Маска короля

– Кеша! – Лолка осмелилась повысить голос.

– Заткнись.

Накрашенный ротик послушно захлопнулся, и коза на всякий случай отошла подальше: усвоила, что, когда он в таком настроении, лучше ему не перечить.

– Можно построить было… Мэри архитектора присоветовала, который… А эта развалюха… – присев на грязную ступеньку, Лолка продолжала бурчать, но уже так, чтобы он не слышал.

А Аркадий все равно слышал, но сейчас это ворчание уже не раздражало его, а скорее смешило – вот дура! Лолка-Люська уверена – все нужно делать, как «принято», причем не особо разбираясь, кем принято и зачем, главное, чтобы не хуже. Если машину – то как у Виолетты, – еще одна коза, если дом, то непременно, как у Машки, переименованной в Мэри. А если ему не хочется?

Что эти современные мальчики понимают в настоящей архитектуре? Наворотят хоромы из железа, стекла и пенопласта, а сдерут, как за мрамор. Аркадий же с детства мечтал о таком вот доме, чтобы как в кино о дворянах – с колоннами, то ли поддерживающими, то ли врастающими в легкую крышу, с каменными зверями, охраняющими лестницу, и самой лестницей – с низкими широкими ступеньками, по которым когда-то поднимались барышни в кринолинах. Что такое «кринолин», Аркадий представлял себе довольно плохо, но, если есть лестница, ступеньки и львы, то барышням следует носить в эти самые кринолины. Он нежно погладил нагретую солнцем ступеньку – приятно, когда детские мечты исполняются, правда, за те деньги, которые с него содрали за усадьбу, Аркадий мог построить хоть три та их дома, как «у Мэри».

– Что расселась? Пошли внутрь.

Лолка захлопала ресницами, пытаясь сообразить, можно ли отвертеться от этого «заманчивого» приглашения. С одной стороны, перечить страшно, а с другой, пятнадцатисантиметровые шпильки – не совсем удобная обувь для путешествия по старому больному дому.

– Ничего, – пообещал Аркадий своей мечте, – я тебя вылечу.

К Лолке он не поворачивался, слышал, как нервно цокают сзади ее каблучки-копытца. Значит, идет, слушается, злится, но молчит. Это хорошо, если она будет хорошей девочкой, так и быть, он купит ей тот браслетик.

В доме было пусто, гулко и одиноко, по комнатам гулял ветер, облизывая влажнее стены, на которых расцветали зеленые пятна плесени. Под ногами похрустывало – вместо паркета пол устала белая штукатурка пополам с мелким камнем откуда он взялся – непонятно. А раньше здесь, наверное, балы давали, музыка там, разговоры – об охоте, о борзых, о царской политике и о девицах-дебютантках, привезенных мамочками на бал-распродажу. Интересно, сколько за Люську-Лолку заплатили бы? Немного, это факт.

Аркадий еще долго бродил по комнатам, гладил шершавые стены, которые недоверчиво царапали хозяйскую ладонь, трогал пол, пытаясь понять, есть ли что-нибудь под серо-белым ковром штукатурки, выглядывал в пустые оконные проемы. Лолка отстала, потерялась в лабиринте одинаково несчастных комнат, но Аркадий был даже рад – ему было необходимо поговорить с домом один на один. Он и говорил. А дом откликался, просыпаясь, словно чудовищный каменный пес, к которому наконец-то вернулся хозяин. Дом признал его, дом поверил, доверился ему, иначе Аркадий ни в жизни не нашел бы ЭТО.

Он хотел подняться на второй этаж, но нога его провалилась сквозь ступеньку – гнилая доска не справилась с восьмьюдесятью семью килограммами его живого веса. Аркадий испугался было, что потянул связки, но ничего, обошлось. Аккуратно высвободив ногу, он решил заглянуть внутрь. Зачем? Захотелось. Позже он говорил об интуиции, о некоем предвидении и доме, который отдал новому хозяину свое единственное сокровище.

Из-под ступеньки Аркадий вытащил сверток пахнувшего пылью и тленом тряпья, по его руке пробежало какое-то мелкое насекомое. Наверное, другой человек сразу отшвырнул бы непонятную и неприятную вещь подальше, но Аркадий почувствовал – внутри находится что-то важное.

Очень важное.

Очень-очень важное.

В свертке оказалась маска. Он даже не сразу понял, что это именно маска, одна из тех, что надевали на балы-маскарады – Аркадий видел в кино, как милые дамы рядились в Юнон и Наяд, а мужчины притворялись Нептунами и Пиратами. Но эта маска не имела ничего общего ни с Юноной, ни с Нептуном, ни с прочими мифическими персонажами. На коленях Аркадия лежало НЕЧТО: слепок души, нагромождение ломаных линий, радуга цвета – от девственно-белого до смолисто-черного, золотая фольга и деревянные монетки, перламутровые шарики и осколки зеркала. Все – и ничего.

– Ой, а что это? – Лолка возникла словно из ниоткуда – обычно сначала он слышал цокот ее каблучков, мерзкий голосок, зовущий его, а потом уже видел саму Лолу. А сейчас она подкралась.

Аркадий ощутил приступ острого раздражения. Какого хрена эта коза шляется по его дому, мешает ему любоваться подарком из прошлого и вообще, подсматривает? Следит?

– Ой, а ты клад нашел? Да? А дай мне посмотреть! – Лолка попыталась цапнуть находку своей тощей лапкой с перламутровыми ноготками. Эти самые ноготки, которые она каждый день старательно подпиливала и подкрашивала, стали последней каплей. Аркадий ударил без предупреждении: сначала по руке, потянувшийся, куда не следует, потом – по глупой козьей мордочке.

Никто не смеет трогать его вещи!

Лолка убежала – она всегда убегал, и долго потом боялась показываться ему на глаза, но рано или поздно возвращалась. А куда ей, козе, деваться от машины, шубок, браслетиков и оттого, кто за все эти шубки-браслетики платит?

Снаружи громыхнуло – видать, гроза собирается, нужно ехать, но Аркадий продолжал сидеть на грязных ступеньках старого дома. Он смотрел в пустые глазницы маски, а маска смотрела на него.

Впереди была целая вечность, и одна душа – на двоих.