Мастер Гравитации 4

Петр Александрович кивал, потирая руки от предвкушения. Он понимал, что это будет взрыв в обществе, но был готов пойти на это.

— И да, Глеб Михайлович, передай срочно нашему уважаемому начальнику тайной разведки, Лёне Каневскому, чтобы он пристально следил за ситуацией. Сам понимаешь: Рода начнут нарушать законы, лишь бы добраться до Добрынина.

— Считайте, государь, что уже сделано, — кивнул расторопный советник, собираясь бежать из гримерки.

— Пусть он со своими людьми все пресекает на корню, слышишь, Глебка? Пресекает! Пора наводить порядок в этой берлоге. Пусть поймут, что закон и для них писан, — бросил ему вдогонку Петр Александрович.

Отдав срочные указания, Император остался один и подошел к освещенному лампами зеркалу.

— Какого черта они меня так сильно напудрили! — недовольно буркнул Император, глядя на свое отражение в зеркале. Схватив салфетку, он принялся яростно стирать грим с лица. — Неужели я и без этой штукатурки так плохо выгляжу? Куда катится этот мир…

Занимаясь этим, он услышал стук в дверь и разрешил войти.

— Ну что там еще? У меня же еще есть время до начала, — раздраженно спросил Император.

— Ваше Величество, — в гримерку вошел Тютчев, — я знаю, вы очень заняты, но вы велели мне проследить за вакцинацией Дружка, чтобы ветеринар не забыл поставить печать в его паспорт.

— И что? — Петр Александрович повернулся к нему, отбросив салфетку на стол.

— В общем, прививки от чумки, гепатита, энтерита, парагриппа и лептоспироза сделать не удалось. Ветеринар отказался заходить к Дружку в клетку, хотя на нем был защитный ошейник и пес вроде как безобиден… Но это пока никто не проверял, — отчитался секретарь.

— А этот ветеринар вообще в курсе, что это мой личный пес? Или ему плевать на свою работу? — Император вскинул брови.

— Понимаете, государь, похоже, ему дороже собственная жизнь, чем работа. Ему известно, что тридцать предыдущих ветеринаров, пытавшихся привить Дружка, скончались.

— Эй, полегче, Тютчев! Не надо наговаривать на моего пса, — Петр Александрович задрал подбородок и свысока глянул на секретаря. — Подумаешь, не любит он уколы. И вообще, последний ветеринар умер не по вине Дружка, а по своей глупости. Увидев пса впервые, он так перепугался, что рванул по коридору, поскользнулся на банановой кожуре и напоролся на копье стражника. Более идиотской смерти я не встречал. Думал, такое только в мультиках бывает… И кто вообще раскидывает шкурки в моем дворце? — задумался Император.

— Ваше Величество, не думаю, что в мультфильмах показывают такие жестокости, — робко заметил Тютчев.

— А тебе думать и не надо, твое дело — выполнять приказы, — мрачно отрезал Петр Александрович. — Ладно, попроси кого-нибудь из Распутиных вакцинировать моего щенка. Уж они-то справятся.

— Но, государь, они же лекари, лечат людей, а не…

— Вот именно, это лучшие лекари, для них нет невыполнимых задач. И мне-то они точно не посмеют отказать. А ты мне уже не нравишься, Тютчев. Похоже, в этом году останешься без отпуска, — почесал подбородок Император.

— Почту за честь больше времени проводить на службе у вас, — откланялся секретарь и помчался искать кого-то из Распутиных. Найти их было несложно, особенно самого гулящего. Где он — там море выпивки. Но лекарям алкоголь не вредит, в отличие от простолюдинов.

Оставшись один, Император нескромно выругался. Его возмущало, что недовольные аристократы умудрились подослать во дворец столько тайных агентов под видом ветеринаров. Но еще больше беспокоило наличие предателей в собственной страже.

— Продажные твари, — прошипел он. — Такие не то, что Империю, родную мать продадут за пару золотых.

Дело в том, что Дружок — поистине уникальный магический зверь. Характер у него, и правда, не из спокойных, он может вредничать, не подпуская к себе других. Но убивает пес только тех, кто имеет злой умысел против его хозяина. У Дружка действительно есть настоящее магическое чутье на предателей, находящихся поблизости. Однако об этом знали только сам Император и его брат из-под Новгорода, вручивший ему такой великолепный и чертовски дорогой подарок.

Хотя Дружок жрал предателей, но мог огрызаться сильно и на остальных, кто ему не нравился. Не положат ему кусок любимого мяса — он начнет свирепеть. Или если кто-то из стражников ударит его палкой, пес это запомнит. Так что Петр Александрович неспроста волновался насчет его воспитания — работы с этим было еще очень много.

Что же касается истории про ветеринара, подскользнувшегося на банановой кожуре, то тот просто струсил в самый последний момент. Люди Императора уже выяснили, что в шприце того подосланного человека находился чип, который помог бы недругам государя следить за обстановкой во дворце. Дружок сразу учуял неладное, так что никакого банана на самом деле не было. Зато там был в тот момент сам Император, а в руках у него, и правда, было копье…

* * *

Перекусив бутербродами с колбасой и огурцами, я принялся тщательно перебирать и раскладывать по кучкам все те трофеи, что еще не успел толком рассмотреть, добыв их в доме у Домоседова. Большую часть этого добра я разгребал механически. В голове крутились мысли: наемников у меня теперь намного больше, но чувства полной безопасности это не прибавляет. Да и надежности тоже…

Единственная радость: мой Дар растет значительными скачками, благодаря участию в битвах. Я знал, что так и будет, поэтому теперь даже рад в какой-то степени, что кругом на меня точат зуб: мне же от этого больше пользы.

Распределив оружие, оставшиеся драгоценности и даже дорогие ткани по кучам, прикинув, сколько за них можно будет выручить, я заварил себе чаю.

И тут зазвонил телефон. Наверняка Маша или Вика, хотят расспросить меня насчет интервью. Но нет…

— Добрынин у телефона, — говорю в трубку, смакуя чай.

— Это Видмовской Федор Валерианович вас беспокоит. Думаю, вы прекрасно знаете, кто я такой, — его голос звучал расслабленно, я бы даже сказал, шутливо. Но опасно шутливо… Так обычно говорят люди, обладающие большой властью и готовые тебя убить.

Именно такой голос был у него, как у высокопоставленного мафиози. И разумеется, я его знал: очень уважаемый человек у нас в Перми, почтенного возраста. Важная шишка, перед которой многие стелются.

— Обижаете, Федор Валерианович, как я могу вас не знать. Малая родина ведь у нас с вами одна, — ответил ему со скучающим видом.

— Добрыня, вы на редкость смелый молодой человек. И я хочу сказать, что все, что сейчас происходит — напрасная затея. Наследство вашего деда свалилось на вас, как гром среди ясного неба. Это тяжкое бремя… — теперь он говорил как добродушный учитель на пенсии, познавший жизнь. Такие люди умеют мгновенно менять тон и манеру речи.