Maybe he would hold my hand, maybe he would hurt me

Ни за что и никогда, как бы он не бесил меня. Нужно будет извиниться вечером, хоть он и заслужил эту пощёчину.

И пускай завтра всё снова будет так же, он снова будет кричать, что я ему не мать, я люблю его. Очень сильно люблю.

***

12.

— Эй, ты чего такая грустная? — Теодор как-то неожиданно оказывается рядом, и я вздрагиваю, испугавшись. — Я не хотел тебя напугать. Привет.

— Привет… — плотнее накрываюсь пледом, Тедди помогает его подоткнуть, и садится на диван рядом со мной. Он ждёт, смотря на меня, и я падаю в его объятия, едва сдерживая слёзы.

— Ана, что случилось?

— У тебя тон как у отца.

— Удивительно, правда? — парень усмехается, но настаивает. — И всё же? Вы поссорились?

— Нет, наоборот… Папа приедет через час, он звонил. Я соскучилась по вам обоим. Ты так неожиданно вырос…

Мальчишка совсем взрослый, мальчишка учится так много, что приезжает домой только на выходные, и Кристиан чертовски гордится сыном. Гордится тем, что имея безотказного отца, он не выбрал путь золотого ребёнка. Будто у ребёнка был выбор, имея такого отца и мачеху-карьеристку.

Мачеха.

До сих пор не люблю это слово. Иногда он называет меня «мама Ана», просто зовёт по имени, и мне так намного уютнее. Моя вредина, до сих пор любящая обнимать меня, без всяких подтекстов.

Грейс высказала теорию, что Теодор влюблен в меня и видит во мне сексуальную женщину, а не его «маму Ану». Мы с Кристианом больше десяти лет вместе, а она так и не приняла меня, полностью, как Кейт. Она смеет говорить такие вещи обо мне и моём ребенке. Ему не нужно иметь интерес ко взрослой женщине, когда у него полно красивых девочек под носом, он чертовски хорош собой. Мне кажется, он намного сексуальнее Кристиана в его возрасте. Это нормально, ему семнадцать!

Я люблю моего мужчину, люблю только сильнее, чем раньше, я очень люблю Тедди — он до сих пор мой сладкий мальчишка, он мой ребёнок. Я воспитывала его с пяти лет, ему недавно исполнилось семнадцать. Это естественно, что мы обнимаемся и чмокаем друг друга. Теодор заботится обо мне как и об отце.

— Ана, пожалуйста! У тебя такой вид, будто что-то случилось с папой…

— Теодор! Кристиан жив и здоров, и я надеюсь, что так будет всегда. Потому что второй раз я просто не переживу… Всё нормально. Знаешь, даже хорошо… Ты же знаешь нашего папу, что скорее он поверит во что-то плохое, чем во что-то хорошее, поэтому я немного переживаю.

— Я не верю, что у тебя может быть для отца что-то хорошее, на тебе лица нет, ты с диваном одного цвета.

— Просто… Ты взрослый мужчина, я знаю, но… Я такая дура!

— Подожди… Ты в порядке? Ты здорова?

— Да, всё хорошо.

— Тогда больше не из-за чего переживать.

Тедди взрослый, сильный и воспитанный мужчина. И мне безумно льстит, что он стал таким благодаря мне, ведь без моего участия в своей жизни, он вытирал руки об мою юбку. Засранец.

— Он любит тебя. Он не идиот, мисс Стил. Если у тебя что-то серьёзное, что может напугать его, просто ему нужно будет время.

Время?..

— Теодор, я старалась дать тебе всё, хоть иногда и была строгой… Я очень хотела быть хорошей для тебя.

— Ты никогда не была несправедлива ко мне. И я благодарен тебе, Ана. Я был тем ещё дерьмом. И ты намного сильнее любишь меня, чем та женщина, что родила меня. Ты вообще любишь меня, в отличие от неё.

— Я обожаю тебя, мой котя.

— А отец обожает нас обоих. Поэтому, что бы у тебя там ни было, доверься ему… Я оставлю вас завтра наедине. Хорошо?

— Даже отлично, дорогой… Спасибо!

— Не накручивай себя, — мальчишка чмокает меня в щеку и поднимается с дивана, зевая. — Спокойной ночи.

— Сладких снов. Я дождусь папу.

***

— Во сколько ты вернешься?

— Не знаю. Пока, мама Ана, пока, пап, — Теодор хватает со стола яблоко, забрасывая на плечо рюкзак, и почти мгновенно уносится.

— Стоять!

— Ана, меня ждут!

— А поцеловать меня? — хмурюсь, сложив губки, и мальчишка качает головой, возвращаясь. — Ты сегодня вернешься или завтра? И, Теодор, пожалуйста, не садись пьяным за руль. У меня слишком слабое сердце.

— Завтра. И я не буду пить. Я обещаю, Ана.

— Люблю тебя, — целую моего мальчишку в небритую щеку, и он быстро сжимает меня за плечи, на прощание так же чмокнув. — Завтра семейный ужин, Теодор!

Взрослый мальчишка с рёвом уезжает на своей очень крутой тачке, которую он долго выпрашивал у отца, и я качаю головой, не могу не улыбаться.

Манипулятор и доминант.

— Он свалил?

— Кристиан! Он же ребёнок!

— Этот огромный медведь? У него борода гуще моей!

— Ты что, соревнуешься с несовершеннолетним сыном?

— Нет. Просто трезво смотрю на него и горжусь. Наконец, эта липучка выросла, и теперь ты только моя.

— Я люблю тебя, — чмокаю мистера Грея в плечо, вручая и ему яблоко, и Грей крепко обнимает меня. — Мне всё равно волнительно за него.

Да и не только за него…

— У тебя всё хорошо? Мы не виделись больше недели, ты будто не рада вернуться домой.

— Я люблю быть дома. Просто устала.

Иисусе, случилось бы это хотя бы год назад…

— Кристиан, я очень люблю тебя, и… Милый, я клянусь тебе, клянусь своей жизнью, что я никогда не изменяла тебе. Я только твоя девочка. У меня нет и никогда не будет того, кого бы я любила так же сильно, как тебя.

Кристиан смотрит на меня с недоумением и усмешкой, он прекрасно знает это, и слышать это для него странно.

— Ты всё-таки решилась уйти от меня с тем сексуальным охранником?

— Я, кажется, беременна.

— Ана, это невозможно.

— Я… — хочу сказать что-то ещё, но лишь пожимаю плечами, и Кристиан взмахивает рукой, прося даже не начинать что-то говорить. — Это чудо.

Кристиан реалист. На его лице такое недоверие и ужас, я понимаю его. Я сама не могу поверить.

Чудо.

Конечно, это чудо. Я так хотела ещё одного ребёнка, я хотела совсем кроху, это было наше общее и обдуманное решение, мы поставили в известность Тедди… А потом Кристиан заболел, и для меня не было ничего важнее, чем он.