Маска Феба 2

На первый взгляд — серая мышка. Но когда она наконец-то заговорила, то буквально очаровала меня. Это не только манера говорить. Живые глаза, изгиб рта, тонкая улыбка и лицо. Оно чрезвычайно подвижно, это как смотреть на текущую воду. Оно постоянно меняется. Заметив, что я подзавис, она улыбнулась.

— Меня только что навестил Серёжа Шереметьев. Мы с ним давно дружим, — ей лет восемнадцать, может чуть больше. И это глаза мудрого, но мечтательного человека. Причём это каким-то образом уживается в ней.

Я сам не понял, как она смогла меня разговорить. Но в себя я пришёл только когда лакеи начали накрывать на стол. А перед этим я вывернул перед нею свою душу. Не знаю, этот участливый тон и милая улыбка так магически на меня подействовали? А может просто мне был нужен такой собеседник? Я ни перед кем так не откровенничал. А тут выложил всё. И про деда, и про первую влюблённость. Про Париж и занятия борьбой. А когда сидящая напротив предложил мне разделить с нею ужин я немедленно согласился.

Разошлись спать мы глубоко за полночь. Да, возвращаться ночью домой не самая лучшая идея и меня оставили. Я долго не мог уснуть, потому что после ужина настала моя пора принимать исповедь.

Глава 7

Девушка выросла, не получив родительской любви и когда она впервые влюбилась, мать встретила это известие в штыки. Тут сыграла роль клановая вражда. Её мать, Тереза Вильгеминовна, и императрица Мария Александровна враждовали. Девушка оказалась заложницей амбиций своей матушки. В результате наследнику подобрали другую невесту, хотя императрица первоначально благоволила этому союзу. А когда ничего не подозревающая девушка во время танца с наследником призналась в любви к нему, произошла трагедия. Цесаревича уже известили о невозможности этого брака и ему только и оставалось, что смириться. Девушке наследник предложил лишь дружбу. А на память подарил ей скромное бирюзовое кольцо.

Мария Александровна - империатрица Российской империи

Терезия Вильгельминна Нассауская - герцогиня Ольденбургская

Наследнику российского престола, её любимому Никсе подобрали невесту из датского королевского дома.

Отец Екатерины — внук Павла I. В жилах девушка также текла кровь Екатерины Великой, и она имела все шансы стать российской императрицей. Но, к сожалению, судьба в лице её матери, распорядилась иначе. Через несколько лет я стану свидетелем финального акта трагедии. Девушка умрёт от пневмонии через год после смерти любимого. Только он скончается в Ницце, а она в Венеции. Ей будет всего 19 лет. На прощание перед смертью она передала своему другу Сергею Шереметьеву подаренное наследником бирюзовое кольцо и предсмертную записку:

«Не забывай меня. Дай бог встретимся там, где будет бесконечная радость. Прощай, Тина».

Врачи позже обнаружат, что она сознательно заразилась от младшей сестры скарлатиной и вышла на мороз. При её слабом здоровье — этакая форма самоубийства. Не захотела жить без своего Никсы.

Откуда я всё это знаю? Случайно, я читал про трагедию, связанную с наследником и историю его любви к принцессе. Правда это не помешало позже ему влюбиться с головой в ту же Дагмар. А вот Екатерина оказалась однолюбкой.

Мне как-то в зрелые годы попалась статья на историческую тему, в которой автор хаял последнего императора из рода Романовых. Он, собственно, освещал жизнь этого неудачника, отслеживая его многочисленные ошибки, приведшие к революции и трагедии всего российского народа. Так вот, в этой статье вскользь автор прошёлся и по личности старшего сына Александра II. Юный наследник получил блестящее образование. Но, Николай II получил образование не хуже. Автор приводил в пример свидетельства современников о том, что Николай II образца 1881 года был бы самым лучшим вариантом самодержца в тех условиях. И с большой долей вероятности можно предположить, что тогда история России пошла бы по другому пути.

Вот в этой самой статье была раскрыта личность юного цесаревича, его любовные истории и трагический финал.

А пока я стал свидетелем личной трагедии. Девушка, зная, что никогда не сможет быть с любимым, хочет сделать для него что-то важное. И она думает, что если нам удастся построить клуб, о котором я так ратовал, то это будет лучшим подарком цесаревичу на его помолвку с датской принцессой Дагмар.

Почему она вдруг открылась незнакомому человеку? Вопрос конечно, могу только строить предположения. Может быть, так она отреагировала на мою искренность. А скорее здесь другое, пригласила то она меня по вполне прагматичному вопросу. И возможно я просто «удачно» подвернулся в качестве платочка для девичьих слёз. Наболело, а тут некто, весьма далёкий от дворцовых интриг, вот и не сдержалась. Не знаю, меньше всего рассчитываю на свою уникальность. Но теперь мне трудно будет относиться к представительнице европейской королевской династии по-прежнему. Я очень постараюсь ей помочь. А вдруг смогу изменить судьбы этих прекрасных молодых людей.

Дальше мы перешли к чисто деловым вопросам. Я взялся за организационную часть. А она привлечёт к нашему проекту необходимые средства. Боюсь, что мне придётся ехать во Францию. Нужен архитектор, знакомый с нашими нуждами. Не помешает экономист, который не даст деньгам спонсоров ухнуть в чёрную яму. Я знаю, про местную бюрократию. Про её неторопливость и аппетиты. Не помешает также переманить несколько толковых борцов из нашей парижской школы. Ведь нужно подымать уровень российской борьбы.

Уезжал я из Петергофа после обеда. При этом у меня осталось щемящее чувство грусти. Будто сблизился с родным человеком и тут же расстался. В карете я спрашивал себя, нравится ли мне Екатерина?

Ну, чисто по-женски? Нет, точно нет. Но друга такого иметь — мечтал бы. Но, при прощании с ней мне стало ясно, что продолжения «вечера откровений» не будет. Насколько я понял, тот же граф Сергей Шереметьев в неё давно и безнадёжно влюблён, но она идеалистка и мечтательница. Живёт в своём мире. Однако это не помешало нам вместе начать работать над новым проектом.

На сей раз мы поплывём по северному пути. Через Данию во Францию. Что показательно, когда я сообщил Мари о скором отъезде, она отнюдь не прыгала от счастья. Но мои доводы показались ей убедительными. Нам предстояло сесть на пароход в порту Ревеля, а затем пересесть на другое судно в Копенгагене и следовать до порта города Гавр.

Это плавание ничем не напоминало то, что было год назад. Тогда мы плыли, зная, что вскоре вернёмся назад. А вот сейчас я в этом не уверен. И дело не только во мне. Я смог найти себя во Франции, но никогда не забывал, что это чужбина. А вот у Мари ситуация иная. На родине она была девушкой-инвалидом, полностью зависящей от брата. В лучшем случае она смогла бы выйти за небогатого паренька с предместий Парижа. Может быть, бог бы дал бы ей детей и хорошего мужа.

Но в далёкой варварской России она нашла нечто иное. Самоуважение и возможность окунуться в мир, который во Франции ей был недоступен. В Петербурге никто не спрашивает у неё, на каком основании она находится среди высшего общества. Ну так получилось, что она, как моя сестра, автоматически получила прописку среди дворянства. У неё появились подруги и свои интересы. Вполне вероятно, что найдётся человек, который её полюбит. И тут я предлагаю ей вернуться назад к тусклому прозябанию. Конечно, это вызвало резкое отторжение, но вскоре девушка поняла, что я не собираюсь силком возвращать её домой.