Май

Вот уже несколько недель мальчик не ходил на рынок. Он не был уверен, имеет ли право появляться там без сестры, а главное – ждал ли его Аслан? За это лето Май так сильно привязался к нему. Невидимые нити, невзирая на различия культур, языка, возраста, протянулись и скрепили их. И эти нити плелись, как чудный узор, из сердца паренька. Выдрать их означало нанести рану. А он боялся душевной боли. В отличие от сестры, Май любил погружаться в свои чувства и преувеличивать их масштаб. За прошедшие пустые недели он страдал без привычного общения, былого веселья и лёгкости, которые наполняли его маленький мир. Ведь его мир всегда отличался внутренней тяжестью, зацикленностью на себе. И как же хорошо ему становилось, когда он всё это сбрасывал. Когда мог вдоволь смеяться. Это было так естественно, так жизненно необходимо! Если бы Аслан сказал: «Хочешь быть моим сыном? Будешь ли со мною жить?» Май не задумываясь ответил бы: «Да». Бросил бы маму, сестру, ушёл бы в новый дом, наполненный счастьем. Так вот, оказывается, что есть любовь, дарящая всё это! Мальчик скучал по своему другу и, не справившись с тоской, через две недели отправился на рынок.

– Salam aleykum, – радостно поприветствовал Аслан, протягивая нежданному гостю руку.

Май широко улыбался, озарённый восторгом встречи. Он так и не привык произносить азербайджанские слова.

– Эй! Xais edirm, Allahin Salamini s"oyl? Разве я не учил тебя здороваться? – с притворным возмущением спросил Аслан, похлопывая паренька по плечу.

– Здравствуйте! – быстро поправился мальчик, глядя на грузного, но давно уже милого его сердцу азербайджанца.

Довольный Аслан повернулся к брату и на родном языке сказал ему несколько фраз, после которых Рамин, глядя на мальчишку, добродушно засмеялся.

– Когда будем азербайджанский учить? – всё тем же непринуждённым тоном спросил торговец.

У него было хорошее настроение, он шутил больше обычного, с лица не сходила непривычная для его мрачности улыбка. Всегда грустные глаза сегодня поблёскивали, как начищенный клинок, в блестящей черноте которого отражалось счастливое лицо мальчика. Несколько часов паренёк провёл рядом со своим взрослым другом. За это время Аслан ни разу не упомянул про Свету, и Май был ему за это благодарен. Он не хотел думать, что только сестра была связующим звеном в их дружбе, а ещё он не хотел соврать, если бы Аслан спросил об истинной причине Светиного ухода. В данную секунду существовал только он и этот мудрый, как ему казалось, добрый восточный человек с таким пугающим взглядом чёрных глаз. Сейчас эти глаза были мягкие и ласковые, но только для него – это Май знал точно. С другими же, не входившими в тесный семейный или дружественный круг, азербайджанец вёл себя настороженно и недоверчиво. И в этом была его сила, мужественность, которая так восхищала паренька. Аслан подарил ему образ отца: заботливого, храброго, справедливого и, наверное, любящего. Теперь Май был уверен: сестра здесь совсем ни при чём. Эта дорога для него всегда будет открыта.

Какое же это ненадёжное слово – «всегда», будто бы бросающее вызов. Сколько раз оно обманывало, сначала поманив, одарив уверенностью, а потом влепив пощёчину или нанеся удар под дых.

Наступила осень. Май пошёл в седьмой класс. Он беспокоился, что у него теперь не будет времени ходить на рынок к обожаемому другу. Но тут же испытывал воодушевление от возобновившихся занятий по музыке, по которым успел соскучиться. Он был рад видеть своего учителя по игре на гитаре. Олег, молодой рокер лет двадцати с небольшим, носил длинные, до плеч, светло-русые волосы, зрительно вытягивающие его и без того продолговатое лицо. Когда он заправлял их за уши, то всё в нём тут же мерещилось длинным: волосы, лицо, ноги, руки, особенно пальцы, и даже ногти. В беседе Олег делал продолжительные паузы между словами и в принципе был неразговорчив. Мальчик догадывался, что его учитель – не просто учитель. Что, скорее всего, он играет в музыкальной группе, и однажды осмелился об этом спросить.

– Играю, – ответил удивлённый Олег, уставившись на своего ученика.

– Интересно было бы послушать, – скромно произнёс Май, не глядя на учителя.

– Приходи послушай. Мы репетируем в английском лицее, у нас тут в районе. По пятницам в шесть вечера.

– С удовольствием! – просиял паренёк.

– Ну что, – Олег перевёл разговор на главную тему, – как лето прошло? Занимался?

– Нет. Пока не на чем было. – опустил голову ученик. – Музыку только слушал, там гитары хорошо звучат.

Май вскочил со стула и суетливо полез в рюкзак за плеером. Этот драгоценный подарок ему на день рождения сделал Аслан. Этот плеер был пропитан летним счастьем, днями, когда, погружаясь в свои мечты, он совершал длинные прогулки от дома к рынку и обратно, проходя через яблоневую аллею, в августе усыпанную маленькими яблочками. Он срывал на ходу парочку плодов и жевал их по дороге, морщась от кислого вкуса.

– Эй, да ты у нас рокер! – весело заметил Олег, прочитав название группы на кассете. – Круто, – пробубнил он. – А наш рок не слушал?

– У меня только этот.

– Так я тебе запишу, принесу! Как же не слышал?

Мальчик пожал плечами.

– Да как же! Это же наше всё! – с возбуждением на лице проговорил Олег. Его желтоватая кожа осветилось бледно-персиковым румянцем.

Мальчику передалось настроение учителя, и он глядел на него, невинно улыбаясь, так же полыхая краской на щеках. Нечто неизведанное, интересное ждало его впереди, и, предчувствуя это, он широко и с большим вниманием распахивал глаза.

С этого дня Олег поменялся. Он оживлённым приветствием встречал своего ученика, смеялся над его глупой идеей научиться играть на фортепиано. «Ты не понимаешь, какая сила в гитаре! – говорил он ему. – Ты способный малец, научишься хорошо играть, прочувствуешь, что такое рок, будешь сам лабанить!» «Я не знаю…» – растерянно отвечал паренёк. «Приходи, сам всё услышишь».

В пятницу вечером Май пошёл на репетицию. Она проводилась в маленьком помещении первого этажа очень старого дома. В пыльных окнах здания было видно ребят. Они курили прямо там и о чём-то громко спорили. Слышался дерзкий смех и ощущалась общая открытая, немного вызывающая атмосфера. Ученик долго мялся у порога, стесняясь зайти. Неожиданно раздался живой звук электрогитары, затем гулкие удары барабанов, лёгкий, пробный, скользящий звон тарелок. Всё это взбудоражило сердце мальчика, оно лихорадочно забилось. Он открыл дверь и вошёл внутрь.

– А, Май, проходи! Мужики, познакомьтесь, это мой ученик, будущий рок-музыкант!

Ребята без интереса кивнули гостю. Всего их было четверо.

На репетиции Олег сильно менялся. Из бледного, эмоционально сдержанного юноши со скучающим взором он превращался в живого, подвижного музыканта с шальным взглядом. Он не мог усидеть на месте, постоянно вскакивал со стула, принимался ходить, и во всех его движениях была нервная порывистость.

– Итак, с чего начнём? С «Мисс Марпл»? – спросил флегматичного вида молодой человек, стоявший у микрофонной стойки.

– Скукотень, – буркнул здоровый парень, сидевший за барабанной установкой, с подвязанным на талии свитером. – Давайте что-нибудь поживее, чтобы размяться, – предложил он, подёргав плечами.

– Тогда моё любимое, – радостно подхватил Олег.

– Да ты достал! – утомлённым голосом снова протянул вокалист.

Май залез на узкий подоконник и застыл в ожидании. Снова зазвучала гитара, ритмичные удары барабанов, трепыхание тарелок. Целый час он сидел, почти не шевелясь, лишь перекладывал затёкшие ноги из одного положения в другое. Ребята часто срывали песни, много курили, гоготали. Мальчик ещё мало что понимал. Всё, что творилось вокруг него, было волшебством, некоей магией, которая по счастливому стечению обстоятельств ворвалась в его жизнь. Сегодня другая – более грубая, более смелая, более жёсткая, музыка вливалась в него. Это была живая музыка, она возбуждала воображение, вибрировала в груди, в кончиках пальцев, мурашками проходила по позвоночнику и рассыпалась по всему телу. Май чувствовал её всеми клеточками своего существа, будто он был создан для того, чтобы ощущать, вибрировать вместе с ней. Звуки электрогитары завораживали. Ему казалось, что он мог слушать их бесконечно долго, и только их, ничем не приправленные.

Время репетиции пронеслось как миг. Когда ученик вышел за дверь, в нём продолжала гудеть и подрагивать каждая мышца, как после интенсивного бега, после которого нужно время, чтобы отдышаться и прийти в себя. Май почувствовал, что сегодня в нём что-то изменилось, теперь он на каплю стал другим.

В новом учебном году его положение ухудшилось. Май ощутил враждебность школьных стен, взгляды с издёвкой, дерзкие шуточки в спину. Ребята росли, менялись, новые интересы, новые потребности диктовали иное поведение. Май тоже подрос. Его внешность также менялась, и между ним и ровесниками развёрстывалась ещё большая пропасть недопонимания. Он ни в ком не нуждался, и это всех жутко раздражало. Белая ворона в стае серых волчков. Им захотелось попробовать этот любопытнейший экземпляр на вкус; ткнуть его, подковырнуть, поглядеть, взбунтуется ли, отразит ли нападение.