Маска

***

Пахло спелыми фруктами и душистыми травами. Сегодня был необычный день. Мелисанда впервые отправилась в Урах одна. На лесной тропинке ей не встретилось ни души, но все изменилось, когда она дошла до дороги, ведущей в Гульбен: мальчишка гнал отару овец в долину, крестьянин, чертыхаясь, пытался заставить волов идти быстрее, а животным явно не хотелось тащить груженную тяжелыми бочками телегу. Как и Мелисанда, в город шли служанки, крестьянки, поденщики. Все спешили в Урах.

Мелисанда вошла в город через Пфальцские ворота. Стражник даже не заглянул в ее корзину, лишь поприветствовал и пропустил вперед. Ее уже знали в Урахе. И Мелисанда опасалась, что эта известность сыграет с ней злую шутку. Однако же было приятно, что ее уважают и ценят. Мелисанда была простой служанкой с хутора, но почти каждый прохожий кивал ей или приветливо улыбался. Прошло три дня с нападения на Ульмском тракте. Когда девушка осталась одна, она перенесла корзину в лес и спрятала украденное в свой тайник, и только меч взяла с собой на хутор. Оружие она спрятала у себя под соломенным матрасом. Просмотрев бумаги — то были старые документы, — она решила в ближайшее время очистить их и заполнить заново. Мелисанда надеялась, что из того, что оказалось в ее руках, не было ничего ценного, что следовало бы передать получателю. Она не хотела, чтобы из-за ее необдуманных действий кто-то пострадал.

Мужчины, которым она обработала раны, уже пошли на поправку. Вчера после воскресной мессы они отправились в родной город в сопровождении охраны. Двое могли ехать верхом, еще двоих пришлось переправлять на телеге. На прощание они поблагодарили Мелисанду и вручили ей кошель с деньгами. По всему Ураху разошлись слухи о том, что Мелисанда спасла купцам жизнь. И как всегда бывает со слухами, при каждом пересказе они обрастали новыми подробностями.

Вчера к Мелисанде подошла какая-то женщина — ее сын сломал руку и кости почему-то не срастались. Девушка пошла с ней и сразу увидела, что кость выбита из сустава. Ловким движением она вправила вывих, как десятки раз делала на допросах после пыток на дыбе, которым подвергали воров и изменников. Мальчику сразу стало лучше, а его мать растрогалась до слез.

После этого ее вызвал к себе кузнец. Вместо того чтобы обратиться к цирюльнику или мастеру-хирургу, он послал за девчонкой с хутора, видя в ней врачевательницу. Мелисанду радовало оказанное ей доверие, но она понимала, что такая слава может выйти ей боком. Если цирюльнику и не было дела до ее подработок, то мастер-медикус и мастер-хирург явно будут недовольны вмешательством приезжей самозванки, ведь она уводила их пациентов. Вполне вероятно, что вскоре появятся первые слухи. Люди задумаются, как Мелисанда стала целительницей. И с какими темными силами заключила она сделку. В день нападения на караван Мелисанда увидела, как происходит подобное. Вот и теперь, шествуя по Пфальцскому переулку в сторону рыночной площади, девушка заметила, что не все смотрят на нее приветливо, не каждый здоровается с ней от чистого сердца. На лицах многих горожан читалось недоверие, даже страх. Нужно было соблюдать осторожность. Хотя сегодня на рынке не торговали, на площади все равно суетились люди. Перевернулась какая-то телега, и мешки с овсом оказались на земле. Два из них порвались, и извозчик пытался разогнать стайку мальчишек, воровавших зерно. Дети загребали овес двумя руками, ссыпали в подол котты, как в мешок. Извозчик размахивал плеткой, но мальчишки, разбегаясь в стороны, потом снова возвращались. «Как рой мух, — подумала Мелисанда. — Нет ничего страшнее, чем голод. Что им эта плеть?»

В результате мальчишек все-таки разогнала подбежавшая стража. Мелисанда свернула в переулок, где жили ремесленники. Издалека доносился стук молота.

Мастер Бартель, кузнец, ждал ее у двери своей мастерской. Внутри что-то грохотало, шипело и стучало, но сам мастер не мог работать. На его руке красовалась огромная повязка.

— Ну наконец-то ты пришла, девочка, — кивнул он Мелисанде. — Заходи.

— Здравствуйте, мастер Бартель.

Она пошла за ним в кухню и попросила служанку принести вино, воду и чистые тряпки. Хорошо, что в последние недели она собрала в лесу много целебных трав. Сейчас ее запасы были столь же внушительны, как когда-то у палача Мельхиора.

От мастера Бартеля несло спиртным. Наверное, он хлебнул пива для храбрости. А может быть, каждый день начинал с выпивки. Пока он не дергался и давал обрабатывать рану, Мелисанду это не волновало — во время работы в пыточной Эсслингена она привыкла к запахам и похуже.

Как она и ожидала, рана воспалилась. Мастер Бартель рассказал ей, что никогда не обращался к врачевателю и всегда лечился сам.

— Эти шарлатаны последний грош из тебя вытрясут, — ворчал он. — И за что? Намажут рану какой-то вонючей смесью, пустят кровь. Я им не доверяю.

Мелисанде хотелось спросить, почему же он тогда доверяет служанке с хутора, но девушка сдержалась. Ответ и так был ясен — служанке не надо много платить, она удовлетворится одним-двумя геллерами. За такие деньги мастер-хирург даже дверь тебе не откроет. Было уже за полдень, когда Мелисанда вышла из кузницы. Кузнец очень благодарил ее, даже предложил пообедать у него, но Мелисанда сомневалась, что он долго будет радоваться: мастер Бартель явно пропустил мимо ушей ее слова о том, что повязку нужно менять, а значит, его рана скоро опять воспалится. А потом мастер Бартель наверняка обвинит в этом Мелисанду и потребует, чтобы она лечила его бесплатно.

Девушка пошла обратно к рыночной площади. Впереди собралась толпа, люди перешептывались. Похоже, что-то случилось. Но на площади не оказалось никого, кроме пары увлеченных беседой торговок и слуги, тащившего тележку с яблоками.

В этот момент через Верхние ворота в город въехал караван — четыре телеги, груженные винными бочками, два десятка тяжеловооруженных всадников и еще два десятка слуг с заряженными арбалетами. Процессию возглавляли двое мужчин в легких доспехах. Они о чем-то разговаривали и, казалось, не замечали, какое внимание привлекают. У них тоже было оружие — мечи на поясе и арбалеты за спиной. Мужчина слева восседал на белом скакуне. Он повернулся к своему собеседнику, и Мелисанда видела только его темные волосы. Второй был чуть выше своего спутника, его светлые волосы были заплетены в косу. Лицо светловолосого показалось Мелисанде серьезным и внимательным, и девушка поняла, что уж он-то осознает, что происходит вокруг. У Мелисанды мелькнула мысль, что она его уже где-то видела, но, возможно, это объяснялось тем, что у всадника был довольно распространенный тип лица, и только крошечный шрам на подбородке выделял его.

Но вот темноволосый повернулся, и их взгляды встретились. Мелисанда остолбенела. Это был Вендель Фюгер! Он выглядел более здоровым и бодрым, чем при их последней встрече, но, несомненно, именно этого человека она пытала в Шелькопфской башне в Эсслингене. На лице Венделя было написано изумление, будто он мучительно пытался припомнить, где же видел Мелисанду раньше. Он перехватил поводья, точно собирался остановиться, но не сделал этого и проскакал мимо девушки. При этом он не сводил с нее глаз.

Сердце Мелисанды бешено забилось. Она смотрела вслед каравану и словно во сне слышала перешептывания вокруг:

— Это сын виноторговца из Ройтлингена, того самого, который сбежал из эсслингенской тюрьмы.

— А я слышала, что он перерезал веревку на виселице и сбежал прямо из петли. Он демон. Видела его взгляд? Да, он точно с сатаной сговорился!

— Ерунда! Он святой, ему помог сам Господь. Благодаря чуду Господнему, у него отросли ноги, отрубленные палачом!

Пошатнувшись, Мелисанда прислонилась к стене. Да что с ней такое? Почему она не отвернулась? Почему не убежала? Вместо этого она стояла как истукан, уставившись на виноторговца! Что, если он ее узнал? Что, если он ее выдаст? Ему легко будет выяснить, кто она такая и где живет. И Мелисанда поняла: в Урахе стало небезопасно.

***

Вендель уже несколько недель радовался предстоящей поездке. Отец отправил с ним целую армию наемников, способных справиться с любыми разбойниками, но в дороге никто на них так и не напал. Они триумфально вошли в Урах — и вдруг перед ним возникла эта девушка. У Венделя до сих пор кружилась голова. Это лицо! Эти глаза! Он мог бы поклясться, что уже видел ее. Ее черты казались такими знакомыми… Но ведь именно так и должно быть, когда встречаешь настоящую любовь, верно? Разве у тебя не должно возникнуть ощущение, что ты знал этого человека всю свою жизнь? Не об этом ли писали великие поэты?