Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
Переходный период Алюминиевой революции завершен, начинается процедура построения конфедеративных институтов, каковыми, согласно Хартии, станут:
* Оргкомитет из двух консулов (выбираемых конференцией Народного флота).
* Верховный суд из шести судей (трех, выбираемых по рейтингу, и трех по жребию).
* Команды координаторов правительства и социальных сервисов (выбираемые по конкурсу-тендеру на выполнение усредненного пакета социальных запросов граждан).
Подполковник Томпсон не вникал ни в процедуру построения, ни в будущие функции этих меганезийских институтов, но понимал, что началась серьезная многоходовая политическая перестановка. И, если лидеры Конвента пошли на эту перестановку, значит, они, во-первых,
У каждого хорошего военного имеется интуиция, и сейчас интуиция подсказывала, что США проигрывает войну с призраком…
— Ваша канистра, сэр! — объявил мальчишка-тинэйджер, поставил около столика 30-литровую пластиковую емкость, и добавил, — с вас четырнадцать с половиной баксов, вместе с пивом.
— Держи, — подполковник протянул ему десятку и пятерку, — будем считать, в расчете.
— Ага, — тинэйджер улыбнулся, привычно запихнул деньги в карман шортов, и спросил, — а вы уточнили задачу про рыбалку и девочек?
— Я, — ответил Томпсон, — хочу дней на пять оторваться от цивилизации, и меня интересует не подделка для толстопузых бюргеров, а настоящий отрыв. Найдется тут что-нибудь такое?
— Легко, сэр! Традиционная дикая туземная рыбалка на великом атолле Лаллокаиток.
— И где такой атолл?
— В 70 милях на ост-норд-ост отсюда. На карте не ищите, Лаллокаиток это подводный атолл.
— Что ж, звучит неплохо. А что насчет девочек?
— А вам какие нравятся, сэр? Ну, приблизительно?
— Гм… Сейчас попробую объяснить.
Произнеся эту фразу, американский подполковник авиаразведки окинул взглядом публику в салуне. Вообще-то он все время незаметно наблюдал за публикой, в том числе, за девушками. Некоторые из них щеголяли только в набедренных повязках или в трусиках от бикини, или в пляжных накидках, ничего не закрывавших, а лишь привлекавших внимание мужской части коллектива. Томпсон выделил одну светлокожую креолку, видимо достигшую т. н. «возраста сексуального согласия» по законам Мексики или Филиппин, но никак не по законам США. Иначе говоря, возраст в интервале 12 — 16 лет, ближе к нижней границе. Эта юниорка, одежда которой состояла из яркого платочка, сложенного треугольником и завязанного узелком над правым бедром, сидела на высоком табурете у стойки бара, отхлебывала из высокого стакана оранж, и тихо подбирала какую-то мелодию на музыкальном планшете. Поведи она себя так в «цветном» баре где-нибудь в Калифорнии — имела бы высокие шансы на изнасилование…
— Нравится эта девчонка? — невозмутимо спросил мальчишка-тинэйджер.
— Ты что? — возмутился Томпсон, — Она же малолетняя!
— Так, я не про ее возраст спрашиваю. Я спрашиваю: на вид нравится, или нет?
— Она симпатичная, — проворчал подполковник, — и я не понимаю, куда смотрят ее родители. Знаешь, парень, если бы тут работала полиция, следовало бы вызвать полисмена, чтобы эту слишком юную леди отсюда увели, пока она не нажила себе серьезных проблем.
— Вообще-то, сэр, это моя младшая сестра… Алло! Элли!
— Чего? — откликнулась юная леди.
— Сыграй что-нибудь громко, а то как-то драйва нет.
— Ладно, — слегка капризно откликнулась она, и через несколько секунд послышалась немного переделанная мелодия ламбады 1989 года. Переделка состояла в том, что из оригинала исчез обычный эстрадный ударник, а вместо него появился гулкий африканский тамтам. И публика завелась с пол-оборота. Сперва пошли в пляс «беглые негры» и «мексиканские разбойники». Немного позже — «индейцы» и «ковбои». А потом и некоторые «китайские
коммерсанты»…— Слушай, парень, — сказал подполковник, — ты не понимаешь. Твоя сестра рискует, устраивая музыкальное шоу topless среди такой компании. Ты слышал про сексуальное насилие?
— Да, я слышал, — ответил мальчишка-тинэйджер, — но здесь другая страна. Такие дела, сэр.
Тут Томас Томпсон почувствовал некоторую обиду за собственную страну, которая, при всей мощности своего полицейского аппарата, не может обеспечить обычную физическую защиту гражданина, и не где-то в глухом лесу, а в общественных местах. Такой вот салун, если бы он находился в Калифорнии, регулярно подвергался бы полицейским рейдам на предмет поиска наркотиков, нелегального алкоголя, и нелицензированных видео-аудио дисков. А в остальное время, в заведении царила бы власть какого-нибудь мелкого криминального авторитета и его подручных, для которых насилие над гражданами — главное занятие, единственный источник дохода, и сложившийся образ жизни. Периодически они попадают в тюрьму, потом выходят, возвращаются в то же злачное место, и снова принимаются за насилие и мелкий разбой. Что может сделать с этим американское правосудие? Ничего. А что делают локальные трибуналы Конвента? Судят по короткой процедуре и, если убеждаются, что перед ними заведомо анти-социальный элемент, то немедленно ликвидируют его. Это называется ВМГС — высшая мера гуманитарной самозащиты. Не то, чтобы подполковник Томпсон одобрял эту практику, но и протеста она у него не вызывала. Другое дело — применение ВМГС к нормальным людям, в частности, к миссионерам, государственным чиновникам, адвокатам, банкирам… Подумав об адвокатах и банкирах, Томпсон мысленно запнулся. И тут его отвлек мальчишка-тинэйджер.
— Так, вам на вид нравится моя сестра?
— Не говори ерунды, я же сказал: она малолетняя.
— Да, но у меня есть другая, как бы, сестра, на десять лет старше этой. Вот, я и спросил.
— Минутку, парень, ты хочешь сказать, что твоя старшая сестра похожа на младшую?
— Ага. Что-то типа того. Так часто бывает в природе.
Подполковник Томпсон облегченно вздохнул, и сделал глоток пива.
— Парень, с этого и надо было начать. А твоя старшая сестра, она… Как это сказать?
— Никак, сэр. Здесь другая страна. Нет проституции, к которой вы привыкли.
— Что? С чего ты взял, будто я привык к проституции?
— Очень просто. Вы привыкли, что make-love за деньги, это позорная работа, но вы не хотели обидеть меня вопросом, проститутка ли моя старшая сестра, и не нашли, как это сказать.
— Черт! Парень, я просто хочу отдохнуть. Рыбалка, танцы, девушки. Что тут такого?
— Ничего такого. Если вы хотите познакомиться с Джой, то я ей позвоню.
— Подожди, парень. Давай определимся. Я хочу познакомиться с девушкой, для…
— …Для отдыха на рыбалке и секса за деньги, — спокойно договорил тинэйджер.
— В общем, да, — подтвердил Томпсон.
— Тогда все ОК, сэр. Я это передам Джой, — с этими словами мальчишка отошел от столика, вынул из кармана «wiki-tiki» (местный эквивалент сотового телефона) поговорил не больше пары минут, вернулся к столику и подмигнул подполковнику.
— Так, парень, и какие мои действия дальше? — спросил тот.
— Дальше, сэр, вам надо лететь на Фараулеп, 80 миль на норд-ост отсюда. Там новая фабрика «Kraken Kraal», там вы пересечетесь с Джой и ребятами, и поедете на Лаллокаиток.
— Гм… А как я найду Джой?
— Очень просто. У вас же есть коммуникатор?
— Да, вот такой, — Томпсон продемонстрировал новенький палмтоп «Dapple-Iridium».
— Знакомая модель, — тинэйджер иронично фыркнул, — ни фига не стоит восьмисот баксов, за которые ее продают, но для простого дела годится. Пишите сетевой адрес, сэр.
Атолл Фараулеп — ромб со стороной 3 км. В северном, южном и восточном углах торчат три островка-моту суммарной площадью 42 гектара. На самом большом, восточном моту живет полсотни туземных семей. Два остальных практически необитаемы. На южном моту — старая плантация кокосовых пальм, брошенная еще в позапрошлом веке. На северном моту остались японские блиндажи Второй мировой войны — основательные железобетонные сооружения.