Матабар IV

— До того, как люди научились говорить, — перебил Милар. — Я знаю весь этот фанатичный бред, которым Конклав вас пичкает, Аркар. Он, в целом, мало чем отличается от бреда Тавсеров. Просто иная сторона монеты. Так что давай на чистоту — ты хочешь, чтобы тебе был должен Черный Дом?

Аркар произнес что-то на языке орков. Милар запомнил. Потом переведет.

— Человек… только вы можете говорить, а не действовать, когда Kar’Tak в беде, — Аркар повернулся к Тесс. — Ты уверена, что они ехали в сторону Кривоводного?

Тесс кивнула.

— Тогда мы вернем Арда домой, — с этими словами Аркар развернулся и направился в сторону выхода.

Проходя мимо Милара он произнес так, чтобы услышал один только капитан, но не Тесс.

— Или привезем головы тех, кто его увез.

* * *

Ардан с трудом открыл глаза. И первое, что он увидел — клыкастое лицо Индгара.

— Вот и встретились снова, Ард, — широко улыбнулся орк.

Тот сидел перед столом, на поверхности которого лежал кожаный сверток. Таким обычно пользовались строители, краснодеревщики, сварщики и прочие работяги. Лоскут кожи, внутри которого подшиты крепления и кармашки под различные инструменты.

Только в данный момент Арди был уверен, что у Индгара там хранились совсем не стамески и отвертки.

— Пообщаемся, господин Эгобар?

Глава 103

— Забавно получается, да, Говорящий? — Индгар показательно крутил в узловатых, массивных пальцах по толщине больше, чем руки некоторых подрастающих девочек, амулет.

Не современный аналог в виде нанесенной на пластину из сплава Эрталайн печати, активируемой заложенной внутрь сплава энергией Лей, а именно — амулет. Из эпохи Войны Рождения Империи.

Небольшая речная галька, внутри которой просверлили отверстие и пропустили кожаный ремешок. На отшлифованной поверхности вырезали руну алфавита Фае. У той имелось слишком много переводов на язык Галеса, потому как язык Фае обладал не «буквами», иллюстрирующими звуки, и не иероглифами, обозначающими «слова», а, скорее, образами.

Каждый символ алфавита Фае нес в себе некий образ. Порой абстрактный, как, к примеру, символ Lashai’erit’kargaie’thir — так он назывался, хотя произносился быстрым и коротким, замкнутым звуком. А обозначал нечто вроде « отрешение, которое разум испытывает, когда окончательно понимает смысл самого себя».

И именно эту руну, символ, высеченный на гальке, Индгар крутил в руках. Амулет слегка блестел, мерцая в отсветах Лей-ламп.

— Ты сейчас, Говорящий, думаешь о чем-то другом, верно? — чуть прищурился Индгар.

На его лице отчетливо виднелись следы, даже несмотря на все регенеративные способности орков, еще не окончательно заживших ранений. Длинной сеточкой белесых шрамов те протянулись на поверхности коричневатой, бугристой кожи.

Один из клыков Индгара оказался сломан. Они у орков, как и у любых хищников, больше уже не отрастали. Что-то вроде механизма природы — если оказался настолько непригоден для троп, что сломал свое главное оружие, то умри голодным и не делись своей слабостью с потомством.

Поэтому Эргар избегал общества других охотников Алькады — он чувствовал презрительные взгляды на своей спине. Открыто высказать неуважение Грозе Горных Пиков никто не рисковал. Но за спиной…

— Заметил, да? — Индгар потрогал обломок. — Прибавь сюда еще три сломанных ребра, вывих левого плеча, открытый перелом берцовой кости и… — орк вытянул сорочку из брюк и задрал повыше, демонстрируя жуткий, длинный шрам, прошедший от солнечного сплетения до пупка. — едва ли не кишки по улице пришлось собирать… Хорошо вы нас тогда с Аркаром потрепали. Погоня выдалась что надо и…

Орк замолчал и с сомнением посмотрел на амулет.

— Странно, Говорящий, — задумчиво протянул Индгар, продолжая смотреть на амулет так, будто видел в том если не предателя, то кого-то, потерявшего доверие.- Мне сказали, что с амулетом я почувствую твой Взгляд Ведьмы, а если ты попробуешь забраться мне в разум, то он защитит. И в «Морском Бризе» так и было. Я действительно его чувствовал. Знаешь… будто назойливая муха перед глазами мельтешит. Все отогнать пытаешься, а она, зараза, возвращается обратно и разве что не на нос садится. А теперь…

Индгар пожал плечами и намотал шнурок на левый кулак. Отсутствующе фаланги теперь заменяли дешевые, деревянные протезы. Даже не обточенные так, чтобы напоминать внешним видом пальцы, а просто выдержанные в цилиндрической форме.

— Молчишь, да? — Индгар улыбнулся кривой, явно усталой, но победной улыбкой. Как если бы орк что-то давно пытался сделать, у него не получалось, а теперь он, наконец, достиг своей цели. — Но молчать ты будешь не долго. Только не когда я тобой займусь.

Едва ли не театральным движением он отстегнул застежку на «свитке» и развернул тот по столу. Как и подозревал Ардан, в кожаных креплениях действительно находились инструменты. Только совсем иного толка. Ножи с нехарактерными, тонкими, длинными пластинами вместо лезвий. Вытянутые иголки, куда тоньше и острее вязальных спиц, небольшие молотки, уменьшенная копия садовых ножниц, чем-то напоминающих расплющенный клюв ворона.

И еще много чего другого.

Все это «великолепие» игралось бликами в отсветах ламп, качавшихся над головой.

Они находились в довольно просторном помещении. Не очень большом и слишком пустом, чтобы спутать со складом. Лишенным окон и обладающим всего одной дверью, да и до той пришлось бы подняться по лестнице на небольшую прилегающую платформу. Так что не подвал.

Но и не жилой массив.

Из запахов только сырость, орочий пот и еще небольшой привкус. Какой-то смутно знакомый, но Арди все никак не мог взять в толк, где он прежде уже его чувствовал. Характерный, специфичный, чуть горьковатый привкус. Слишком редкий, чтобы к нему привыкнуть и не обращать внимания, но и не настолько, чтобы вообще не запомнить…

Впрочем, куда больше Ардана волновало текущее местоположение, нежели нюансы запахов.

Они с Индгаром находились в старом, заброшенном цеху очень небольшой фабрики. Свидетелями некогда кипящей трудовой деятельности здесь еще оставались борозды в полу, откуда выкорчевали рельсы для тележек. На далеком потолке, где крыша прохудилась и просвечивало небо, еще свисали цепи и направляющие для подъемных механизмов. А на стенах остались полосы пятен от каких-то приборов, полок и чего-то еще.

— У нас ведь в бандах нет Говорящих, которые могли бы заглянуть в сознание чтобы что-то узнать, — орк картинно, медленно и показательно, вытащил одну из иголок. С человеческую, мужскую ладонь длиной, та местами потемнела и покрылась рыжеватой коркой. Но не из-за ржавчины. Скорее от того, сколько крови испило это жало, и сколько страха и криков впитало в себя. — А маги Нарихман стоят столько, что можно… да, впрочем, и не важно. С ними связываться себе дороже. Так что, Говорящий, мы используем старую, проверенную науку. Язык боли, если тебе так будет понятней. Как любит говорить недалекий Аркар — кто бы на каком языке не говорил, но боль она одинакова для всех.