Мастер Гравитации 4

— Мигом устроим, господин: они себя ждать не заставят. Берутся за все подряд и решают проблемы в считанные секунды, — поклонился Павел и поспешил удалиться. Он знал, что лучше не заставлять босса ждать.

Старик с довольным видом допил сок и откинулся на спинку качающегося кресла. Внутри него бурлило чувство триумфа — поступок Добрынина развязал ему руки, и теперь можно спокойно присоединиться к войне против него. Наконец-то представился повод поставить на место этого выскочку!

Род Федора Валериановича никогда никому ничего не был должен. Но его нынешние союзники числились в списке должников, а у него на них были планы. Как говорится, поможешь вовремя союзникам — получишь больше выгоды в дальнейшем. Старик предвкушал, как использует их в своей игре.

Крутанувшись на кресле, он развернулся к окну и приложил руку с драгоценными перстнями к подбородку. С юности Федор Валерианович отличался горделивостью и высокомерием. Он считал себя богом, царем, лучше и дальновиднее всех, а остальные лишь шли у него на поводу. Эта непоколебимая вера в собственное превосходство придавала ему сил.

Второй причиной для войны с Добрыниным стала личная неприязнь. Валерианович считал его обнаглевшим выскочкой, каким-то макаром подлизавшимся к императору. Он не мог стерпеть, чтобы какой-то юнец обошел его так далеко. Зависть и уязвленная гордость терзали его душу.

— Этот сопляк даже не осознает, насколько он мелкая сошка в большом мире, — задумчиво произнес старик, потирая пальцами ладонь. В его тоне звучало снисходительное презрение. — Но я открою ему глаза и поставлю на место. Пусть щенок поплатится за свои глупые надежды.

Думая об этом, он развернулся обратно к столу и, нажав на кнопочку на стационарном телефоне, сказал:

— Лидочка, принеси-ка мне сет из свежих нарезанных овощей, — попросил Федор Валерианович свою секретаршу в приемной его собственного особняка.

— Господин, это не Лидочка: это ваш телохранитель Михаил, — раздался в трубке туповатый голос. Старик поморщился от раздражения.

— А где Лидия? Какого черта, ее нет на рабочем месте в рабочие часы? — Валериановичу не нравился такой беспорядок. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану.

— Так вы же ей сказали, что если она не перестанет красить свои ногти на работе и вонять лаком, то пусть тогда вообще выметается прочь, — пояснил Михаил. — Вот она и не вышла на работу: наверное дома теперь ногти красит. Она, вообще, хотела маникюр на дому делать и так зарабатывать.

— Кикимора она чокнутая, зарплату такую променяла на черт знает что, — выругался Федор, чувствуя, как закипает от злости. Его лицо покраснело, а на лбу выступили капельки пота. Ему претила такая безответственность. — Значит, ты мне сет из овощей должен принести, да побыстрее. И чтобы никаких перемен не было после ухода Лидии: сделай все как надо! Сделай так, чтобы я и не заметил ее ухода, понял? Все должно быть по-прежнему, — он не любил малейших перемен в своем распорядке и кругу общения. Одна мысль об этом вызывала у него тошноту и головную боль. — И замену ей ищите поскорее, — добавил он следом, едва сдерживая раздражение в голосе.

— Слушаюсь, господин, — покорно ответил Михаил и отключился.

Федор Валерианович облокотился о стол и прикрыл лицо рукой, чувствуя, как раздражение и усталость накатывают на него волной. Ситуация с секретаршей и бестолковыми подчиненными порядком вымотала его. Он ощущал, будто весь мир ополчился против него. Его сердце колотилось, а в висках пульсировала кровь.

Через несколько минут в дверь постучали, и в кабинет вошел Михаил. Подняв голову, Валерианович потерял дар речи: перед ним стоял его телохранитель-качок, облаченный в женскую юбку и балансирующий на каблуках. Волосатые ноги Михаила обтягивали женские колготки, губы были ярко накрашены красной помадой. На голове красовался женский парик, а в руках он держал поднос с огурцами и морковью.

— Ваши овощи поданы, господин, — промурлыкал Миша, старательно подражая голосу Лиды.

— Это как понимать, мать твою? — от шока Валерианович даже подскочил с кресла. Его глаза округлились от изумления и негодования. Он почувствовал, как его охватывает ярость.

— Вы же сами сказали, чтобы никаких перемен после ухода секретарши не было заметно, — развел руками телохранитель, невинно хлопая накрашенными ресницами. — Я и приоделся, как она. Юбка даже такого же цвета.

— Я даже знать не хочу, где ты так быстро раздобыл женскую одежду и парик, — процедил сквозь зубы Валерианович, с раздражением одергивая пиджак. Его трясло от гнева. — Но какого черта овощи не нарезаны, кретин? Я что, должен их так грызть? А ну пошел вон, дебил! Ты тоже уволен! — он схватил морковь и швырнул ее в телохранителя. — Если я сказал, чтобы все было без перемен, то это не значит, что ты должен был рядиться, как баба, подражая идиотскому стилю секретарши.

Миша скорчил грустную гримасу, его губы задрожали, а в глазах заблестели слезы.

— Блин, вот я тупой! — схватился он за голову, чувствуя, как стыд и разочарование захлестывают его. — Я ж не знал, господин. Подумал, что если без перемен, то значит, и овощи, и кофе вам должен приносить в костюме Лидии.

— Тебя давно надо было гнать с работы в шею, тупоголовый стероидный безмозглый мешок из груды бицепсов! — но Федор Валерианович был неумолим. Его лицо побагровело от ярости. — Проваливай! Проваливай, я сказал!

— Но, господин, куда я пойду? Я больше ничего не умею, кроме как служить вам и бить людей, — полнейшая грусть захлестнула Мишаню. Слезы потекли по его щекам, размазывая тушь.

— А это уже не мои проблемы! Делай что хочешь: хоть снимай штаны и бегай по городу на руках! Пшел вон!

И бедному телохранителю ничего не оставалось, как ретироваться прочь из кабинета, пока его не закидали до смерти огурцами. Он чувствовал себя униженным и разбитым, не зная, что делать дальше.

А тем временем в кабинете Федор Валерианович продолжал проклинать всех тупиц, что на него работали. Но внезапно он услышал очередной стук в дверь, и внутрь ворвался запыхавшийся Павел.

— Господин, как вы и просили: десять бойцов из отряда Теней прибыли, — протараторил он.

Валерианович сразу велел им входить. Наемники оперативно проскользнули в кабинет, рассредоточившись по помещению. Одни встали у окна, внимательно следя за улицей внизу, другие заняли позиции поближе к двери.

Бойцы были немногословны — от них этого никогда не требовалось и не поощрялось. Их тела с ног до головы покрывали черные костюмы без единого видимого шва. Даже лица скрывали цельные черные маски. Непонятно было, как они вообще могут через них что-то видеть, но, похоже, проблем со зрением у них не возникало.

Валерианович пару секунд разглядывал молчаливых наемников, а затем невольно спросил:

— Слушайте, парни, а вы в туалет как ходите, если приспичит? У вас эти костюмы вообще как-то расстегиваются?

Бойцы молча переглянулись, но ответа так и не последовало. Валерианович недовольно буркнул:

— Да вы что, все немые? Какого черта?

Вместо ответа один из них в высоком кувырке ловко подлетел к столу Валериановича и, вынув словно из воздуха визитку, аккуратно положил ее перед стариком. На ней был указан магазин с уникальными артефактными памперсами любых моделей и для любых возрастов.