Майор Пронин и господин Хуммер

– Не стоит преувеличивать мой вес, – скромно заметил Хуммер. – Но я, как известно, готов помогать молодой советской республике. В отличие от многих наших зубров.

– У нас и на зубров найдется дробь! – перебил его Чичерин. – Мы после гражданской войны ничего и никого не боимся. Какие уж тут страхи, когда полмира в душе за нас. Весь пролетариат за нас, все угнетенные жители колоний. Великая сила! Попробуй ее не учитывать.

– Я и не пробую. Но вот товарищ Цюрупа…

– Не хочет подписывать контракты? – улыбнулся Чичерин. – Да, он известный зануда. Но, знаешь, и такие зануды полезны. По крайней мере, Ильич так считает. Иначе мы быстро растратим все бюджеты, а вы у нас все разворуете. – Чичерин снова рассмеялся, хотя в его словах имелся и серьезный смысл.

– Признаться, за всю жизнь я не украл ни цента, – изрек Хуммер и даже не покраснел.

– Да? – удивился Хуммер. – А я грешен. В юности мог стянуть у отца из сюртука рублишко-другой. На гимназические и студенческие шалости. Бывало.

– Это не воровство. Отцам своим мы возвращаем со временем все долги.

– Не все и не всегда, – не согласился Чичерин. – А потом я воровал в конторе, в которой работал. Но не для себя. Отдавал в партийную кассу. Немало получалось, между прочим.

– Это тоже не воровство. Это твоя работа профессионального революционера.

– Ну, ты все можешь оправдать. Вот ныне я действительно не ворую. Потому что за родную республику болею душой. У нас сейчас каждый рубль ценен, а доллар – тем паче. Приходится выкручиваться, хитрить, но не воровать. Правильно я говорю, досточтимый Иван Николаевич? – Пронин кивнул. – Мне ведь о вас Феликс Эдмундович рассказывал. Говорит, хороший чекист из парня вырастает. А Феликс зря говорить н станет, у него чутье. Поразительно чутье! Еще с нелегальных времен помню, как он вычислял предателей, провокаторов, всякую жандармскую сволочь. Между прочим, тонкий, художественного склада, человек. Моцарта любит, почти как ваш покорный слуга. Преданно и страстно. А сколько напраслины на него навешивают в ваших американских газетах!

– У нас на всех навешивают. И на нас с тобой тоже. И на любого миллионера.

– Ну, это при одном непременном условии: если газета принадлежит не ему.

Тут засмеялись Пронин и Панкратов.

– Однако, соловьев баснями не кормят, – продолжил Чичерин. – Бокалы полны. Давайте немедленно их опорожним. За встречу, за дружбу, за искусство. За искусство в широком смысле слова – и в политике, и в бизнесе, и в музыке. Все это мы ценим, любим и понимаем. Ради этого живем. За искусство, товарищи!

Они пригубили рому, после этого немедленно приложились к чаю.

– Искусство бизнеса – великая вещь, это ты верно заметил. Жаль, что у вас это не все понимают. А товарищ Ленин понимает?

Чичерин мечтательно закатил глаза:

– Товарищ Ленин многое понимает, почти все. Это не человек, а великий механизм мысли. Ты в этом сам убедишься. Уверен, ты высоко оценишь его способности. Только бы он не болел, только бы не подстрелили его. Охотников-то на такое злодейство немало.

– Ленин – величайший политик в истории, – вставил Панкратов. – Ум, каких еще не рождало человечество.

– Возможно. Очень возможно, – Хуммер осторожно поправил очки. – Вам, конечно, виднее, товарищи. Хотя то, что я у вас увидел, не вполне внушает оптимизм. Слишком многого у вас просто нет. Из того, что необходимо современному человеку. Живете по старинке, по-крестьянски. А нужно заводы строить!

Чичерин махнул рукой:

– Вот это ты Глебу Кржижановскому скажи, Рыкову, Куйбышеву. Я по индустриальным вопросам не специалист. Но поддержу тебя своей артиллерией, как могу. Все-таки ко мне прислушиваются. Ты иностранец. А я главный по иностранцам. Поддержу я тебя, поддержу. Завтра же с Рыковым переговорю, а он конкурирует с этим Цюрупой. И он сильнее. Перебьем хребет этому зануде. Ты заводы строить хочешь?

– Да. Заводы, дороги к ним, фабрики, всю инфраструктуру.

– Фу, я таких слов не знаю. А завод музыкальных инструментов мирового уровня можете построить? И не в Москве, не в Питере, а где-нибудь в провинции. Во Владимире! Сможешь?

– Надо подумать. Найдем людей.

– Найди, друг мой, найди, а уж я помогу. И еще один нюанс. Вроде бы малозначительный, а на самом деле важнейший. Так всегда бывает – от мелочей все зависит. Вот ты знаешь, у нас карандашей приличных произвести не могут. Сколько ни старались. И до революции не могли, и после. Покупаем, где можем. А это дороговато! Смог бы ты построить в России карандашный завод высшего класса? Высшего! Потому что писать нам приходится много! А скоро будем еще чаще писать, потому что грамотных людей у нас становится все больше и больше. Карандаши нам понадобятся как хлеб. Мы бы за это золотом заплатили.

Хуммер отломил себе кусок печенья, хлебнул чаю. Панкратов оживил камин: он уже уютно потрескивал.

– Карандаши? Да у нас в Америке такие фабрики создают за полгода. На седьмой месяц они уже выпускают продукцию, на десятый выходят на полную мощь. Качество не хуже, чем у немцев, австрийцев и чехов. Но дело не дешевое. Нужны технологии, в том числе строительные. Не только же в обработке дерева дело и не только в грифеле. Все должно быть продумано – начиная с рабочих столовых и уборных.

– Мы только за. Бараки для рабочих и домики для инженеров тоже входят в заказ, – сказал Чичерин.

– Уже заказ? Быстро.

– А ты хочешь, чтобы я тянул, как Цюрупа? – Чичерин рассмеялся.

– Избави, боже. Значит, начнем с карандашей. Что ж, я планировал начать с большим размахом, но можно и так.

– Я тебе советую в разговоре с Лениным сразу начать с карандашей. Старик радеет за просвещение, за школу. Он же сын учителя. А тут – карандаши. Смекать надо.

– Уверен, что ты прав, – задумчиво промолвил Хуммер.

– Да что мы все о делах! – всплеснул руками Чичерин. – Ты знаешь, что в этом доме оборудована отличная баня! Просто замечательная. И запас белья для тебя у нас найдется. Как тебе идея переместиться туда?

Хуммер пожал плечами. Накатилась усталость трудного дня. Но, может быть, ее лучше всего снять именно в бане?

– Я не против.

– Вот и славно, вот и отлично. Панкратов нам там все устроит за милую душу и очень быстро. У меня и два банщика есть, специально здесь держу. Один из Владимира, другой москвич. Хорошие парни, нашей, коммунистической ориентации.

– Нашей? – Хуммер усмехнулся. – Это действительно хорошо.

Пронин почувствовал, что присутствует при каком-то странном, зашифрованном разговоре. Все неспроста. И баня эта… Об увлечениях Чичерина он, как мы знаем, представление имел. Но Хуммер? Так вот по какой линии их старая дружба? Говорят, эти господа всегда поддерживают друг друга, как итальянские мафиози. Только на более высоком интеллектуальном уровне. Сейчас самое главное – тихо удалиться, а потом устроить за контактами Чичерина и Хуммера особую тайную слежку. Пригодится.