Мастера детектива. Выпуск 10

– Что там еще произошло? – сухо спросил Хедли, отодвинув в сторону стул. – Снова пальто меняет цвет? Или…

– Нет, – ответил Менген. Он стоял возле стола, едва переводя дух. – Вам лучше самим туда пойти. Что–то случилось с Дрейменом. Похоже на апоплексический удар. Нет, он жив, но в тяжелом состоянии. Он сказал, что хочет видеть вас. Он уверяет, будто кто–то был в его комнате, все время бормочет о каких–то фейерверках, камине…

КАМИН

И снова в гостиной находилось трое вконец изнервничавшихся напряженным ожиданием людей. Даже Стюарт Миллз, стоя спиной к камину, беспокойно покашливал, чем, казалось, выводил из равновесия Розетту. Эрнестина Дюмон тихо сидела у камина. Когда Менген вошел вместе с доктором Феллом, Хедли, Петтисом и Ремполом, она, глядя на огонь, сказала:

– Вы не можете его видеть, с ним врач. Все произошло так неожиданно… Может, он сошел с ума.

Лампочки были выключены, только хмурый послеполуденный свет проникал в помещение через обшитые кружевами занавески. Бернаби в комнате не было. Розетта, сложив руки на груди, со свойственной ей грациозностью ходила взад–вперед. Она посмотрела на пришедших и неожиданно воскликнула:

– Ох, я больше так не могу! Этому не видно конца, а кроме того… Скажите, что здесь произошло? Вы знаете, как был убит мой отец и кто его убил? Бога ради, говорите, говорите, даже если вы будете обвинять меня!

– Думаю, вы скажете нам, что случилось с мистером Дрейменом и когда? – спокойно спросил Хедли. – Это очень опасно?

– Возможно, – пожала плечами мадам Дюмон. – Его сердце… Я не знаю. Сейчас он лежит без сознания. Будет ли он жить, я тоже не знаю. Мы даже не догадываемся, что с ним.

Миллз снова откашлялся. Гордо держа голову, с неопределенной усмешкой на бледном лице, он сказал:

– Сэр, если у вас возникает мысль о том, что… ну о нечестной игре с нашей стороны… или о подозрении, что его… ну… как–то довели до этого, то отбросьте ее. Мы вам докажем, что это не так, и сделаем это, так сказать, парами. Я имею в виду, что сегодня мы все время находились по двое, теми же самыми парами, как и вчера вечером. Мы с прорицательницей, – он степенно поклонился в сторону Эрнестины Дюмон, – находились наверху в моей рабочей комнате. Как я понимаю, мисс Гримо и наш приятель Менген были тут, внизу.

– Лучше рассказать все сначала, – нетерпеливо перебила его Розетта. – Бойд сообщил вам, что перед этим Дреймен спускался вниз?

– Нет, я ничего им об этом не говорил, – отрезал Менген, повернув к ней взволнованное лицо. – После случая с пальто я хотел, чтобы меня кто–нибудь поддержал. Это случилось полчаса назад. Мы были тут вдвоем с Розеттой. Я поссорился с Бернаби. Обычное дело. Все только и говорят об этих пальто, и наши взгляды разошлись. Бернаби ушел. Дреймена я не видел. Он все утро находился в своей комнате, а потом пришел сюда и спросил меня, как найти вас.

– Думаете, ему стало что–нибудь известно?

– Или он хотел, чтобы мы так подумали, – пренебрежительно фыркнула Розетта. – Дело очень темное. Он вошел сюда как–то неуверенно и спросил, как найти вас. Бойд поинтересовался, зачем…

– Вам показалось, что он узнал что–то важное?

– Да. Мы оба даже подскочили.

– Почему?

– Вы бы тоже подскочили, если бы были невиновны, – объяснила Розетта и, сложив руки так, будто ей было холодно, пожала плечами. – Мы спросили: «Что же все–таки произошло?» И он дрожащим голосом ответил: «Я обнаружил, что из моей комнаты кое–что пропало, и вспомнил о вчерашнем вечере». Потом он принялся плести всякие небылицы о подсознательной памяти и о том, будто вчера, после того, как он выпил снотворное и лег спать, в его комнату кто–то заходил.

– До того, как был убит Гримо?

– Да.

– Кто же это мог быть? – Вот–вот! Он или ничего не знает, или ему это приснилось. Ничего другого подумать я не могу, – холодно заметила Розетта. – На наши вопросы он постучал себя по голове и расстроенно сказал: «Я в самом деле не могу сказать…» Господи! Ненавижу тех, кто не говорит откровенно, кто себе на уме! Мы оба были очень недовольны. – Не в этом дело, – обеспокоенно сказал Менген. – Все эти обобщения ни к чему, если не рассказать, что делал я.

– Не рассказать о чем? – быстро спросил Хедли. Менген пожал плечами и, хмуро глядя на огонь, сказал:

– Я ему предложил: «Если вы узнали так много, то почему не пойдете на место этого ужасного убийства и не узнаете еще больше?» Это правда, я в самом деле был обижен. Но он понял мои слова в буквальном смысле, посмотрел на меня мгновенье и ответил: «Да, я пойду. Я должен убедиться». Сказал и вышел. Минут через двадцать мы услышали, что кто–то спускается по лестнице вниз. Видите ли, из комнаты мы не выходили… – Внезапно он умолк.

– Рассказывайте, – сказала Розетта, удивленно взглянув на него. – Мне все равно. Я хотела было выйти и пойти вслед за ним. Но мы этого не сделали. Через двадцать минут мы услышали, как он, находясь уже внизу, упал. Бойд выглянул. Дреймен лежал, скорчившись, лицо в крови, на висках набухли синие вены. Ужас! Конечно, мы сразу послали за врачом. Врач сказал только, что Дреймен бредит и вспоминает какой–то камин и фейерверки.

Эрнестина Дюмон молчала. Миллз сделал шаг вперед. – Разрешите? – начал он, наклонив голову. – Думаю, я могу кое–чем дополнить, если, конечно, прорицательница не возражает.

Лицо женщины было в тени, но Ремпол удивился, заметив, что ее глаза, когда она заговорила, гневно блеснули.

– Вам нравится прикидываться дураком? Хорошо. Я прорицательница настолько, чтобы знать, что вы не любите Дреймена и маленькая Розетта не любит его тоже, Господи! Что вы о нем знаете, о его симпатиях или… Дреймен – хороший человек, пусть даже немного сумасшедший. Он может ошибаться, может наесться лекарств, но в душе он хороший человек. Если он умрет, я буду молиться за его душу.

– Можно мне… э–э… продолжать? – спокойно спросил Миллз.

– Э–э… продолжать, – передразнила ого женщина и замолчала.

– Итак, мы с прорицательницей были в моей рабочей комнате на верхнем этаже – напротив кабинета, вы знаете. Дверь была открыта. Я просматривал какие–то бумаги. Потом наверх поднялся мистер Дреймен и вошел в кабинет.

– Вы знаете, что он там делал? – спросил Хедли.

– К сожалению, нет. Он закрыл за собой дверь. Я даже не представляю, что он мог там делать, ведь слышно ничего не было. Спустя какое–то время он вышел. Могу лишь сказать, что вышел он как–то неуверенно, тяжело дыша.

– Как вас понять?

– Мне жаль, сэр, но точнее я сказать не могу. Могу только добавить, что у меня возникло впечатление, будто он перенес какое–то большое физическое напряжение. Вне сомнения, оно его обессилило и приблизило апоплексический удар. Здесь разрешите поправить прорицательницу: этот удар не имеет никакого отношения к его сердцу. Э–э… могу добавить и то, о чем никто не вспомнил. Когда его поднимали после удара, я заметил, что его руки и рукава были в саже.

– Снова камин, – тихо буркнул Петтис, а Хедли повернулся к доктору Феллу.