Майя. Дилогия

– Да уж. Если это только ученица. Чего же стоила ее дочь?
– Адила тоже улыбнулась.
– Но теперь нам предстоит объяснение с нею и с Иллис.

В течение следующих трех дней, приходя в класс, Майя с сожалением наблюдала, как количество учеников стремительно уменьшается. Бывшие одноклассники Иллис уходили по разному. Кто-то прямо с уроков, бросив злой взгляд на принцессу и ее рабыню. Кто-то просто не приходил на следующий день. А учитель объявлял об их переводе. Майя никогда не общалась с ними, и их отношение к ней как к пустому месту ее не задевало. Но понимать, что все это происходит из-за нее, было все-таки обидно до слез.

Иллис сохраняла абсолютное спокойствие. Причем была даже довольна.

– Майя, ты пойми.
– Внушала она непонимающей такое отношение подруге.

– Ведь окончательный отсев происходит в конце школы. При выпуске, мне бы самой пришлось отказывать многим из них. Вирт за все это время отсеял всего нескольких человек. Но переживал долго. Ведь они надеялись, и даже пытались войти к нему в доверие. Кстати, двоих он именно за спесивость в общении с простолюдинами выгнал после практики. Несколько лет вместе учились, а так и не поняли ничего. А тут у меня все само решается.

Спустя назначенные начальником школы три дня, в классе из полутора десятка учеников осталось всего пятеро. Еще к ним перевели двух девочек из параллельных классов, пока никому не знакомых. Так что потери составили почти половину. И Майя решила, что больше об этом думать не будет. В конце концов, это не ее проблемы, а терять предоставленную возможность учиться, ей было не с руки.

Уроки пошли своим чередом. Теперь она на вполне законных основаниях могла участвовать в ходе урока, а не только слушать учителя. Правда, приходилось сидеть в конце класса, но теперь это уже было по своему собственному выбору. Стулья со спинкой ей по-прежнему были недоступны из-за ошейника, тот упорно продолжал подавать сигналы о нарушениях вибрацией. Было не больно, и почти не заметно. Но постоянный зуд раздражал. А в конце класса можно было откинуться прямо на стенку. Да и сидеть на пуфике было много удобнее, чем на жестком стуле. Иллис, как-то на перемене присевшая рядом, мрачно высказала что-то нелицеприятное в отношении дизайнеров школьной мебели и некоторых нахальных рабынь, для которых ставят такие мягкие пуфики. Майя в ответ только посмеялась.

Но результатом этого разговора оказалось, что Иллис поменяла свою парту на заднюю, стоявшую свободной рядом с Майей. Причем ученический стул заменила на такой же пуфик, специально плотно приставленный к стене. Вроде и приличия соблюдены, и свои интересы не пострадали. Остальные, в смысле таких передвижений разобрались не сразу. Сначала считалось, что принцесса снова капризничает и демонстрирует свое особое отношение к своей рабыне. Но поняв в чем дело, многие из одноклассников с досадой думали, почему сами не сообразили сделать это раньше, пока освободились парты.

Так вот и получилось, что Иллис и Майя теперь все время сидели рядом, позади всего класса и могли наблюдать за всем, что происходит вокруг, практически не отвлекаясь от уроков. А на переменах продолжали общение только между собой. Преподаватели хмурились, но вмешиваться не спешили.

Первый сбой в сложившемся порядке произошел на очередном дополнительном занятии. По какой-то причине, учитель математики не смог присутствовать на нем, и классу задали задачи для самостоятельного решения. Иллис, решила не тратить на них время, а заняться очередным отчетом из мелкого баронства одной из восточных провинций. Все равно Майя разберет задачи, а вечером они их обсудят. А отчет был нужен, для работы на следующем индивидуальном уроке по экономике, на который ходили только Иллис и Майя. Так что за перемену, она сможет рассказать Майе общий смысл отчета, и они обе окажутся готовы к общению с учителем. Такое разделение задач они стали практиковать в последние дни. Заниматься параллельно одинаковыми заданиями было не так интересно, а главное, очень долго.

Иллис, по своему обыкновению, выложила на парту экран с отчетом, и тщательно просматривала колонки цифр, не обращая внимания на окружающих. Майя не спеша просмотрела задания по уроку, что-то записала у себя и явно начала скучать.

На поднявшуюся герцогиню Аллоис они не обращали внимания, пока она, под взглядами удивленных одноклассников, не прошла через класс и не замерла прямо перед Иллис.

– Ваше высочество, я прошу прощения, что отвлекаю вас.

– Ваше сиятельство, - так же официально откликнулась принцесса, удивленно посмотрев на девушку, стоящую перед нею с таким видом, как будто она решилась прыгнуть в пропасть.
– Мы в классе, и я никогда не настаивала на официальном обращении к себе. Слушаю вас, герцогиня.

– Еще раз прошу простить меня. Я понимаю, что не могу просить вас уделять мне много времени. Я прошу позволить мне поговорить с вашей рабыней.

Иллис вспыхнула, и зло сощурилась.

– Может Майя и считается моей собственностью. На для меня она ПОДРУГА, Герцогиня. Я не намерена возражать против вашего общения, но при условии, что Майя сама даст на него согласие.

– Благодарю вас, ваше высочество.
– Аллоиса судорожно сглотнула, сделала аккуратный реверанс и повернулась к продолжавшей сидеть Майе.

– Майя, у меня к тебе просьба, если не возражаешь?

– Конечно, я слушаю вас, ваше сиятельство. Вконец растерявшись, Майя только укоризненно покосилась на Иллис, так легко подставившую ее. Высший аристократ спрашивает у рабыни согласия на разговор! Смех, да и только! Сцена, от которой у многих бы свело зубы от возмущения. Но деваться было некуда. И Майя заинтересованно уставилась на собеседницу.

– Для тебя не секрет, что я сильно отстаю по математике. До сих пор, я вытягивала только с помощью репетиторов. Но теперь это стало невозможным. Ты не могла бы со мною позаниматься, во время когда посчитаешь нужным?

Майя растеряно обвела класс, сидящий в гробовой тишине. Все делали вид, будто ну очень, заняты решением очередной каверзной задачки. Но получалось у них это плохо. Было хорошо видно, что все внимание сейчас сосредоточено на этом разговоре. Аллоиса стояла с прямой спиной, и явно старалась держать лицо. Даже Майе было понятно, насколько униженной она сейчас себя чувствует. Ведь, по сути, любой ответ Майи сильно задевал ее самомнение и наносил чувствительный удар по репутации герцогини. И как к этому отнесется аристократическое общество, можно было предсказать заранее. В свете рассуждений Иллис, в реакции самих одноклассников Майя уже не была столь уверена.

– Я могу заниматься с вами, скажем в часы самоподготовки. Иллис тогда на связи с Виртом, и я все равно ее жду.
– Поспешила с ответом Майя.

Тихий хи-хик со стороны Иллис, заставил сообразить, как она прокололась, назвав принцессу с принцем по именам. Майя слегка смутилась, но упрямо продолжила.

– Ваше сиятельство, вам наверно следует знать, я не всегда сдержана в разговорах, и боюсь общение со мной не будет соответствовать принятому этикету.

– Майя, я в отчаянном положении.
– С некоторым облегчением заговорила Аллоиса. Первый, самый трудный шаг она все-таки сделала, дальше уже отступать было нельзя. Мне нельзя возвращаться домой, а мое провинциальное образование, как выяснилось, никуда не годится в столице. Меня совершенно не волнует твой этикет. Если хочешь, я могу поработать с тобой по этому поводу. Правда, я знаю только этикет светского общества. Даже с дворцовым этикетом знакома только в теории. Во дворце я была только один раз, когда меня представляли после перевода в класс ее высочества. Мы с тобой теперь вроде одноклассники. Я не буду против общения исходя из этого положения.

– Не уверена, что ваши родители это одобрят - Иллис перестала делать вил, что очень увлечена цифрами в отчете и вмешалась в разговор.

– По крайней мере, в пределах класса.
– Тут же поправилась Аллоиса.
– В конце концов, правила школы это позволяют.

– Хорошо, но мне придется проверить ваши знания.
– Майя все еще с сомнением смотрела на неожиданную подопечную.

Герцогиня, кивнув головой, самолично повернула ближайший свободный стул к парте Майи и устроилась прямо перед ней. Как примерная ученица перед учителем на индивидуальных занятиях. По сторонам она старалась не смотреть. Потому и не заметила взглядов окружающих, не столько возмущенных или презрительных, сколько задумчивых или ироничных.