Мастера детектива. Выпуск 6
Шрифт:
Немного погодя Энн сказала:
— Да, это я могу понять. Он рисковал.
— Сейчас это кажется мне отвратительным, — сказал Рейвен. — Странно, что только сейчас. Раньше не казалось.
— И ты все еще играешь на скачках?
— Нет. Чего в этом хорошего? Доверить никому нельзя. Люди либо размякают, либо теряют голову и уже ничего не соображают, — сказал он. — Вот что я хотел рассказать тебе о Кайте. Я не раскаиваюсь, ни в какого Бога я не верю. Только что ты говорила о дружбе, и я не хочу, чтобы у тебя сложилось обо мне неправильное представление. Дело в том, что драка с Кайтом и столкнула меня с Чол-мон-дели. Теперь я понимаю, он ходил на скачки, чтобы подыскивать нужных
— Мы что-то уклонились от темы. Давай про сны.
— Я как раз про них и хотел, — сказал Рейвен. — Наверное, эта расправа с Кайтом и сделала меня таким психом.
Его голос чуть заметно дрожал от страха и надежды: надежды, ибо она так спокойно отнеслась к тому, что он убийца, и не смогла отказаться от того, что сказала раньше («Молодец», «Я бы и пальцем не пошевельнула»), и страха — ибо он и мысли не допускал, что можно всецело довериться другому и не быть обманутым. Но как бы хорошо, подумал он, решиться рассказать все и знать, что другой все понял и не осуждает тебя: это все равно что заснуть долгим сном.
— Тот обрывок сна, что я только что видел, был первым за две... за три... не знаю даже за сколько ночей. Наверно, я все-таки слабак.
— А по-моему, ты очень сильный, — сказала Энн. — Давай больше не будем говорить о Кайте.
— О Кайте никто больше ничего не услышит. Но если бы я решился сказать тебе... — Он опять ушел от признания. — В последнее время мне снится, что я убил какую-то старуху, а не Кайта. Я слышал, как она за дверью зовет на помощь, и попытался открыть дверь, но она держала ручку. Я выстрелил в нее сквозь дверь, но она прямо вцепилась в эту ручку. Пришлось убить ее, иначе бы мне не открыть дверь. Потом мне показалось, что она все еще жива, и я выстрелил ей в лицо. Но даже это — даже это не было по-настоящему страшно.
— Во сне ты настоящий головорез, — сказала Энн.
— В том же сне я убил и старика. Он сидел за столом. У меня был пистолет с глушителем. Он так и повалился, прямо где сидел. Я не хотел причинять ему боль. Впрочем, мне на него было наплевать. Я всадил в него несколько пуль. Потом вставил ему в руку клочок бумаги. Я не должен был ничего брать с собой.
— Что значит — не должен был брать?
— Мне платили не за то, чтобы я там что-то взял, — сказал Рейвен. — Чол-мон-дели и его босс.
— Значит, это не сон.
— Да, это не сон. — Тишина напугала его. Чтобы как-то заполнить ее, он заговорил очень быстро: — Я не знал, что старик был простой человек, — как мы. Знай я, что он такой, как ты рассказывала, разве бы я его тронул? Все эти разговоры о войне — что они для меня? Почему меня должно волновать, будет война или нет? Вся моя жизнь война. Ты столько говоришь о детях. Неужели тебе не жалко взрослых? Тут ведь как было: я или он. Две сотни фунтов, когда вернусь, пятьдесят сразу. Это большие деньги. Для меня это был всего лишь еще один Кайт. И получилось все так же просто, как с Кайтом. Теперь ты бросишь меня? — спросил он, и Энн услышала в тишине его взволнованное, с присвистом, дыхание.
— Нет, — не сразу ответила она, — я тебя не оставлю.
— Знаешь, я счастлив! — воскликнул он. Подавшись вперед, он отыскал на мешковине ее холодную как лед руку и на мгновение прижался к ней своею небритой щекою, он не смел коснуться ее уродливой губой. — Как хорошо, когда можно кому-то полностью довериться.
2
Энн долго молчала, прежде чем заговорить снова. Ей хотелось, чтобы голос ее звучал ровно, чтобы Рейвен не почувствовал ее отвращения. Затем она решилась, но все, что пришло ей в голову, снова было:
— Я тебя не брошу.
В
темноте ей отчетливо припомнилось все, что она читала об этом преступлении: секретарша министра лежала в коридоре. Ей прострелили череп. Министр тоже был убит выстрелом в голову. Газеты называли это самым зверским политическим убийством с тех пор, как королевскую чету Сербии выбросили из окон их дворца, чтобы освободить трон для нового монарха — героя войны.— Хорошо, когда можно кому-то рассказать такое, — повторил Рейвен.
И вдруг ей вспомнилась его губа, которая раньше не казалась ей такой уж отвратительной, и ее чуть не вырвало. И все же, решила она, нельзя останавливаться на полдороге, у него не должно быть и тени сомнения, пусть он найдет Чамли и его босса, а тогда... Она отшатнулась от него.
— А они сидят себе и ждут, — сказал он. — Говорят, из самого Лондона приехал какой-то легавый — меня ловить.
— Из Лондона?
— В газетах писали, — с гордостью подтвердил он. — Сержант Мейтер из Ярда.
Она едва сдержала крик ужаса и отчаяния.
— Здесь?
— Возможно, он сейчас где-то поблизости.
— Почему же он тогда не войдет?
— В темноте им меня нипочем не взять. И потом, они наверняка уже знают, что и тыздесь. Стрелять им теперь нельзя.
— А ты — ты бы смог?
— Нет такого человека, перед которым бы у меня дрогнула рука, — сказал Рейвен.
— Как ты думаешь выбраться, когда рассветет?
— А я и не собираюсь этого ждать. Вот станет хоть немного видно, куда идти... И куда стрелять. Им– то нельзя стрелять первыми — и убивать им меня нельзя. Вот что облегчает мою задачу. Мне надо лишь несколько часов. Если я удеру, они ни за что не догадаются, где меня искать. Только ты будешь знать, что я в «Мидленд стил».
Она почувствовала острую ненависть к нему.
— И ты вот так, хладнокровно, будешь стрелять?
— Ты же сказала, что ты на моей стороне, да?
— Да, — проговорила она осторожно, — да. — Ей надо было подумать. Спасение мира... и Джимми обходилось ей слишком дорого. Если дело дойдет до выбора, миру придется отодвинуться на второй план. А что, интересно, думает Джимми? Она знала его тяжеловесную непреклонную прямолинейность — ей не удастся объяснить ему, почему она вела себя так с Рейвеном и Чамли, даже если она принесет ему на тарелке голову Рейвена. Сказать, что она хотела предотвратить войну? Этот довод даже ей самой казался слабым и неправдоподобным. — Давай-ка спать, — сказала она. — У нас впереди длинный-предлинный день.
— Пожалуй, теперь я мог бы и уснуть, — отозвался Рейвен. — Ты и представить себе не можешь, как хорошо, когда...
Но теперь уже Энн не могла спать. Ей надо было слишком много передумать. Ей пришло в голову, что она могла бы стянуть пистолет, пока Рейвен спит, и позвать полицию. Тогда Джимми будет вне опасности. Но что в этом толку? Ей ведь не поверят: у них нет доказательств, что старика убил именно он, Рейвен. Но даже и в этом случае он мог бы убежать. Ей нужно время, а времени нет. С юга, где находился военный аэродром, донесся еле слышный гул самолетов. Они шли на очень большой высоте с особым заданием — охранять шахты Ноттвича и заводы «Мидленд стил». Они казались крошечными пятнышками света, каждое не больше мотылька. Они пролетали в боевом порядке над железной дорогой, над товарным складом, над сараем, где сидели Энн и Рейвен; над Сондерсом, который укрылся с подветренной стороны платформы и, чтобы согреться, хлопал руками; над Эки, которому снилось, что он стоит на кафедре собора Святого Луки; над бодрствующим у телетайпа сэром Маркусом.