Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)
Шрифт:
60; Plut. Cam., 19; Sil. It., VI, 637; Fest., scelerata porta; Paul. scelerata porta). Gentes обладали общим предком и именем и общностью культа, а также самоуправлением. Все это, и в первую голову наличие родовой собственности на землю и общего ратного труда, дает основание полагать, что римский gens начала царской эпохи был общиной, хотя первичной производственной ячейки он не составлял. Ею была -большая отцовская семья, община низшего порядка. Gentes собственно и были совокупностью фамилий, но не простой их арифметической :суммой. Единство большесемейных, домовых общин сплачивалось не только общностью происхождения, имени и культа, но и верховной собственностью на основное средство производства.
Что касается второго аргумента, который выдвигается для отрицания принадлежности рода к общинным организмам, т. е. непостоянного состава рода в части его женской половины, или фактической его тетерогенности, то и она присуща римскому gens. Однако римляне, как это явствует из позднейших правовых норм, преодолевали это положение тем, что "чужие" элементы, т. е. жены, фактически усыновлялись семьей мужа. 59;esca занимала там место filiae loco. Она подвергалась, как все женщины фамилии ее мужа, опеке со стороны агнатов (законы XII таблиц, V, 2). Переходя в мужнину
Аналогичными римскому gens начала царской эпохи признаками обладают и первобытные соседские общины с той разницей, что в них входят семьи, не только родственные между собой, но и чужие, живу.щие на одной и той же территории". Гетерогенность соседских общин и отсутствие хозяйственной обшности между семьями в таких случаях -не препятствуют этнографам, считающим патриархальный род лишь надстроечным явлением, называть территориальные соседские объединения общиной. И это, на наш взгляд, вполне справедливо, потому что гомогенность не обязательна для общины, а гетерогенность не уничтожает ее. Община в докапиталистических формациях развивается, меняется, она не статична. Из простой производственной ячейки кровных родственников в раннем родовом обществе она, пройдя по большей части стадию гетерогенной патриархальной родовой, уступает место соседской сельской, которая вырастает в раннеклассовом строе в одних случаях в гаранта гражданского статуса для ее членов (на Древнем Востоке), а в других -- остается общиной низшего порядка, сосуществующей с другими видами общин (т. е. родом и familia), общиной, связывающей воедино своих членов коллективными формами землевладения, некоторыми формами общего труда и взаимопомощи, а главное -- общностью территории (в античности). Она, т. е. соседская сельская община античности, не становится условием членства в общине высшего порядка, в гражданской общине, или полисе. Здесь нет иерар-
'8 De Mar t i no F. Storia della costituzione romana, ч. I, р. 9; Fr a no i os i G. Clan gentilizio e strutture monogamiche, ч. !. Napoli, 1975, р. 105.
'9 Первобытное общество. М., 1975, с. 99 -- 100, 104 -- 107.
128
хии однотипных общин. Сельская община и гражданская в условиях античности разнохарактерны, они сосуществуют, имея различные функции и значение. В этих условиях gens теряет черты социально-экономического организма.
Прогресс производительных сил усложняет всю общественную структуру. В том числе в качестве производственных единиц в известных пределах функционируют сельские общины и завоевывающие все большее место частные хозяйства, с сельской общиной непосредственно не связанные. Однако гентильные связи полностью никогда не утрачиваются и продолжают играть роль в наследственном праве и делах культа. Внешним их выражением является nomen. Понятие gentiles обнаруживает тенденцию к сближению с cognati по линии отца. Но, как мы проследили по Дигестам, полного совпадения этих социальных групп никогда не наступает. Положение cognati, а не gens в Римском государстве примерно соответствует тому, которое описано М. В. Крюковым'о в китайском обществе чжоуской эпохи.
Принадлежность к .gentes долгое время являлась условием и гарантией полноправности гражданства, но постепенно уступила в этом смысле место римской familia. Римским гражданином в республиканское время мог быть человек, обладающий тремя главными состояниями: status libertatis, civitatis, familia", но уже не gentis. Эта формула отразила результат длительной эволюции римского общества от родового строя к гражданской общине, полису, или civitas.
Что же касается числа родов и времени их фиксации, то это требует специального рассмотрения данных традиции. Из известного сообщения Ливия (II, 1, 10) следует, что в начале Республики первый римский консул Л. Юний Брут пополнил (explevit) до 300 число сенаторов, убавившееся из-за их истребления Тарквинием Гордым (caedibus... primoribus). О пополнении сената до 300 членов консулом Валерием после изгнания царей говорится и у Феста (qui patres, qui conscripti). И поскольку число сенаторов, представителей родовых коллективов, принято считать соответствующим количеству родов, в историографии признано, что в конце царской эпохи было 300 родов. Однако в начале этой эпохи положение могло быть иным. Свидетельств этому у античных авторов достаточно. Обращает на себя внимание прежде всего то, что Дионисий (II, 7), рассказывая о социальной политике Ромула, говорит только, что он поделил всю массу римского народа на 3 части, т. е. трибы, и на 30 их подразделов, т. е. курий. О числе родов наш источник ничего не сказал. О нем можно догадываться, взяв за основу сведения о количестве сенаторов, соответствующем количеству gentes. Об установлении Ромулом 100 сенаторов упоминают тот же Дионисий (II, 12; 13), Ливий (I, 8, 7), Веллей Патеркул (I, 8, 5), Аврелий Виктор (vir. ill., I, 11), Фест (patres; senatores).
" См.: К р ю к о в М. В. Формы социальной организации древних китайцев. М.,
1966, с. 6, 151, 152.
~' См.: М а ш к и н Н. А. Из истории римского гражданства.-- Изв. АН СССР. Сер.
истории и философии, 1945, N б.
129
5 и. 7. Маяк
Словам античных историков и антикваров вторят поэты (Prop., IV, 1, 14; Ov., Fast. III, 127). Плутарх в биографии Ромула (ХШ, ХХ) говорит о выделении им из общей массы 100 патрициев, составивших сенат.
Но число сенаторов, представлявших в совете старейшин 100 родов, уже в то время не было окончательным. Вместе с удвоением населения благодаря римско-сабинскому синойкизму (Liv., I, 13, 5) при Ромуле -- Тации число сенаторов удвоилось. Об этом единодушно говорят античные авторы Дионисий (II, 47, 57) и Плутарх (R., XX). Это означает, очевидно, что число родов, признанных в качестве составных частей формирующегося гражданства, дошло до 200. Содержащиеся в источниках данные об общей численности римлян в это время подтверждают достоверность увеличения числа gentes. Дионисий Галикарнасский, склонный к подсчетам людей, воинов, лет, отделяющих одно событие от другого, приводит следующие цифры: "Первое население, пришедшее с ним (Ромулом), было числом не более 3000 пеших и 300 лучших всадников" (II, 2; 16). Далее у Дионисия (там же) сообщается, что когда Ромул исчез, пеших было 46000, всадников же -- немногим меньше 1000 человек -- словом, всего 47 000. Такой результат" надо понимать, был достигнут путем принятия в среду римлян 400О
камеритов (Dionys., II, 50), какого-то числа вейентов (Dionys., II, 55), иммигрантов-соседей, воспользовавшихся убежищем (Liv., I, 8, 6; Plut., R., IX), и вместе с тем путем выселения из Рима 300 колонистов в те общины, откуда происходили похищенные соратниками Ромула девушки (Dionys., II, 35), и 2500 -- в Фидены. Поверить в точность этих цифр, равно как и проверить их, -- крайне трудно. Отметим прежде всего, что у Дионисия речь идет только о мужчинах-воинах. Если учесть женщин и детей, то численность населения должна характеризоваться по меньшей мере в три или в четыре раза большим числом, т. е. составлять в конце правления Ромула как минимум 150 или 200 тысяч человек. Цифра кажется такой большой, что внушает необходимость посильной проверки упомянутых сообщений Дионисия.Чтобы представить себе численность римского населения историки неоднократно обращались к численности римского воинства. Очень последовательно, применительно к эпохе ранней Римской республики реализовали этот принцип в своих исследованиях Ю. Белох ~' и Г. Дельбрюк~'. Ф. Де Мартино'4 справедливо указал на слабость их позиций, заключающуюся в том, что эти ученые основывались в своих подсчетах на данных, характеризующих центуриатный порядок..По его мнению, эти данные очень неопределенны. Не вдаваясь здесь в полемику по поводу народонаселения начала Римской республики, нам хотелось бы подчеркнуть, что сомнения о возможности использовать цифровой материал о войске на начало царской эпохи распространять-
'" В е 1 о сh 1. Romische Geschichte, 5. Auf1. Berlin, 1853, S. 219.
" См.: Д е л ь б р ю к Г. История военного искусства в рамках политической истории, т. 1. М.-- Л., 1936.
~' D е М а r t i n о F. Territorio, popolazione ed ordinamento centuriato.-- In: Diritto e societa пе1Гantica Котпа. Кота, 1979, р. 162 -- 182.
130
ся не должны. Ведь здесь мы оперируем не нестабильным числом людей, в центуриях, а общей цифрой, обозначающей все войско с определенным соотношением между пехотой и кавалерией. Важно при этом выяснить, кто же из античных авторов сообщает более достоверные сведения. В связи с этим заметим, что, помимо упомянутых в традиции имеются еще некоторые данные, касающиеся римского населения. Так Варрон (11, V, 89), объясняя происхождение слова milites, говорит: "...потому что первоначально легион составлялся из 3000, а по отдельности каждая из триб Тициев, Рамнов и Луцеров посылала (в него) по 1000 воинов". Аналогичные сведения исходят и от Дионисия: "хилиарх -- от филы" (II, 14), или, если можно так выразиться, тысяцкий -- от каждой трибы. С этим вполне согласуются данные о том, что после объединения с сабинами, -когда площадь и население города удвоились (Liv., I, 13, 5; geminata urbs; Plut., R., ХХ), в легионе стало 6000 пехотинцев и 600 всадников (Plut., R., ХХ), т. е. также вдвое больше, чем прежде.
Сведения, касающиеся первого воинского набора (legio), представляются нам заслуживающими внимания, поскольку включают сообщения об его структуре, не противоречащие традициям общества, связанного с первобытными устоями, а именно о принципе построения войска по возрастным группам, сохранявшемся, как известно, и в эпоху Ранней республики (гастаты, принцепсы, триарии -- Varro, 11, V 89). Не вызывают сомнений и сведения относительно приданной легиону конницы из 300 всадников (Dionys., II, 13; Liv., I, 15, 8; 43, 9; Paul. celeres), потому что именно такое число кавалеристов сопровождало легион и в республиканское время. Приведенные цифры, касающиеся войска, вносят корректив в созданную Дионисием картину чрезвычайной многочисленности Рима в конце правления Ромула. При удвоении населения, таким образом, мужское боеспособное население насчитывало примерно 6600 человек. Применяя те же расчеты, т.. е. исходя из того, что эта часть народа составляла примерно треть всех римлян, можно сказать, что общее число римского населения достигало приблизительно 20 тыс. человек. Даже если считать военнообязанную часть римлян не за треть, а за четверть, то общая численность народонаселения Ромулова Рима могла бы оказаться в пределах 25 тыс. человек. Это в 6 -- 8 раз меньше цифры, указанной Дионисием. Для проверки нашего вывода можно привлечь традицию о Сервиевой реформе в ее полном объеме и по крайней мере с вполне надежным числом центурий, вне зависимости от того, когда точно она проведена. Такое количество римлян при Ромуле, которое мы назвали выше, т. е. примерно 20 -- 25 тыс. человек, кажется более правдоподобным, если учесть, что при Сервии.Туллии, согласно Ливию (I. 44, 2), по цензу граждан было 80 тыс. человек. Рост населения от Ромула до Сервия с 20 -- 25 тыс. до 80 тыс., т. е. на 55 -- 60 тыс., не удивителен. Ведь уже при Тулле Гостилии "число граждан", по выражению Ливия (I, 30, 1), удвоилось -за счет альбанцев, т. е. их стало 40 -- 50 тыс. Анк Марций после взятия Политория, Теллен и Фиканы переселил много тысяч латинян в Рим в качестве граждан (Liv., I, 33, 1 -- 5; Cic., г.р., II, 18, 33). Хотя эти
131
переселенцы расцениваются обычно исследователями" не как полноценные граждане, а как плебеи, они все-таки увеличили реальное население Рима, но если даже полагать, что из "многих тысяч" в гражданство была включена лишь часть, то и она повлияла на количественные показатели римского народа. К этому можно добавить и естественный прирост населения.
Надо, впрочем, заметить, что относительно 80 тыс. римлян существует ремарка Фабия Пиктора, о которой упоминает Ливий. Фабий говорит, что 80 тыс.,-- это лишь те, кто был способен носить оружие. В таком случае все население должно было бы насчитывать 240-- 320 тыс. человек.
Для проверки цифрового материала, предоставленного разными версиями традиции, полезно обратиться к статистическим сводкам, составленным римлянами. Данные о более поздних цензах позволяют говорить о 20 тыс. населения при первых царях. В наше время убедительно аргументирована достоверность цензов II в. до н. э. При этом Я. Ю. Заборовский", специально занимавшийся этим вопросом, привел резонные соображения, уточняющие действительную характеристику численности римского гражданства. Принимая во внимание большое число римлян, оторванных от Италии главным образом из-за военных действий, а также по торговым делам и потому не прошедших ценза, он доказал, что число граждан в 131 г. до н. э., например" должно превышать число, указанное в цензовом списке, примерно на 60 тыс. человек и составлять не 318 -- 319 тыс., а 378 -- 379 тыс. Это вдвое больше, чем число людей в раннем царском Риме, определенное, исходя из предпосылки Фабия Пиктора.