Мастер

Лёша говорил это, усмехаясь, а Виктор представлял себе училищную библио­текаршу Марину, и ему стало казаться, что Лёша водит его за нос. Неужели Ма­рина и Лёша?..

– Стой!
– сказал он и сам остановился.
– Твоя Марина - библиотекарь?

– Ну да.

– Неужели...

– Да, Витёк, твоя сотрудница. Помнишь, я зашёл к тебе, когда по делам оказал­ся рядом с твоим училищем?

Ещё бы он не помнил. Лёша приезжал навестить свою больную ученицу, кото­рая попала под машину. Возил ей подарки из лицея и приветы от учащихся и пре­подавателей. Решил заглянуть к другу. Виктор Алексеевич показал ему несколько кабинетов, спортзал, а потом привёл в библиотеку. Там и состоялась судьбонос­ная встреча Лёши и Марины.

– Ну, ты крутой!
– восхитился он.
– Такая девушка, из такой семьи! То-то её мамочка хотела рассказать мне свой сон, а я не дослушал.

Восторгу Виктора не было предела. Изумляла его не столько Марина, сколько Лёша. Прежде всего потому, что две недели молчал, и только когда дело пошло к свадьбе, дал волю словам.

– Ты бесподобен. И ты, и Марина. Вы что, сговорились молчать?

– С чего ты взял? Просто не было повода, а теперь есть. Значит, одобряешь?

– Подожди, дай сообразить. Она такая юная, стройная, аспирантка. Честно скажу, в голову бы не пришло, что она решится...

– Выйти за такого кабана?

– Ну да, то есть нет, что вообще решится на замужество. Я полагал, в данный момент она и в голове не держит, чтобы становиться женой. Но возник сказочный принц, и бедное сердце библиотекаря Марины разлетелось на куски.

– Правильно понимаешь, ценю.

– Это ж я вас познакомил, это ж мне вы должны быть благодарны до гробовой доски. Она что, переедет к тебе? И будет жить в нашем доме?

– Ну да, мы уже договорились. А вот у тебя что? Судя по всему, тебя и Нелли Георгиевну устраивает неопределённость в отношениях?

– Уже не устраивает. И неопределённое™ нет.

– А подробнее?

Виктор повздыхал, помялся, но всё же рассказал, что с ним происходит. И про деревенскую учительницу не умолчал, надеясь, что Лёша посоветует, как быть. Но Лёша ничего советовать не стал, только заметил:

– Не теряйте равновесия, Виктор Алексеевич, а я буду ждать развития событий.

***

Они вошли в баню, взяли билеты и поднялись на второй этаж. Народу было полно, пришлось постоять, но недолго. Купили веники, разделись до крестов и на­правились в мыльную. Как всегда, завидев две колоритные фигуры, на них стали посматривать мужики. Те, что худосочны и малы, со скепсисом, а те, что по своей комплекции под стать мастеру и его другу, с любопытством.

Они тоже мельком взглянули на своё окружение. Сразу бросилась в глаза раз­ница между пожилыми и молодыми. У пожилых - чистая кожа, без наскальных рисунков. А молодые, как правило, в татуировках. Тут и портретная галерея - женщины, сфинксы, русалки, девушка-змея, свернувшаяся кольцом вокруг то ли меча, то ли кинжала. Тут и Сталин на левой стороне груди молодого одноногого парня, который пристроился со своим тазиком у кранов с водой, положив костыль на подоконник.

Но зато на многих - молодых и стариках - кресты. Защищённые, значит. И то хорошо. Значит, способны и защищать.

Они расположились на свободных местах возле душевых. Ополоснулись го­рячей водой скамейки, набрали в тазики воды, утопили в них веники, чтобы рас­парились, и отправились в парилку прогреваться.

– Надо утром ходить, когда влажность почти нулевая, - сказал Виктор.

– Сойдёт и так, - ответил Лёша и открыл дверь.

Ух, радость! Мужиков немного, но и дышится с трудом даже внизу - так на­поддавали. Виктору и Лёше в первый свой заход не надо сразу наверх. Поднялись на две ступеньки и встали. Прислушались. Басовито говорил тощий - в чём душа - старик:

– Я раньше по какому разряду делил женский пол? В детстве: эта девочка хоро­шая, а эта нет. Чуть подрос: эта девочка добрая, а эта нет. Ещё подрос: эта девушка красивая, а эта нет. Потом ещё подрос: эта женщина умная, а...

– Понятно, а теперь как ты их делишь?
– со смехом поинтересовался борода­тый мужик, лёжа на скамейке.

– А теперь по-простому: на тех, что мне дают и что не дают.

Мужики засмеялись, а бородатый опять донимает:

– Неужели находятся такие, что отказывают?

– А то! И не только мне. Вряд ли сыщешь мужика, которому бы не отказали. Дамочки стали много о себе понимать. Им теперь мало просто мужика, им ещё нужно что-то от него получить.

– Но есть и такие, что не отказывают, а как у тебя с ними?
– хихикнул молодой.

– Лет в семьдесят было неважно, а сейчас, когда изобрели подъёмный кран под названием «виагра», - сам удивляюсь. Не пробовал?

– А ему зачем?
– включился третий, с большим животом и широченными пле­чами.
– У него пока ещё тестостерона больше, чем мозгов.

Тут уже вся парилка не выдержала и захохотала. Виктор с Лёшей тоже засме­ялись, а молодой отчего-то покивал головой, спустился вниз и стал бросать ковш за ковшом в чёрную печную пасть.

– Хорош, кидала, а то всех сгонишь, - поморщился бородатый. Парень при­слонил ковш к стене и вышел из парилки.

– По-твоему, кто этот старик?
– тихо спросил Виктор у Лёши.

– По профессии, что ли? Судя по связности речи, а значит, и мышления, ар­тист. И тембр голоса красивый, опереточный. Допускаю, что и сейчас подвизается в редких ролях на сцене.

– А я думаю - тренер. Может быть, занимался детьми, потому что вспомнил девочек и объяснил своё к ним отношение.

– Нет, сомневаюсь. Тренер в силу своей педагогической направленности не будет откровенничать на такую тему. Этика не позволит. Хочешь, спроси.

Виктор собрался это сделать, но тут заговорил ещё один мужик - молодой, с красным, разогретым лицом:

– Вот вы ведёте праздный разговор, а я вам - про другое, - он вытер лицо по­лотенцем, постелил его на лавку и сел.
– Вот я отправил жену в роддом, в наш, питерский. Мы с ней питерские, в пяти-шести поколениях. Мои родичи и её роди­чи войну, блокаду пережили. Работали не покладая рук, отстраивали город. И мы с нею не сидим сложа руки. А положили её в палату, где шесть человек, правда, палата разделена перегородкой. А рядом, в соседней палате - двое, и обе чёрные, кавказки. И весь медперсонал только возле них крутится: чего изволите, что по­дать. Жена и её однопалатницы возмущаются, но тихо, чтоб не сотворили чего с их новорождёнными. Дожили, твою мать. В родном городе чужие.

Лёша взглянул на Виктора, потом на мужика:

– Ну, и что ты предлагаешь? Что будем делать?

Мужик опустил голову:

– Не знаю. Но что-то делать надо.

– Вот так всегда у нас: как что - не знаю. А может быть, и знать не хочу?

– Слушай, не нагнетай, а?
– подал голос бородатый.
– Дай помыться, пока ещё пар есть.

– Никакого пара нет, весь вышел!
– вмешался Виктор.
– И бронепоезд отво­локли в тупик.

– Ты про что?
– не понял бородатый.
– При чём тут бронепоезд?