Мастер и Жаворонок

И за мгновение до того, как он готов излиться мне в глотку, я отпускаю своего мужа и отступаю за пределы его досягаемости.

Растерянность Лаклана встречается с моей ожидающей ухмылкой. Он дрожит от облегчения, в котором я только что отказала ему. Его глаза изучают мое лицо, лоб хмурится.

— Я сделал что-то не так?

Я провожу тыльной стороной ладони по губам и открываю дверцу душа.

— Вытрись и выходи, — говорю я, выходя из ванной и снимаю халат с вешалки, чтобы перекинуть его через руку. Даже не обращаю внимание на полотенце. Я киваю на его часы, которые лежат на столе. — Ровно через пять минут. Ни одной больше или меньше.

Закрываю дверь душа и выхожу из ванной, слыша, как Лаклан в замешательстве следует за мной по пятам.

Когда несколько мгновений спустя Лаклан выходит из ванной с полотенцем, обернутым вокруг талии, и настороженным выражением лица, я жду, сидя на краю кровати.

— Что происходит? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на кровать и обратно. — Что это?

Я похлопываю по поверхности, ворошу обрывки бумаги, разбросанные по покрывалу.

— Подойди и посмотри.

Складка между бровями Лаклана становится глубже, а затем он подходит и останавливается рядом со мной. Он берет листочек, но откладывает его, не разбирая слов. Когда берет второй листочек, на его загорелых щеках вспыхивает румянец. Он встречается со мной взглядом, и я опускаю рукав халата, показывая черную кожаную бретельку бюстгальтера.

— Знаешь, — говорю я, ослабляя завязку на халате, — каждый раз, когда ты снимаешь обручальное кольцо, я хочу отомстить за те документы о разводе, которые ты мне «подарил».

У Лаклана перехватывает дыхание.

— Я пытался предоставить тебе выбор.

Я пожимаю плечами.

— Я… я вытатуировал доказательство на своем пальце, — говорит он, поднимая руку, как будто я впервые вижу татуировку. — Просто не хотел потерять кольцо в океане.

— И все же, мне на это плевать, — я сардонически улыбаюсь Лаклану и опускаю одно плечо, показывая бюстгальтер из кожи и кружев, который я сшила сама. Не так идеально, как сделал бы Лаклан, но он смотрит на мою грудь так, словно это прекрасное произведение искусства.

Я встаю, позволяя халату упасть к моим ногам, открывая остальную часть моей работы. Кружевные трусики. Кожаные ремешки. И блестящий черный фаллоимитатор, прикрепленный к ремню, который на мне надет.

Глаза Лаклана темнеют от желания.

— Как я и сказала. Никогда больше. А теперь я трахну тебя на этих бумажках. Буду трахать до тех пор, пока ты не забудешь, кому принадлежишь. Ложись на эту чертову кровать.

Лаклан долго смотрит мне в глаза, прежде чем его рука опускается к полотенцу на талии. Он стягивает его и позволяет упасть на пол. Его эрекция подергивается, когда он опускает взгляд на фаллоимитатор, дикая потребность горит в глазах.

Лаклан направляется к кровати с грацией хищника, его шаги медленные и целеустремленные. Он проходит близко от меня, и я ощущаю жар его тела. Его глаза не отрываются от моих, даже когда он упирается кулаками в матрас.

— Что означает красный? — спрашиваю я, когда его колено давит на рваную бумагу.

— Стоп.

— Что означает оранжевый?

— Помедленнее.

Я наблюдаю, как матрас прогибается под весом Лаклана. Он встает на четвереньки в центре кровати, его спина напряжена, по его телу пробегает дрожь. Я улыбаюсь, когда беру маленькую бутылочку со смазкой и открываю крышку.

— Зеленый означает?

— Трахай меня, пока я не забрызгаю своей спермой все эти дурацкие бумажки.

Я провожу ладонью по заднице Лаклана, потом резко шлепаю его.

— Такой хороший мальчик, — воркую я, наклоняя бутылочку со смазкой, чтобы густые капли упали между его ягодицами. Проводя руками по его гладкой коже, я раздвигаю ягодицы и двигаю бедрами, чтобы провести кончиком фаллоимитатора по вязкой жидкости. — Ты правда хороший мальчик? — одной рукой я сжимаю игрушку и прижимаю ее к сморщенной дырочке, массируя тугое кольцо мышц, обводя его кругами, пока не чувствую, что он начинает расслабляться.

— Да, — шипит он.

— В самом деле? Или ты моя гребаная шлюха?

Я прижимаю кончик фаллоимитатора к отверстию, продолжая давить, преодолевая сопротивление. Лаклан вскрикивает от наслаждения и роняет голову на руку, а я двигаюсь вместе с ним, удерживая конец фаллоимитатора в его заднице. Он делает несколько глубоких вдохов, а я поглаживаю мышцы на его спине.

— Цвет? — спрашиваю я.

— Черт побери, — шепчет он.

— Вроде, я не слышала, что есть такой цвет…

— Зеленый, черт возьми. Зеленый.

Я откидываю мокрые волосы с глаз и, не отрывая взгляда от открывшегося передо мной зрелища, засовываю игрушку поглубже в задницу Лаклана. Выгибаю спину дугой, продолжая давить, неуклонно двигаясь вперед, наполняя моего сильного, смертоносного мужа, доводя до содрогания, неразрешимой, животной потребности.

— Не забудь выкрикивать мое имя, разбрызгивая свою сперму на эти дурацкие бумажки, — шепчу я.

И затем ускоряю ритм толчков.

Сначала медленно и размеренно. Долго. Вытаскиваю фаллоимитатор до самого кончика, затем снова ввожу, заполняя его полностью. Лаклан рычит от удовольствия. Постанывает, когда я ускоряю темп. Вздрагивает, когда провожу ногтями по его спине и шлепаю по заднице. И от одного взгляда на то, что я с ним делаю, у меня начинает болеть где-то глубоко внизу живота. Я наслаждаюсь каждым движением и знаю, что это я подталкиваю его на грань безумия. В мире миллиарды людей, но я единственная, кому он доверяет. Я могу сбросить его с обрыва и при этом укажу безопасное место для приземления. Я ощущаю это в каждом движении своих бедер. В каждой его дрожи. В каждом проклятии и прерывистом выдохе. Я наслаждаюсь каждым моментом, когда трахаю Лаклана Кейна.

Пот блестящей пленкой покрывает кожу Лаклана. Он вцепляется в простыни побелевшими костяшками пальцев. Разорванные бумаги шуршат на кровати, когда я ускоряю темп.

Прижимаюсь к спине Лаклана и обхватываю его член рукой. Он шипит от удовольствия, когда я смазываю ладонью сперму, собранную на кончике, и глажу по всей длине.

— Кончи для меня, малыш, — шепчу я ему на ухо. — Произнеси мое имя так громко, чтобы весь остров узнал, чья ты шлюха.

С губ Лаклана срывается хриплый стон, когда я ускоряю темп своих толчков и надрачиваю его член.

— Господи, Ларк. Ларк, — выдавливает он из себя. И повторяет это снова. И снова. И снова. Мой темп неумолим. Я безжалостна. Я хочу, чтобы он сходил с ума от удовольствия. Хочу, чтобы он был уничтожен. Чтобы единственное слово, которое он запомнил — это мое имя.

И лишь его он произносит, когда кончает.

Его спина напрягается. Член пульсирует в моей руке. Струйки спермы разбрызгиваются по постельному белью. По разорванной бумаге. По таким словам, как «развод», «непримиримые» и «окончательное решение». Все они запятнаны доказательством того, что мы неразрывны. Мы с мужем выбрали другой путь. Мы выбираем его каждый день.