч признаний в любви. Вдруг, сжалится и простит. Эх...

Чтобы хоть немного успокоить прожигающую душу совесть, я пишу сообщение Мише и ставлю его в отложку. Гуглю свой рейс и ставлю так, чтобы оно пришло в момент, как только самолёт поднимется в воздух.

"Миша, прости меня, пожалуйста! За то, что я Чудовище. Глупое, бестолковое и нелепое. Ты самый лучший Красавец на свете. Мне с тобой было очень хорошо. Но отец тебя уничтожит... А я так не могу."

Стягиваю с полки книгу "Красавица и чудовище" и обняв закрываю глаза...

Глава 38 - "Молоток"

– Что-то, мля, я делаю не так...
– качаясь на больших качелях во дворе, делаю глоток вискаря из горла.

– Надо забить, Медведев, - подкидывает в костёр веток Лёва.
– Ну это же откровенная дичь. Я понимаю, что девчонка еще... но...

– Дичь...
– соглашаюсь я.
– Понимаешь... все так хорошо начиналось... варежки её... конфеты... пончики... сиденье мне убила этой чёртовой глазурью, - пьяно и невпопад вспоминаю я.
– А потом эти горки... поцелуй... гирлянды... током это дуру шибануло... пока она на мне резвилась. Ну почему, а, не может быть все ровно?!

– Переключись...

– А с какого перепугу-то? Нет, если я где накосячил, я же готов выслушать... Нахрен она мне про этого зайца соврала, я не догоняю...

– Ой...
– морщится Лёва.
– Не накидывай на себя. Это в ее юной дурной головушке пуля. Точно тебе говорю. Иди спать, Медведь. Завтра вставать рано. Да и утро вечера мудренее.

– Во-о-от... сказки опять же с ней получаются классные...

– О чем ты?

– Да так...

– Ну хватит страдать. Хочешь, я ей завтра мозги вправлю?

– Ну, а зачем тогда я ей нужен, если ты вправлять будешь?

– Тоже верно. Мих... Спать.

– Иди.

– Только после вас, сударь! Замерзнешь тут еще насмерть. А мне заново друга ищи, привыкай к нему, сродняйся... не... я уже к тебе привязался.

Спать...

Как теперь в этой постели спать?!

Но сделав еще глоток. Оставляю немного не допитую бутылку на пеньке. И чуть пошатываясь, иду...

Проверяю телефон. От Маши ни слова.

Падаю навзничь на нашу постель. Она пахнет ее духами и сексом.

Меня атакуют образы того, что здесь происходило. И это было хорошо!...

Ну, может, я конечно, и идиот...

Утыкаясь носом в подушку как пацан фантазирую, что она рядом. И я достаточно пьян сейчас, чтобы это сработало.

Рывком сажусь, просыпаясь от пиликающего будильника.

Оо... башка как колокол. От болевого спазма сводит. Но я все равно первым делом дотягиваюсь до телефона. Вдруг... Маша...

Но там ничего нового. Кое-как отмачиваюсь в душе. Откладываю бритву. Пальцы трясутся, весь покоцанный буду. Хреновый какой-то вискарь... Вчера ни черта не чувствовал.

Впихнув в себя полстакана кефира, еду на работу. По дороге начинаю накаляться.

А почему нельзя просто поговорить? Глаза в глаза. В чем проблема то?! Нам же не по четырнадцать.

Ну скажи мне в глаза это всё, Маш...

Набираю её, трубку снова не берет. И я загоняюсь. Может, она не в порядке. Может, Тихонов там края потерял. Зря уехал вчера. Надо было вломиться, забив на все!

Хмурый и разбитый, иду по коридору, мимо кабинета. К двенадцати будет немного свободного времени и... крутил я на одном месте все запреты Тихонова и его подпись по переводу в следственный... Сегодня мы по-любому поговорим.