Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)

Пережиточное сохранение родовых институтов в классовом обществе, чему немало хорошо известных примеров, дает надежные основания считать, что они тем более действовали в начале царской эпохи. В традиции о роде имеются сверх того сведения общего характера, безотносительно ко времени. Наиболее общие и поздние, как бы подводящие черту под представлениями о роде у древних, указания мы находим у Исидора Гиспальского в его "Двадцати книгах этимологии". В первом определении (IX, 2, l) сказано: "Род -- это много людей, происходящих от одного родоначальника; получил название от генераций фамилий, т. е. от gignendo...". Здесь подчеркнута кровная связь членов рода. Вместе с тем тут выявляется и структура gens: это поколения фамилий. Ни на какое ограничение генераций нет и намека. В определении Исидора вырисовывается, так сказать, вертикаль рода, у Феста (gens Aelia) и Павла Диакона (gens Aemilia) -- горизонталь.ный его срез: gens состоит из многих фамилий. Исидор -- автор очень поздний, живший в VII в. н. э. Но он эрудирован и объясняет своим современникам ставшее непонятным, пользуясь не только интерпретациями своих предшественников, но и знакомыми, порой живыми в его время терминами. Второе определение Исидора может быть извлечено из понимания им термина gentiles. По его словам (XV, 2), "существует три рода сообществ: семейные, городские, гентильные". Здесь очень чувствуется зависимость от Цицерона, который в трактате "Об обя.занностях" (I, 17, 53) тоже говорит о сообществах, союзах, в том числе родственных и семейных. Но, можно думать, пояснения Исидора сделаны с учетом того, что читателю раннесредневековой Испании вполне ясно, что такое гентильная общность.

Существуют еще два важных определения "gentiles". Одно дает Варрон (11, VIII, 4): "Потомки Эмилия будут Эмилиями и сородичами". Второе -- Цицерон (top., 6, 28): "Это те, кто называются одним и тем же именем (nomine). Но этого недостаточно. Это те, кто происходят от местных (ingenui) жителей. Но и этого недостаточно. Те, чьи предки никогда не были рабами. Не хватает даже этого. Те, кто не лишены гражданских прав. Этого, пожалуй, достаточно". Цицерон дает, таким образом, исчерпывающее определение. Оно должно было явиться результатом большой юридической практики установления действительной принадлежности человека к gens, а через нее и к полноправному гражданству. Для предшествующего Цицерону и весьма далекого от него времени, т. е. до формирования civitas, более существенным было рождение от местных родителей и особенно общность имени. Это последнее и отразилось во втором определении Феста, вос-

5 De Martino F. Storia..., V. I, р. 18 -- 21.

121

ходящем к Цинцию Алименту: "Мои gentiles -- это те, кто называются моим именем". Именно поэтому латинские авторы (Liv., I, 24, 1; 30, 2; Еей., Mamilorum familia; Paul., Namilia turris; Caeculus; Aureliarn familiam; Macr., Sat., I, 16; Тас., Ann., XI, 24), перечисляя Юлиев" Квинтилиев, Мамилиев и проч. в качестве действующих лиц начала царского времени, не применяют к ним определяющего слова "gens", как и греческие (Dionys., III, 29; VI, 69), которые порой сопровождают nomina словом о.хо~, хотя имеют в виду гентильную принадлежность. Вслед за античными авторами соответствие nomen и gens было принято современными учеными. Однако известно, что позднее, за пределами царской эпохи, слово "gens", на что обратил особое внимание М. О. Косвен ', обозначало не только род, но и племя. В первом, более раннем и общепринятом значении оно встречается применительно к германцам у Цезаря (BG, VI, 22) . Во втором, наряду с civitas и natio, -- у Тацита. Дионисий, тоже называя nomina, либо не сопровождает их никаким термином (I, 40), либо определяет как устод (Ш, 13; V, 18) или как olxog (III, 29). Обозначение одним и тем же термином разных родственных групп широко известно и у других народов. М. О. Косвен говорит, что порой термин, означающий патронимию, одновременно обозначает либо большую семью, т. е. меньший, чем патронимия родственный коллектив, либо, напротив, более широкий, т. е. род.

Такими многозначными словами являются восточнославянские "печище", "дворище" и общеславянские "род", "племя". У хорватов и черногорцев слово "братство" применяется как к патронимии, так и к семейной общине7.

Принимая во внимание все сказанное, в тех случаях, когда Ливий (I, 30, 2) или Тацит (Ann., XI, 24) говорят о Туллиях, Сервилиях, Горациях и т. д., равно как Дионисий (III, 29) о домах ( ойдо~~ ) Юлиев, Сервилиев, Горациев и т. д., переселившихся из Альбы в Рим, приходится иметь в виду, что под названными nomina могли скрываться, помимо родов, также и части их, т. е. патронимии и отдельные большие патриархальные семьи, которые принимались в римскую родо- племенную организацию в качестве родовых коллективов, т. е. gentes в собственном смысле слова. Столь же общую, но несомненно распространяющуюся на Ромулов Рим черту рода называет Авл Геллий (15, 27), говоря, что в куриатных комициях голосуют члены родов.

Важная функция рода, состоящая в распоряжении имуществом его членов со стороны родичей, вытекает из законов XII таблиц. А ведь этот памятник отражает весьма архаические отношения, уходящие далеко в глубь веков. Интересно, что в них оговорены два случая. В первом (V, 5) предусмотрено наследование имущества родичами тогда, когда умерший не оставил ни прямого наследника, ни завещания и нет агнатов. Во втором (V, 7а) предписано распоряжение со стороны агнатов или сородичей имуществом сумасшедшего. Отметим, что последнее

' См.: К о с в е н М. О. Семейная община и патронимия. М., 1963, с. 101, 126, 128.

' См.: Кос в е и М. О. Указ. соч,, с. 148, 149.

122

установление упомянуто Цицероном (r.р. III, 33, 45) в качестве очень разумного, акцент поставлен на том, что безумный не в состоянии управлять делами. Конечно, уже в законах XII таблиц на первом месте стоят агнаты, что выдвигает вперед права семьи перед родом. В этом проглядывает развитие частнособственнических отношений и вместе с тем эволюция gens к середине V в. до н. э. Но интересно, что даже Цицерон считает естественной роль сородичей и никак не ставит ее под сомнение.

Безусловно, оба установления проецируются в самую глубокую .древность. Однако важно отметить, что в традиции содержится материал, непосредственно касающийся интересующей нас эпохи. Прежде всего он освещает религиозные функции рода. Дионисий (II, 21) ставит в заслугу Ромулу, что он учредил бО жрецов, помимо тех, кто ° совершает обряды от имени рода (6~ууе~~к~~ ~ержо>vag). Касаясь организации царем культа, галикарнасец (II, б5) склоняется к мнению тех своих предшественников, которые считают, что не Ромул, а Нума учредил первое общее святилище Весты, что именно второй основатель Рима отделил священнодействия общие и государственные ('.еох... коих...ка~ яоХгпкх ) от собственных и родовых ( ~@а ка~ ооууеюкх). Это разделение священнодействий в латинских терминах передано Фестом: "Общественные (publica) священнодействия-это те, которые совершаются на общественный счет и которые совершаются за горы, за паги, за курии, за часовни; а собственные (privata) -- те, что совершают за отдельных людей, за фамилии, за роды (pro gentibus)". Свидетельством жизнестойкости родовых sacra служат упоминаемые Цицероном ежегодные жертвоприношения от имени рода, осуществлявшиеся и в его время в храме Дианы на Целикуле (har. resp., XV, 32) .

Упоминается у античных авторов род как действующий организм при Ромуле и в связи с пояснением о том, что такое патронат (Dionys., II. 10), и в связи с законами царя о семье и браке. В частности, говорится, что согрешившую жену судит муж вместе с родичами (биууе~е~~ -- Dionys., II, 25) .

Имеются в традиции сведения, касающиеся рода у сабинян, современных Ромулу. Дионисий (I I, 35) упоминает женщин из родов антемнатов и ценинцев, Ливий (I, 11, 4) -- родителей и близких или родных людей для дев, похищенных из Антемн и Крустумерии. У Ливия употреблены слова parentes и propinqui raptarum. Видимо, parentes -- это родители и вообще семья. Об этом можно судить, исходя из того, что Дионисий в названном выше месте (II, 35), описывая те же события, что и Ливий, вкладывает в уста Ромула речь, обращенную к похищенным, в которой фигурируют их отцы и братья, иными словами, члены их фамилий. В таком случае, propinqui у Ливия должны пониматься как родичи, т. е. синоним gentiles.

В рассказе об объединении сабинян Тация с римлянами Ромула у Дионисия (II, 46) сообщается, что вместе с Тацием остались в Риме три самых знатных мужа со своими гетайрами, пелатами и родичами (свууе~е.д) .

123

Важные сведения получаем мы из легенды о гибели Тита Тация Они содержатся у Дионисия, у Ливия и у Плутарха, а также у Стра- бона.,Первые три автора приводят версии о виновности Тация перед лавинатами (или лаврентинцами), за что он и был ими убит. Страбон же (V, 3, 2) говорит об изменническом убийстве соправителя Ромула, никак этого не аргументируя. Зато признающие его виновность сообщают интересные подробности. По Дионисию (II, 51), вина Тация состояла в том, что его гетайры напали на лавинатов, ограбили их, а часть пришедших им на помощь убили. С решением Ромула выдать лавинатам обидчиков Таций не согласился, защищая интересы своих гетайров. Ромул обвинил Тация в несправедливости, укорял его в пристрастности, потому что среди нападавших был его родич ( о~ууе~~~ ). Передавая несколькими строками ниже один из вариантов рассказа об обстоятельствах убийства Тация жителями Лавиния, Дионисий (II, 52) говорит, что царь был закидан камнями "после того, как родственники погибших двинулись на него" ( тй~ ~рощхо~~ол... oppqo~vx~ov ). У Плутарха (R., 23) обидчики лаврентинцев (лавинатов) названы "домочадцами", или родными, и "родичами" (о.хе~о'. ~iveg ха'. оюууеъес~), а потребовавшие удовлетворения и не получившие его жители Лавиния -- родными (ойдо~) убитых. Ливий (II, 14, 1) называет людей" несправедливо действовавших против лаврентинцев, родственниками Тация (propinqui). Таким образом, обе стороны -- и римляне сабинского происхождения и близкие римлянам лавинаты -- действуют родственными группами, защищая интересы членов своих родов, вплоть до кровной мести, закономерность которой, согласно Плутарху (R., 23) и Дионисию (II, 52), признавал и Ромул.

Для определения значения рода важно выяснить его место в аграрных отношениях. Трудно говорить конкретным образом о родовом землевладении применительно к началу царского периода, потому что прямых свидетельств в традиции нет, но косвенные данные все-таки имеются. В первую очередь это ономастический материал. Из хороша известных названий римских курий, пагов и триб выявляется часть, в основе которой лежат гентильные имена, на что в свое время обратил внимание Т. Моммзен, а затем K. У. Веструп. Можно не сомневаться в том, что имя рода передавалось социально-территориальной единице, в которой располагались его земельные владения. Разумеется, это не значит, что вся земля трибы или курии принадлежала только одному роду. Вероятно, триба или курия получала наименование по наиболее выдающемуся, а для Сервиевых ранних триб, возможно, по наиболее древнему роду.

Среди имен курий это -- Фауция, Тиция, Аккулейя, Пинария, Герсилия; пагов -- Лемониев; ранних Сервиевых триб -- Эмилия, Камилия, Клавдия, Корнелия, Фабия, Галерия, Горация, Лемония, Менения, Папирия, Поллия, Пупиния, Ромилия, Сергия, Велтиния, Ветурия. Как будет показано в дальнейшем, ряд имен относится к древнейшему слою римского населения, представляет персонажи как раз начала царского периода. Это, как минимум, -- Пинарии, Фабии, Ветурии, Горации,, Эмилии, может быть, Клавдии. Конечно, это не значит, что все осталь-