Мастер и Жаворонок

— Я говорил серьезно.

— Я на это и надеялась, — выдыхает она. Ее взгляд скользит по моему телу, по шрамам, скрытым под тату. Она впитывает в себя каждый дюйм моей кожи, ткань ее платья сжата в кулаки, когда она откидывается назад, прикусив нижнюю губу. — Я хочу прикоснуться к тебе.

Сделав последний шаг назад, я опускаюсь на кресло. Откидываюсь и долго смотрю на нее, наслаждаясь отчаянием, написанным на ее лице.

— Тогда лучше покажи мне, как сильно ты этого хочешь, герцогиня.

Дрожь пробегает по телу Ларк, потом она начинает подниматься с кровати.

— Нет.

Ларк тут же замирает. Она ждет указаний, но в ее глазах читается разочарование. Моя кровь закипает, в голове проносятся фантазии. Как и в тот раз, когда я разговаривал с Ларк на балконе, она зажгла искру в темноте. Но не знаю, был ли я когда-нибудь охотником с Ларк, или сам попался в ловушку.

В любом случае, сейчас это уже не остановить. Я не хочу, даже если бы мог. Ведь Ларк совсем рядом, почти в пределах досягаемости, и так отчаянно нуждается в прикосновении, что почти извивается на кровати.

— Сними это платье, но оставь портупею, — говорю я.

Ларк замолкает, как будто ей требуется время, чтобы рассеять туман вожделения, окутавший нас. Затем снимает одну из тонких бретелек платья со своего плеча и просовывает ее под ремешком. Делает то же самое с другой стороны. С балетной гибкостью она высвобождает каждую руку, стараясь не порвать тонкую ткань. Задерживает на мне взгляд, чтобы насладиться моей реакцией, и медленно стягивает лифчик из-под шлейки, обнажая грудь и выпуклые соски, гладкую кожу вокруг пупка, и едва заметную полоску волос, ведущую к ее киске. Она стягивает платье с ног и приподнимается, бросая его на пол.

Каждый ее вздох прерывистый, и я не тороплюсь, рассматривая. Линии из черной кожи и крошечные звездочки. То, как они обводят контуры ее грудей, изгибы ребер… Мое искусство на ее теле.

Мне требуется вся сила воли, чтобы удержаться на месте.

Мы перекидываемся безмолвным разговором, обмениваясь лишь взглядами, и я знаю, Ларк понимает, что она может говорить все, что захочет. Все, что чувствует. Она может быть такой, какой захочет. Я приму ее в любой версии, которую она пожелает.

Мой голос звучит бесстрастно, насколько это возможно, когда я спрашиваю:

— Кто ты?

— Твоя шлюха.

— Тогда встань на четвереньки.

Ларк опускается на четвереньки и ждет. Ждет. Ждет.

Я достаю нож из кармана и расстегиваю пряжку на ремне. Проводя острым лезвием по коже ремня, я наблюдаю, как она дрожит от предвкушения. Когда она больше не может выносить, когда я уже и сам готов вот-вот уступить своим желаниям, она, наконец, шепчет одно-единственное слово.

— Пожалуйста.

Я закрываю складной нож и переворачиваю его в руке.

— Ты не моя жена, — говорю я, и в ее глазах мелькают паника и обида. — Ты просто моя. А теперь ползи.

На лице Ларк мелькает облегчение.

Опираясь на одну руку и одно колено вслед за другим, Ларк подползает ко мне. Ее взгляд не отрывается от моего лица. Когда она останавливается у моих ног, то не прикасается ко мне. Она ждет следующей команды. В этом мире нет ничего более опьяняющего, чем видеть ее стоящей передо мной на коленях, но знать, что она все еще контролирует ситуацию. Это так ясно читается в ее внимательном взгляде, в том, как она складывает руки на коленях и выпячивает грудь в кожаных ремешках, поощряя нашу маленькую игру. Она хочет, чтобы ей приказывали. Чтобы ее использовали. Чтобы ее наполняли, отказывали и унижали. А потом получить награду. Поэтому держит себя в руках. И я дам ей все, что она захочет, и даже больше.

— Ремень, — говорю я. — Молнию, — она тянет ее вниз. — Теперь достань мой член.

Я приподнимаю бедра, чтобы Ларк могла спустить штаны и трусы, освобождая мою эрекцию. Член болезненно твердый, готовый погрузиться в жар ее рта, на головке виднеется капля спермы. Ларк смотрит на него с жадностью. Она прикусывает губу и обхватывает основание члена рукой.

— Плюнь на него и погладь.

Ларк без колебаний делает, как я прошу, плюет на головку, начиная томно гладить рукой от основания к кончику. Темп медленный, хватка сильная. Из моей груди вырывается стон, когда я откидываюсь назад и борюсь с желанием закрыть глаза, наблюдая, как она щедро одаривает своим вниманием мой член. Я столько раз мечтал, чтобы она вот так прикасалась ко мне, но реальность в тысячу раз лучше.

И я никогда не смогу насытиться.

Провожу костяшками пальцев по ее щеке и запускаю руку в ее волосы, чтобы собрать их в кулак.

— Ты помнишь стоп-слова? — спрашиваю я, и Ларк кивает. — Хорошо. Дважды постучи по моей ноге, если оранжевый. Три раза — чтобы остановиться. В противном случае, заглотишь каждый дюйм, поняла?

Ларк коротко кивает мне и сверкает мрачной улыбкой, я прижимаю ее рот к своему члену и попадаю в рай.

— Господи Иисусе, — шиплю я, когда Ларк проводит языком по головке и сжимает губы вокруг ствола. От влажного жара ее рта, у меня кровь шумит в ушах. Задержанное дыхание обжигает грудь, пока я, наконец, не выдыхаю. Я позволяю ей сделать несколько неглубоких движений, чтобы привыкла к длине, потом крепче сжимаю ее волосы. — Ты же сказала, что будешь моей маленькой развратной шлюшкой, герцогиня. Ты можешь лучше.

Я прижимаюсь к ее горлу, и Ларк давится, а в ее глазах блестят слезы. Я делаю это снова, и она стонет. В третий раз она мычит, слезы текут по ее щекам, вид ее смазанного макияжа, припухших губ и этой чертовой портупеи сводит меня с ума от желания.

— Нет ничего прекраснее, чем превратить идеальную принцессу в чертову шлюху, — выдавливаю я из себя, ускоряя ритм глубоких толчков. — Держу пари, твоя киска такая влажная, что с нее стекает по бедрам.

Ларк хнычет.

— Засунь туда пальцы и покажи мне.

Ларк ведет рукой вниз по своему телу, пока я продолжаю ритмичные толчки, каждый из которых ударяет по задней стенке ее горла, она стонет и всхлипывает. Ее глаза закрываются, когда она трогает себя, а затем поднимает руку, и доказательство ее желания блестит на пальцах.

Свободной рукой я беру ее за запястье, подношу пальцы к своему рту и посасываю.

Сладкий и соленый вкус обволакивает мой язык, и я почти теряю чертов рассудок.

Вынимаю член из ее рта и быстрым движением обхватываю ее за талию, поднимая в воздух, чтобы положить на кровать. У нее едва хватает времени сориентироваться, я ставлю ее на колени, наклоняю вперед, сам опираюсь на руки, и зарываюсь лицом в ее промежность.

Ларк издает отчаянный крик, когда я провожу языком по ее набухшему клитору и осыпаю ее киску поцелуями. Каждый издаваемый ею звук оставляет неизгладимый след в моем сознании, как и чернила на моей коже. Ее вкус врезается в мою память, как клеймо. Эта женщина — моя.

И я пожираю ее так, словно хочу поглотить ее душу.

Ларк извивается, стонет и сжимает в кулаках простыни, но я не выпускаю ее из своей хватки. Одной рукой сжимаю ее за бедро, другой — за портупею на спине. Я подвожу ее к грани оргазма и оставляю там, останавливаясь всякий раз, когда она приближается к кульминации, и возобновляю свои усилия, когда она начинает расслабляться. И как только она начинает умолять, я опускаюсь на колени и дую струйкой воздуха на свою слюну и возбуждение, скопившиеся у ее входа.