Маскарад (Плоский мир)

–  Прошу прощения, осталась одна вещь, в которую мне трудно поверить, произнес Андре.

Подняв шпагу Зальцеллы, он осторожно провел рукой по клинку.

–  Ай! - воскликнул он.

–  Что, острый? - спросила Агнесса.

–  Да! - Андре пососал палец. - И она схватила его голой рукой?

–  Она ведьма, - объяснила Агнесса.

–  Но шпага же стальная. Я всегда считал, что на сталь волшебство не действует! Это известно каждому.

–  На твоем месте я бы не стала так уж удивляться, - кисло буркнула Агнесса. - Скорее всего, это был какой-то трюк...

Андре повернулся к матушке.

–  И ты даже не поцарапалась?! Как... тебе...

Сапфировые глаза матушки словно бы загипнотизировали его. Когда же Андре наконец отвел взгляд, вид у него был смутно озадаченный, словно у человека, который никак не может вспомнить, куда он задевал то, что буквально секунду назад держал в руках.

–  Надеюсь... гм, надеюсь, Кристина не ранена? - промямлил он. - Почему никто ею не занимается?

–  Она вопит и падает в обморок до того, как начинается вся суматоха. Момент она подгадывает очень точно, - хмыкнула Пердита, она же Агнесса.

Андре двинулся по сцене, Агнесса устремилась за ним. О Кристине все же нашлось кому позаботиться - ее, опустившись на колени, обмахивала пара танцоров.

–  Было бы ужасно, если бы с ней что-то случилось, - произнес Андре.

–  О... да.

–  Все говорят, она такая многообещающая... Сзади подошел Уолтер.

–  Надо ее куда-нибудь перенести, - сказал он. Его голос звучал жестко и отчетливо.

У Агнессы создалось отчетливое ощущение, что вдруг у ее мира отвалилось дно.

–  Но... но вы-то знаете, что пела за нее я!

–  О, да... да, разумеется...
– замялся Андре. - Просто... дело в том... это, видишь ли, опера... не знаю, как объяснить...

Уолтер взял ее за руку.

–  А ты меня учил! - в отчаянии крикнула она ему.

–  И ты оказалась очень способной ученицей, - кивнул Уолтер. - Она даже после долгих лет занятий не сможет петь, как ты. Но есть такое понятие, как "звездность". Не всякий человек может стать звездой, для этого тоже нужны задатки.

–  Это то же самое, что талант?
– парировала Агнесса.

–  Примерно, но встречается куда реже.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Лицо нынешнего Уолтера стало более сосредоточенным, обрело очертания и при свете рампы казалось весьма привлекательным.

Она рывком высвободила руку.

–  Когда ты был Уолтером Плюмом, ты нравился мне намного больше.

Агнесса уже повернулась, чтобы величественно удалиться, но внезапно почувствовала на себе взгляд матушки Ветровоск. Взгляд насмешливо буравил ее спину.

–  Э-э... надо перенести Кристину в кабинет господина Бадьи, - сказал Андре.

Свой фразой он словно бы разрушил некие чары.

–  Ты абсолютно прав!!! - воскликнул Бадья. - И господину Зальцелле тоже нечего трупом лежать на сцене. Вы, двое, отнесите его за кулисы. А остальные... Представление все равно уже почти закончилось... Э-э... Так и есть... Опера закончилась...

–  Уолтер Плюм!

Это появилась нянюшка Ягг, которая вела под руку госпожу Плюм. Мать Уолтера впилась в сына взглядом маленьких и блестящих, как бусинки, глаз.

–  Ты что, был плохим мальчиком?

Господин Бадья, приблизившись, слегка похлопал ее по руке.

–  Тебе, пожалуй, тоже стоит пройти ко мне в кабинет, - сказал он.

Он передал кипу нот Андре. Тот вытащил наугад первый попавшийся лист и сначала небрежно скользнул по нему взглядом, а потом глаза его вдруг расширились.

–  Эй... да это же очень хорошо! - воскликнул он.

–  В самом деле?

Андре просмотрел другой лист.

–  Силы небесные!

–  Что? Что такое? - не понимал Бадья.

–  Я просто никогда... то есть даже я понимаю... этотум-ти-ТУМ-тум-тум... ага... Господин Бадья, это ведь не опера вовсе. Здесь есть музыка, но... да... танцы, пение. Но это не опера. От оперы это весьма далеко...

–  И насколько далеко? Неужели ты хочешь сказать...
– Бадья на секунду замолк, смакуя идею. - Хочешь сказать, что музыка и деньги все-таки совместимы?

Андре напел несколько тактов.

–  Вполне возможно, господин Бадья.

Бадья просиял. Одной рукой он обнял Андре, а другой - Уолтера.

–  Отлично!!!!! - воскликнул он. - Что ж, по такому случаю я всех приглашаю... попить чайку!!!!

Певцы и танцоры, кто поодиночке, а кто группами, покинули сцену. Теперь на сцене остались лишь ведьмы и Агнесса.

–  Что, и все?
– спросила Агнесса.

–  Не совсем, - ответила матушка.

На сцену, пошатываясь, выбрался великий тенор. Чья-то милосердная рука забинтовала голову Энрико Базилики, и предположительно чья-то другая милосердная рука сунула ему тарелку спагетти. Последствия легкого сотрясения мозга, судя по всему, еще сказывались. Увидев ведьм, Генри Лежебокс поморгал, после чего заговорил как человек, утративший нить текущих событий, а потому предпочитающий держаться берега более старых, проверенных вещей.

–  Ктотта дал мне 'гетти, - промолвил он.

–  Очень мило с стороны кого-го, - отозвалась нянюшка.

–  Ха! Пускай сами жуют свои 'гетти... а я не буду! Ха! Да! Не буду! Повернувшись, он ошалело уставился в темный зрительный зал. - И знаете, что я сделаю? Знаете, что я сделаю сейчас? Я распрощаюсь с Энрико Базиликой! О да! Сегодня он сжевал свое последнее щупальце! Прямо отсюда я пойду и выпью восемь пинт турботского убойного. Да! И закушу сардельками! А потом отправлюсь в мюзик-холл послушать, как Нелли Притоп исполняет "Что Толку В Устрице, Если Нечем Ее Вскрыть". И если я еще когда-нибудь буду петь здесь, то только под старым гордым именем Генри Лежебокса - слышите меня?..

–  Генри Лежебокс?! - отозвался пронзительным воплем зрительный зал.

–  Э-э... да?

–  Я так и думала, что это ты! Ты отрастил бороду, и в штанах у тебя не меньше стога соломы, но я сразу увидела: под этой узенькой масочкой -мой Генри, точно!

Генри Лежебокс прикрыл глаза, защищаясь от слепящего света рампы.

–  ...Ангелина?

–  О нет! - утомленно произнесла Агнесса. - Такого просто не бывает.

–  В опере бывает. На каждому шагу, - возразила нянюшка Ягг.