Машины зашумевшего времени

Речь идет о монтажной исторической книге. Ее социальная эволюция соответствует траектории развития других видов монтажа: из мейнстримного и официального жанра исторический монтаж стал полуофициальным или вовсе подпольным предприятием, сохранив, однако, свою тень в официальной советской культуре — подобно каракатице, выпустившей чернильное облако, повторяющее форму ее тела.

В отличие от других глав я позволю здесь отступить от последовательной исторической логики. Перелом в развитии жанра книги-монтажа был не постепенным, а резким. Точкой этого критического поворота стало составление «Черной книги» памяти жертв Холокоста, осуществленное в 1944–1947 годах редакционной коллегией под руководством Василия Гроссмана и Ильи Эренбурга [540] . Я начну с анализа «Черной книги», а потом перейду к ее историческим предпосылкам и последствиям.

540

Полное название: «Черная книга: О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941–1945 гг.», здесь и далее названа сокращенно. Английское издание: Grossman V., Ehrenburg I. The Complete Black Book of the Soviet Jewry / Ed. and transl. by David Patterson. New Brunswick, NJ: Transaction Publ., 2002.

Впервые на использование в этой книге монтажных приемов обратила внимание Аня Типпнер, германский филолог и историк культуры, однако она не обсудила их генезис [541] . Для того чтобы контекстуализировать это произведение, напомню о фактической стороне вопроса [542] .

Во время Второй мировой войны Илья Эренбург получал огромное количество писем. Среди них были многочисленные свидетельства об уничтожении евреев (Шоа) на территории СССР. Эренбург решил подготовить антологию этих материалов; как полагает И. Альтман, первоначальный совет писателю дал Альберт Эйнштейн. Эренбург привлек к работе Гроссмана и организовал Литературную комиссию при Еврейском антифашистском комитете (ЕАК). С ней сотрудничало несколько десятков известных писателей и журналистов, большей частью, но не исключительно, этнических евреев: например, в этот коллектив входили Лидия Сейфуллина и Всеволод Иванов, которые евреями не были. Авторы, участвовавшие в работе Литературной комиссии, редактировали документальные тексты (дневники и стенограммы рассказов выживших), писали очерки об истории Шоа в отдельных городах и целых «союзных республиках» СССР и в оккупированной нацистами Польше.

541

А. Типпнер говорила об этом в лекции о художественных аспектах «Черной книги», прочитанной 17 сентября 2013 г. в Русском, Восточноевропейском и Евразийском центре Университета Иллинойса в Урбана-Шампэйн. Как сообщила мне А. Типпнер в электронном письме, исследование пока не опубликовано. Я пользовался подробной аннотацией лекции, размещенной на сайте университета: http://www.reeec.illinois.edu/publications/center/documents/Tippner_Sept13.pdf.

542

Частично в этом изложении я основываюсь на предисловиях Ирины Эренбург и Ильи Альтмана, включенных в издание: Черная книга: о злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941–1945 гг. / Под ред. В. Гроссмана, И. Эренбурга. Вильнюс: Йад, 1993. См. также воспоминания Эренбурга: Эренбург И. Г. Собр. соч.: В 9 т. Т. 9. М., 1976. С. 411–418.

Была подготовлена книга-коллаж, включавшая в себя 118 материалов, написанных по-русски или переведенных с идиша. Помимо материалов перечисленных жанров, в «Черную книгу» вошли предсмертные письма, переданные узниками тюрем и гетто, и документы Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов (ЧГК) — показания свидетелей, исполнителей и организаторов убийств, статья немецкого антифашиста Бернарда Бехлера о политике Гиммлера, документы гитлеровцев — протоколы и донесения — о массовых казнях и терроре и, наконец, работа советского юриста, члена ЧГК, академика Ильи Трайнина о расовой политике и антисемитизме нацистов.

Небольшая подборка свидетельств о Шоа была опубликована под заголовком «Народоубийцы» в журнале «Знамя» [543] , на основе собранных комиссией документов был издан двухтомный сборник на идише «Мердер фун фелкер» («Убийцы народов») (М.: Дер Эмес, 1944). Перепечатка «Черной книги» была разослана в 10 стран и передана советским обвинителям на Нюрнбергском процессе. Сокращенная версия в переводе на английский была издана в США в 1946 году. Русская, основная версия так и не вышла.

543

Знамя. 1944. № 1–2. С. 183–196.

3 февраля 1947 года заведующий Управлением пропаганды ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров написал А. А. Жданову докладную записку, в которой доказывал, что «Черную книгу» издавать не нужно, так как в ней утверждается, что нацисты из всех народов истребляли именно евреев, а «содержание книги не подтверждает этого» [544] (что было прямой ложью). Несмотря на попытки членов ЕАК «пробить» издание книги, их усилия были заблокированы: в СССР начиналась антисемитская кампания под лозунгами борьбы с «космополитизмом»; впрочем, упоминания в советской печати об истреблении евреев и во время войны подвергались цензуре [545] .

544

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Ед. хр. 460. Л. 10. Цит. по: [Комментарии к тексту: ] Проект постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» с правкой И. В. Сталина // Сталин и космополитизм. 1945–1953. Документы Агитпропа ЦК / Сост. Дж. Наджафов, З. Белоусова. М.: Международный фонд «Демократия», 2005. С. 72.

545

Одним из первых исследований этого вопроса стала работа израильского историка Ицхака Арада: Арад И. Отношение советского руководства к Холокосту / Пер. А. Локшина // Вестник Еврейского университета в Москве. 1995. № 2 [9]. С. 4–36. См. также: Gitelman Z. Soviet Reactions to the Holocaust: 1945–1991 // Holocaust in the Soviet Union: Studies and Sources on the Destruction of Jews in the Nazi-Occupied Territory of the USSR, 1941–1945 / Ed. by L. Dobroszycki, J. S. Gurock, with a foreword by R. Pipes. New York: M. E. Sharpe, 1993. P. 3–28; Блюм А. В. Отношение советской цензуры (1940–1946) к проблеме Холокоста // Вестник Еврейского университета в Москве. 1995. № 2 (9). С. 156–167; Он же. Еврейский вопрос под советской цензурой. 1917–1991. СПб.: Петербургский Еврейский университет, 1996. С. 88–116 (Петербургская иудаика. Т. I); Berkhoff K. «Total Annihilation of the Jewish Population». The Holocaust in the Soviet Media, 1941–45 // Kritika. 2009. Vol. 10. No. 1. P. 61–105; Altshuler M. The Holocaust in the Soviet Mass Media during the War and in the First Post-war Years Re-examined // Yad Vashem Studies. 2011. Vol. 39. No. 2. P. 121–168; Kerler D. B. The Soviet Yiddish Press: Eynikayt During the War, 1942–1945 // Why Didn’t The Press Shout? American and International Journalism during the Holocaust / Ed. by R. M. Shapiro. Jersey City, NJ: Yeshiva University Press, 2003. P. 221–249.

В 1948 году гранки книги были конфискованы (чудом уцелел один экземпляр верстки), набор — рассыпан. 20 ноября 1948 года ЕАК был распущен решением Бюро Совета министров и закрыт «как центр антисоветской пропаганды». В конце 1948 — начале 1949 года большинство членов ЕАК было арестовано. При подготовке к судебному процессу над ними в 1952 году, по свидетельству Эренбурга, использовались обвинения в причастности к написанию «Черной книги». По итогам суда 13 обвиняемых были приговорены к смертной казни и расстреляны. В 1965 году Эренбург попытался договориться с чиновниками о выходе книги в СССР, но потерпел поражение.

На основе одной из перепечаток, посланных в 1946 году за границу, в 1980 году «Черная книга» была издана в Иерусалиме, в 1991 — в Киеве и Запорожье. В 1993 году дочь Эренбурга Ирина получила сохранившуюся в единственном экземпляре верстку издания, не вышедшего в 1947-м, и подготовила к публикации в Вильнюсе том, в который вошли и собственно верстка, и материалы, исключенные цензурой на предыдущих стадиях подготовки книги [546] .

«Черную книгу» нельзя назвать монтажной в строгом смысле слова, так как все вошедшие в нее тексты являются законченными нарративами. Однако многие элементы монтажной эстетики в ней все же заметны: разнородность текстов, постоянная смена масштаба (от индивидуальных историй — к обобщающим очеркам и обратно), описание одного и того же события глазами — и в стилистике — разных людей. См., например, рассказы А. М. Бурцевой, И. А. Ревенской и Б. И. Тартаковской о массовом расстреле евреев 13 октября 1941 года в Днепропетровске. Все три текста редактировал киносценарист Георгий Мунблит.

546

Когда эта книга была уже сверстана, в Москве вышло, наконец, первое полное российское издание «Черной книги», подготовленное И. Альтманом и И. Лемпертасом на основе вильнюсского издания 1993 года, с дополнениями: М.: АСТ, Corpus, 2015. Далее цитаты приводятся по этому изданию. Благодарю за содействие Евгению Кононенко.

Очерк Веры Инбер «Одесса», как указывает Аня Типпнер, построен по принципу коллажа: в нем короткие заметки самой Инбер чередуются с репликами выживших (напомню, что Инбер была родом из этого города).

Из сотен тысяч выжило всего несколько десятков. От них мы и узнали подробности зверской расправы.

Во всех устных и письменных рассказах уцелевших очевидцев, в их письмах и воспоминаниях, мы встречаемся с одним и тем же утверждением, что изобразить пережитое им не под силу.

«Надо обладать кистью художника, чтобы описать картины ужаса, который творился в Доманевке», — рассказывает одесская женщина Елизавета Пикармер. «Здесь погибали лучшие люди науки и труда. Сумасшедший бред этих людей, выражение их лиц, их глаз потрясали даже самых сильных духом. Однажды тут на навозе, рядом с трупами, рожала двадцатилетняя Маня Ткач. К вечеру эта женщина скончалась».

У В. Я. Рабиновича, технического редактора одесского издательства, мы читали: «Много-много можно написать, но я не писатель, и нет у меня сил физических. Ибо я пишу и вижу это вновь перед глазами. Нет той бумаги и пера, чтобы все описать в подробностях. Нет и не будет человека, который нарисовал бы картину нечеловеческих страданий, перенесенных нами, советскими людьми».

Но они не могут молчать, они пишут, и к тому, что они поведали, ничего не нужно прибавлять [547] .

547

Черная книга: о злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941–1945 гг. / Под ред. В. Гроссмана, И. Эренбурга. М.: АСТ, Corpus, 2015. С. 94–95.

Последнюю процитированную фразу следует понимать в смысле, противоположном буквальному. Инбер не только монтирует, но и очень многое «прибавляет», иначе говоря, комментирует воспоминания тех, кто пережил Шоа в Одессе, направляя читательское понимание. Из ее текста неясно, насколько большой процент попавших в ее руки воспоминаний остался за пределами очерка. Возможно, монтаж в этом случае выполняет функции не только структурирования «многоголосого» текста, но и цензурного «вытеснения» наиболее шокирующих сцен или идеологически «неправильных» пассажей, которые могли находиться в воспоминаниях пострадавших.

Вопрос о жанре «Черной книги» до сих пор не изучен. Во время Второй мировой войны в СССР вышло несколько пропагандистских сборников о преступлениях СС, нацистской армии и армий стран — союзниц Германии [548] . Все они содержали официальные документы, показания свидетелей и справки общего характера, а также разного рода пропагандистские тексты — например, «Протест немецких военнопленных против зверского обращения немецких властей с советскими военнопленными» [549] . Эренбург и Гроссман явно ориентировались именно на этот жанр. Однако книга у них получилась и самой объемной из всех работ подобного типа, и наиболее разнородной, и в наибольшей степени ориентированной на выявление и представление отдельных, частных человеческих голосов и историй.

548

Зверства, грабежи и насилия немецко-фашистских захватчиков. Л.: ОГИЗ; Госполитиздат, 1942; Документы обвиняют: Сборник документов о чудовищных зверствах германских властей на временно захваченных ими советских территориях. Вып. I. М.: Гос. изд-во полит. лит-ры, 1943; Чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков на территории Карело-Финской ССР: Сборник документов и материалов. Петрозаводск: Гос. изд-во Карело-Финской ССР, 1945; и др.

549

Зверства, грабежи и насилия… С. 104–111.

Иначе говоря, из всех «сборников о зверствах» «Черная книга» в наибольшей степени ориентирована на поэтику монтажа. Этому можно дать простое объяснение: в ее подготовке участвовали многие литераторы и журналисты, в 1920-е годы увлекавшиеся «левым» искусством. Однако все же и генезис жанра «Документы обвиняют», и те изменения, которые внесли в него Эренбург и Гроссман, заслуживают более пристального внимания.

Откуда взялась эта эстетика и что изменило ее при составлении «Черной книги»?