Маска Черного Тюльпана

Майлз так и сел на маленькую позолоченную банкетку у стены. С каких это пор у Генриетты есть свои источники?

— Я даже спрашивать не буду, — пробормотал он.

Генриетта иронически усмехнулась и села рядом с ним на банкетку, ее юбки накрыли его ноги.

— Может, и к лучшему, что не будешь.

— Тебе известно что-нибудь еще об этом… новом повороте событий?

— Все, что я знаю, — мы с тобой оба под наблюдением; вероятнее всего, из-за нашей связи с Ричардом.

— И ты все равно гуляешь одна?

— Мне нужно было предупредить тебя, — объяснила Генриетта самым благоразумным тоном, какой смогла изобразить. И поспешила продолжить, прежде чем Майлз примется читать нотации: — Я также воспользовалась возможностью и собрала попутно кое-какие сведения.

— А твоя мать знает об этом сборе сведений? — мрачно спросил Майлз.

— Это нечестно, — заметила Генриетта. — Мама поехала в Кент к малышам, а то, чего она не знает, ей не повредит.

— Повредит, когда тебя найдут мертвой в какой-нибудь канаве.

— Почему в канаве?

Майлз издал неразборчивый звук, выражавший крайнюю досаду.

— Не важно.

— Тогда почему ты об этом упомянул?

Майлз ответил, ткнувшись головой в колени. Сильно.

Генриетта решила, что самое время переменить тему.

— Откуда ты знаешь про шпиона?

— Некоторые из нас, — сдавленно заметил Майлз, — по случайности работают в военном министерстве. Некоторые из нас не наивные девчонки, навлекающие на себя смерть и несчастья, играя с вещами, в которые им не следовало бы соваться.

— Ты даже не хочешь узнать, что я обнаружила? — вкрадчиво поинтересовалась Генриетта.

Не разгибаясь, Майлз осторожно на нее посмотрел.

— Мне придется об этом пожалеть, да?

— Лорд Вон, — начала Генриетта, — очень странно себя ведет.

— Он не только странно себя ведет, — мрачно сказал Майлз. — Он ударил ножом Дауни.

Все веселье как ветром сдуло с лица Генриетты.

— Дауни жив?

Тяжело вздохнув, Майлз привалился к стене.

— Хирург говорит, что выживет, но он едва не погиб. — Майлз закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал слуга, лежащий на полу весь в крови. — Сегодня кто-то перевернул мою квартиру вверх дном, что-то искал. Дауни попался ему на пути. Если бы я был дома…

— Его все равно могли бы ударить ножом.

— Если бы он не служил у меня…

— На него могли напасть грабители. Такие вещи случаются.

— Вероятность их гораздо больше, когда в деле замешаны французские шпионы, — негромко сказал Майлз. — Он пострадал из-за меня. Ты не понимаешь. Я проявил беспечность, Генриетта. Если бы я не привлек внимание шпиона…

— Но неужели ты не понимаешь? — Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и сдавленно охнула, когда планки корсета впились в ребра. — Ничего ты не привлекал. По крайней мере не своими действиями. За нами уже следили по той простой причине, что все эти годы мы входили в круг друзей Ричарда. Если кто и виноват, — продолжала она, воодушевляясь темой, — так это Ричард, потому что добился таких успехов. Вот. Понятно?

Как девушка и думала, Майлз поморщился.

— Это бессмыслица, Генриетта.

— С твоей стороны тоже, так что мы квиты.

— Спасибо, — проворчал он.

— Ну что ты, — мягко отозвалась Генриетта.

При взгляде на Майлза, обессиленно сидящего на банкетке, без фрака и галстука, в расстегнутом жилете и мятой рубашке, растрепанного, неприкаянного и удрученного, Генриетте пришлось подавить в себе захлестывающую волну нежности. Ей хотелось убрать со лба Майлза постоянно спадающую прядь волос и поцелуями разгладить морщины, залегшие от крыльев носа к углам рта.

Прекрасно зная Майлза, Генриетта ничего этого делать не стала, а лишь нейтральным тоном спросила:

— Откуда ты знаешь, что именно лорд Вон ударил ножом Дауни?

— Визитной карточки он не оставил, если ты об этом, — сказал Майлз со всей бесцеремонностью мужчины, которого обманом заставили выдать свои чувства.

Генриетта посмотрела на него, как бы говоря: «Не будь идиотом».

— Просто это не очень вяжется с лордом Воном.

— Ты считаешь его не способным на убийство?

— Я бы так не сказала. Но по-моему, гораздо легче представить его подсыпающим кому-нибудь яд. — Генриетта воздержалась от описания личного опыта в этом отношении. В конце концов, у нее нет доказательств, что вино было отравлено. — Пырнуть кого-то ножом — это слишком… грубо. Лорд Вон любит таинственность, мистику. Если он решит кого-нибудь убить, то подойдет к делу с большей изобретательностью.

Майлз задумчиво нахмурился.

— Я тебя понял. Не знаю, сам он это сделал или послал лакея, но он кажется наиболее вероятным подстрекателем, если ты предпочитаешь смотреть на это под таким углом.

— А зачем ему обыскивать твою квартиру?

Майлз быстро кинул взгляд вправо и влево по коридору и понизил голос до едва слышного шепота.

— У нас есть все основания полагать, что он может быть агентом, которого мы ищем. Недавно был убит один из наших агентов — тоже зарезан, — и обстоятельства предполагают связь с Воном.

— Это многое объясняет, — медленно сказала Генриетта, вспоминая неожиданный интерес лорда, проявленный к имени Пурпурной Горечавки, его странное поведение в комнате без окон. Правда, что-то не давало ей покоя. Что-то не совсем сходилось, и девушка не могла понять почему. Она иронически хмыкнула, Майлз без особого восторга отнесется к женской интуиции. Как и она к мужской, поменяйся они местами. И тем не менее Генриетта спросила: — Но что это ему дает?

Майлз пожал плечами:

— Деньги? Власть? Сведение личных счетов? Человек может стать предателем по самым разным причинам.

Генриетта поежилась.

Майлз рискнул бросить взгляд в ее сторону, очень стараясь не опускать его ниже лица девушки, и это ему почти удалось.

— Замерзла?

Генриетта с гримаской покачала головой.

— Нет. Просто встревожена человеческой натурой.

— И правильно, — мрачно сказал Майлз. — Убить Дауни для них — все равно что…

— Убить бешеную собаку?

— Я хотел сказать — раздавить жука, но все одно.

Майлз трезвым взглядом посмотрел на Генриетту, кляня себя за беспросветную глупость. Столкнувшись с Генриеттой, нужно было немедленно хватать ее за руку и тащить прямиком к герцогине. Его поведение непростительно… все его поведение; последняя его выходка была лишь потачкой собственной слабости и так же опасна, как и тот проклятый поцелуй. Его захлестнуло облегчение, что можно поговорить с кем-то, кому он доверяет, признаться в своей вине перед Дауни, обменяться мыслями о ходе выполнения задания. Но это не оправдание. Он достаточно хорошо знает Генриетту, чтобы точно вычислить ее реакцию. Ведь это же та девушка, чьими любимыми словами с младенчества были «я тоже».