Маска Черного Тюльпана

— Боже, Генриетта, — бормотал Майлз, без конца целуя уголок ее рта, словно боялся оторваться от него, даже чтобы говорить, — я так переживал. Когда я думал, — поцелуй, — что мог сделать, — поцелуй, поцелуй, — с тобой этот человек…

Генриетта прервала его на полуслове, просто приподнявшись на цыпочки и заставив замолчать поцелуем. Губы Майлза немного отдавали бренди, солью, опьяняли — хотя Генриетте совсем не требовались опьяняющие средства; она испытывала восхитительное головокружение, как в тот вечер, когда Майлз потихоньку принес ей первый в ее жизни бокал шампанского.

Майлз быстро потерял всякий интерес к продолжению своих речей, его губы потянулись к губам Генриетты, он запустил руку в волосы девушки, поудобнее наклоняя ее голову. Беспокойные пальцы Майлза вытащили один из больших жемчужных гребней, украшавших старинную прическу. Гребень со стуком упал на паркетный пол, и звук этот отозвался в затуманенном мозгу Майлза перезвоном тысячи предостерегающих колоколов.

Майлз отпустил Генриетту, попятился назад с остекленевшим взглядом и колотящимся сердцем.

Тем временем его мозг, вернувшийся из кратковременной отлучки, громко выкрикивал проклятия. Некоторые другие части тела тоже требовали внимания, но Майлз их проигнорировал. Они и так уже навлекли на него достаточно неприятностей. Он мысленно чертыхнулся. Неужели он действительно целовал Генриетту? Грезы наяву, галлюцинация! Майлз наткнулся взглядом на сияющие глаза и распухшие губы. Весьма убедительная галлюцинация!

— Как… э… хорошо, что с тобой ничего не случилось, — неловко сказал он, засовывая руки в карманы.

— Угу, — согласилась Генриетта, улыбаясь и повернув к нему голову под таким углом, что практически приглашала… Майлз отступил еще на один шаг; он и пальцы скрестил бы против сглаза, если бы считал, что это ему поможет. Помоги ему Бог, но он только и хочет снова поцеловать ее. Майлз поймал себя на том, что обращается к Творцу в столь личных выражениях, каких не употреблял уже много лет.

Поскольку Бог, похоже, не захотел помочь ему, послав в качестве отвлекающего маневра удар грома или что-то подобное — Доррингтон мрачно подумал, что заслуживает хотя бы одного удара молнии по своему непробиваемому черепу, — Майлз нашел убежище в негодовании.

— Что, — потребовал он, когда Генриетта наклонилась, чтобы поднять упавшее личное снаряжение, — ты делала, разгуливая подобным образом в одиночестве?

— Искала тебя, — весело улыбнулась она.

— Ты не могла подождать рядом с герцогиней?

— Ты видел сегодня герцогиню? — Генриетта села на пятки и кое-как воткнула жемчужный гребень назад в волосы. — Благодарю, но я предпочитаю попытать счастья здесь. Э… ты не поможешь мне встать? Этот кринолин — форменный кошмар.

Майлз посмотрел вниз. Это было ошибкой. С нынешнего своего положения он не увидел ничего, кроме грудей. Прекрасных, пышных, соблазнительных грудей, выпиравших над квадратным вырезом корсажа. Чего она добивается — его смерти?

— Тебе очень повезло, что это оказался я, — сурово проговорил Майлз, бесцеремонным рывком поднимая Генриетту с пола. — Если бы ты попалась кому-нибудь другому, он мог бы…

— Поцеловать меня? — лукаво подсказала Генриетта, расправляя юбки.

— М-м… да. В смысле нет. Я хочу сказать… — Генриетта улыбнулась шире. Майлз насупился. В какой же момент он утратил контроль над их разговором? — Черт, Генриетта, а если бы это оказался Мартин Фробишер? Или лорд Вон?

— Но не оказался же, — бодро ответила Генриетта.

Она пока не могла заставить себя испортить все дело, сообщив о тревожной интерлюдии с участием лорда Вона. В конце концов, не каждый день тебя так восхитительно и крепко целует мужчина, о котором ты грезила. Ей даже не пришлось очаровывать его розами.

Генриетта хмыкнула в ответ на свою мысль, абсолютно довольная миром и всем, что в нем.

Майлз насупился еще больше.

— По-моему, ты недостаточно серьезно ко всему этому относишься, Генриетта.

— А можно я буду серьезной завтра?

Майлзу приходилось быстро шагать взад-вперед по коридору, чтобы не схватить Генриетту. Из предосторожности он заложил руки за спину, поскольку не был уверен в их достойном поведении. Только подумать, что выделывали его губы, совершенно не повинуясь разуму — ну, не то чтобы разуму — всего несколько минут назад. Майлз поджал губы.

— Послушай, Генриетта, это не шутки. Тебя могли убить.

Какой же он милый, когда пытается держаться мужественно и властно. Генриетта настолько увлеклась, наслаждаясь знакомым видом упавшей на лоб пряди и игрой мышц Майлза под тонкой полотняной рубашкой и восклицая мысленно: «Мой! Только мой!», — что ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать слегка неуместный глагол.

— Убить? — повторила она хмурясь. — А ты не сильно преувеличиваешь?

Надо признать, были моменты в Китайской комнате Вона, когда она боялась за свою жизнь, но чем больше проходило времени, тем смехотворнее казались ее страхи. Ну какой пэр королевства станет душить дочь маркиза в разгар приема в собственном доме, даже если он и французский шпион? Это было бы проявлением дурного вкуса как с точки зрения светской, так и стратегической.

Кроме того, Майлз ничего не знает. Разумеется, она ему об этом скажет. Позже. Сказать сейчас — значит придать его аргументам слишком много правдоподобия. А в данный момент Генриетта совершенно не желала влезать в серьезные дискуссии. Ей хотелось понежиться в воспоминаниях о первом поцелуе (о первом, который считается), беспричинно похихикать, а может, и покружиться для полноты ощущений.

Еще она не против была снова поцеловаться с Майлзом, но он так сурово хмурился, что, наверное, ей не удастся склонить его к новым поцелуям.

— Да, убить, — твердо повторил Майлз.

Мгновение он молчал, быстро соображая. Генриетта — девушка умная… и упрямая. Он прекрасно знал — туманные предупреждения об опасности не произведут на нее впечатления. Военному министерству это не понравится, но… безопасность Генриетты прежде всего. Конечно, вопрос о том, кто убережет ее от него, по-прежнему останется открытым.

Майлз взъерошил волосы.

— Вероятно, мне не следовало тебе об этом говорить, но раз такое дело… Послушай, Генриетта, — Майлз понизил голос, — на свободе гуляет опасный французский шпион.

— Ты знаешь об этом?! — воскликнула девушка.

— О чем? — вскинул голову Майлз.

— О шпионе. — Генриетта постаралась понизить голос. Она подошла поближе к Майлзу, ее юбки задели его брюки. Майлз шарахнулся, как резвый жеребенок.

— Я собиралась предупредить тебя сегодня вечером, когда найду, но вмешались обстоятельства. — Генриетте хотелось, чтобы данные обстоятельства — те, что заставили Майлза поцеловать ее, — возникли снова, но поскольку они не проявляли никаких признаков повторения, продолжала: — По сведениям из моих источников, в Лондоне появился чрезвычайно опасный новый шпион.