Мастер

– Почему я вас остановил?
– сказал мастер.
– Мы четвёртую неделю ходим на практику. Пришла пора немного рассказать вам о мебельном комбинате. Отсюда видны все три цеха: основной, стекольный и сборочный. Слева - основной, в нём, с помощью высокоточного оборудования, изготовляется мебель. Справа - сте­кольный, в нём ведётся работа со стёклами и зеркалами, а также наносятся тони­рующие и укрепляющие плёнки. А по особому заказу можно сделать и рисунки на стекле.

Виктор Николаевич говорил и смотрел за спины ребят, в сторону проходной - не появилась ли полиция? Догадались бы в гражданских шмотках прикатить, а то эти двое пулей рванут, заметив полицейские мундиры, - ищи свищи их тогда. Из проходной вышли женщина в джинсовой куртке и трое мужчин, одетых кто во что.

«Нет, не они, вещаем дальше...»

– А прямо перед вами - сборочный цех, - продолжал он.
– Сюда направляется продукция из первых двух цехов. Отсюда выходит полноценная мебель, готовая к долгой жизни и радостям того, кто ею пользуется...

Молодые люди у цеха бросали на мастера недовольные взгляды, что держит пацанов, но не уходили. В это время женщина и трое мужчин поравнялись с груп­пой, женщина спросила:

– Вы - Плетнёв? Мы по вашему звонку.

– Хорошо, что вовремя. Видите у цеха двоих?

Он сказал это и продолжал рассказ. Женщина осталась рядом, а трое мужчин направились к тем двоим. Что-то заподозрив, парни стали отступать за цех, но полицейские догнали их и надели наручники. Подвели к учащимся, старший по возрасту полицейский спросил у задержанных:

– Вы кто и почему не на работе?

– На работе. Просто вышли покурить, - сказал один. Он волновался, дрожала нижняя губа.

– А какие вопросы?
– напирая на басы, поинтересовался другой.

– Наши вопросы могучи, как матросы. Что держим в карманах?
– Полицейский обвёл учащихся глазами: - Всех остальных прошу быть свидетелями.

– С какой стати? Вы кто такие? Не имеете права, - заверещал один из задер­жанных.

– Заткнись, - басом посоветовал ему напарник.

– Прошу извинить, - сказала женщина и стала проверять карманы. В её руках оказалось три прозрачных полиэтиленовых мешочка, в которых находились сло­женные по-аптечному бумажные пакетики.

– Наркотой промышляем?
– спросил полицейский.

– Мы не знаем, откуда это, - вскинул голову один.

– Посидите в кутузке, вспомните!

Все увидели, как открылись ворота комбината и на территорию въехал неболь­шой полицейский «воронок».

Наркоторговцев поместили в него, полиция записала фамилию мастера и но­мер его группы и укатила. Долго молчавшие ребята вдруг затрещали на все лады, обсуждая происшедшее. Мастер окончил свой рассказ и повёл их дальше.

***

Приземистое кирпичное здание столярных мастерских, где учащиеся прохо­дили производственную практику, состояло из двух помещений. В первом уста­новили тридцать верстаков для практикантов, второе предназначалось для ме­ханической обработки древесины. Здесь были старые циркульные, ленточные, маятниковые и лобзиковые пилы, строгальные, фрезерные и токарные станки, а также пять новых деревообрабатывающих станков с программным управлени­ем. На широких столах для ручной сборки и склейки щитов покоились хомуты и струбцины. В углу на высокой прочной табуретке стояла электроплитка, на которой разогревался мездровый и казеиновый клей. При входе в мастерскую располагалась небольшая комната для мастеров, где стоял телефон и куда для на­зиданий и внушений приглашали провинившихся учеников.

Виктор Алексеевич сначала остановился на проблеме наркотиков и заявил, что он против отмены смертной казни.

– Лично бы я за торговлю наркотиками казнил!
– сказал он.
– В особенности за детей. Если втянул в наркоту несовершеннолетнего - смерть! С полной кон­фискацией имущества. Если ты в целях обогащения загубил детские души, а на вырученное бабло накупил кучу движимого и недвижимого барахла - всё, абзац. И тебе, и твоему барахлу. Вы согласны со мной?

Молчат. Только староста Миша Матвеев громко ответил:

– К нам это не относится.

– И хорошо. И правильно, - кивнул мастер.
– Поднимите руку, кто хотя бы раз пробовал наркотики. Итак?

Поднялись две руки - Богданчика и Воронкова.

«И здесь они, - подумал, но не удивился мастер.
– Две поганых овцы, которым нужен особый пастух».

– А сейчас?
– грозно спросил он.

– Больше не тянет, - повертел головой Богданчик.

– То-то же, - сказал мастер.
– Я думаю, те ребята, которых сейчас забрали, уже жалеют, что затарились таким дерьмом. А впереди следствие, суды, выявление организаторов и соучастников. Ох, коллеги, не хотел бы я оказаться на их месте... Богданчик, убери пилу с шеи Воронкова - она его зарежет... И скажу самое глав­ное, что пришло сейчас в голову: нужно стремиться жить так, как жили перво­бытные люди. Что я имею в виду? А то, что у них не было и не могло быть ни спиртного, ни наркоты, ничего такого, что могло их рас-че-ло-ве-чить. У них было только то, что их о-че-ло-ве-чи-ва-ло: прежде чем поесть - пробежать двадцать километров за оленем, прежде чем попить - дойти до ручья. Прежде чем поспать, найти подходящую пещеру или высокое дерево. И не храпеть, чтобы не разыскал тебя по твоему храпу лев или тигр и не слопал тебя. То есть было стремление к тому, что продолжает жизнь, а не убивает её. Понятно говорю?

Всё, на этом конец. Остальные слова будут во вред всему уже сказанному. Теперь к делу.

Он, как обычно, отвёл несколько минут на подготовку к занятиям и, когда ребята, надев тёмно-серые комбинезоны, расположились на рабочих местах, под­нялся на невысокую кафедру к своему верстаку.

– Стать столяром, - сказал он, - это значит в совершенстве овладеть более чем ста двадцатью инструментами. Сегодня вам предстоит освоить продольный распил доски. Что для этого нужно? Сначала при помощи метровой линейки и ка­рандаша наносите по всей доске прямую линию. После этого зажимаете доску в верстаке, вот так. Берёте ножовку или лучковую пилу и начинаете пилить. Но не энергично, а в недодачу. То есть не пускайте полотно пилы на всю мощь, а немно­го придерживайте, чтобы можно было ею управлять. И чтоб сама она не пошла, куда ей захочется. Показываю!

Дав задание, прошёлся по рядам, наблюдая, как ребята приступают к делу. Затем отправился в комнату мастеров и присел на «трон» - так учащиеся называ­ли высокое деревянное кресло из красного дерева, которое их предшественники сделали много лет назад. Прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Он был доволен собой. Сегодня он нашёл для учеников слова, которые они запомнят. А то всё бурчим: этого нельзя и того нельзя. А почему нельзя? Чем ты можешь подкрепить своё «нельзя»? Вот сказал им про первобытного человека и не только протянул нить от них теперешних, современных и бесшабашных, к дальнему родственнику за гранью тысячелетий, но и дал простор для сравнения. Кто им ещё такое скажет, кроме меня?

Пока не ушло вдохновение, он хотел позвонить Нелли Георгиевне, но побоял­ся, что снова не получится разговора, и пересилил себя. А вместо этого позвонил директору училища:

– Валентин Трофимыч, это я, Плетнёв. Я вас не отвлёк?.. Да, в мастерской трудовой уклад. О чём хочу вас попросить: будет время, свяжитесь, пожалуйста, с директором мебельного комбината и напомните ему, что пора заключить новый договор. Как в прошлом году. Они нам - заказы и деньги, а мы им - продукцию. Уже к Новому году мы готовы сотворить несколько сотен платяных вешалок и табуреток, а после каникул приступим к производству прикроватных тумбочек для больницы. Таким образом, наша практика будет иметь не только оценочный, но и материальный интерес.

– Сколько тумбочек сотворите до лета?
– спросил директор.

– Пока договоримся на сто, а там посмотрим.

– Хорошо, успеха!
– согласился директор и готов был положить трубку, но Виктор Алексеевич остановил:

– Валентин Трофимыч, у моей родной тётки Тамары умер муж, завтра похо­роны. Прошу отпустить на один день, чтобы помочь. У ребят завтра теория, и я...

– Сколько лет было, и от чего умер?
– поинтересовался директор.

– Точно не помню, около шестидесяти. Ночью во сне отказало сердце. Вечером напился чаю, лёг и уснул. И навсегда. Хороший был мужик, машинист тепловоза.