Майя. Игрушка Шейха
Шрифт:
Глава 40
Высокий статный мужчина, разительно похожий на Тамера и на Мо одновременно, уверенно направляется к нам, совершенно игнорируя происходящую вокруг него суету, которую создают сопровождающие.
Принцы быстро встают и замирают в почтенной позе. Я совершенно растеряна и только и могу, что встать чуть поодаль, склонив голову так сильно, что вижу только кончики своих носков.
– Отец,- только слышу рукопожатия и объятия вперемешку с приветствиями на арабском.
– Мы не ожидали тебя здесь сегодня увидеть,- говорить на киренаиском Тамер.
– Разве я могу пропустить ее день рождения, сынок? Ты обижаешь меня. Представь мне эту
– Майя, таали,- говорит Тамер на арабском, подзывая меня,- познакомься, это мой отец, его величество шейх Маррифи, правитель Киренаики. Отец, это прекрасная Майя, студентка из России, с которой мне случилось пересечься на конференции в Москве. Она прекрасно говорит на арабском и находится здесь для изучения культуры и истории нашей страны.
Я поднимаю глаза на правителя, чувствуя, как мои щеки сжигает пунцовый жар. Тихо здороваюсь. Он улыбается, не отпуская меня цепким пронзительным взглядом.
– Майя… Красивое имя. На арабском это означает «воды». И правда, в наших суровых краях часто ее не хватает. Вода наполняет пустыню жизнью… Наверное, она навевает на вас печаль и скуку на фоне воспоминания о сочной листве ваших лесов, прекрасная девушка…
– Не сочтите за грубость, но пустыня так же наполненная жизнью, как и самые густые леса. Пусть её жизнь другая, но она прекрасна в своей уникальности. А еще пустыня не признает притворство… Леса- идеальное место найти убежище, скрыться, замести следы. В пустыне если и возможно скрыться, но только не от самого себя… Она оголяет правду. И это не может не поражать…
Маррифи внимательно смотрел на меня и улыбался.
– Ваш арабский действительно прекрасен, Майя. Как и Вы сами. Как и Ваше имя. Вы говорите- а я слышу журчание кристальных ручьев. Интересны Ваши рассуждения. Я чувствую влияние философской школы фатимидов (прим. правящая династия в Средние Века в Египте, при которых процветали науки и искусство, а Каир стал Меккой привлечения философов со всего света). Вы общались с устазом Фаресом?
– Он считает способности Майи блестящими,- добавил Тамер, застав меня смутиться еще больше.
– Не сомневаюсь,- хмыкнул Правитель,- лишенный роскоши видеть внешнюю красоту наделен более важным даром- видеть красоту ума и души. Но как же миражи, прекрасная Майя? Разве они- не обман?
– Не обман, Ваше высочество. Миражи- это кара путникам за их самонадеянность. Пустыня показывает им, как горько они ошибаются, как неоправданно смелы их иллюзии…
Маррифи улыбался, продолжая меня рассматривать.
– Добро пожаловать, прекрасная Майя. Разговор с Вами стал бальзамом на мою грешную душу. Надеюсь, у нас еще будет возможность с Вами пообщаться. Сегодня вечером я возвращаюсь в Киренаику после долгого турне. Мы ждем большого гостя государственного уровня, все силы будут направлены на организацию его приема, а когда страсти затихнут, я бы снова с удовольствием порассуждал с Вами о пустыне и моей земле, если только, конечно, мой глубокоуважаемый сын позволит…
Я не переводила взгляда на Тамера. Не знала, что от него ждать, не знала, стоило мне вообще вступать в эту дискуссию и не испортит ли это се между нами. Да и вообще, еще слишком многое нужно было осознать в том, что включало в себя это самое «между нами»…
– Сегодня вечером мы вылетаем обратно, отец. Я в твоем полном распоряжении,- сухо ответил Тамер,- на этом разреши откланяться, не будем мешать твоему уединению…
Глава 41
– Куда мы плывем, Тамер?- спрашиваю я, поднимая глаза на Шейха и тут же осекаясь…
Я назвала его по имени… Я сама нарушила принцип,
которого столько времени придерживалась. Стеклянный барьер, который я каким-то чудом смогла выстроить между нами в начале моего пленения, становился все тоньше и тоньше.Мужчина обернулся на меня, оторвавшись от штурвала, и посмотрел с улыбкой, от которой по телу побежали мурашки. Промолчал. Но его взгляд говорил обо всем.
Он уже принял мою капитуляцию. И все для себя решил. Я же настолько погрязла в своих ярких эмоциях к нему, что принимала его микропобеды как должное…
Понимала ли я тогда, что это путь по пустыне босиком, полное сумасшествие для простой русской девочки, какой была я? Не помню. Не знаю. Я была уже заколдована им.
Как-то шейх Фарес, улыбаясь своей прекрасной скромной улыбкой, спросил у меня, в чем главное отличие европейца от араба. Я пустилась в долгие и запутанные объяснения про разницу менталитетов и культур. Он как всегда терпеливо выслушал, а потом произнес коротку, но исчерпывающую истину:
Вы, европейцы, видя пейзаж в пустыне, вкладываете в него всю веру и бросаетесь на встречу желаемому еще с большим временем, теряя последние силы, чтобы обжечься о жар песка и правды, в которой увидите только пустоту, иллюзию. Мы же, арабы, даже увидев оазис, даже почувствовав аромат его сада, услышав журчание его воды, будем приближаться к нему медленно и осторожно, думая, что это всего лишь мираж- и уверуем в истину, только лишь попробовав её. Я верила в то, что вижу. Так отчаянно верила, что потеряла голову. С ним рядом было невозможно не верить…
Меня тянуло к нему. С такой силой тянуло, что было страшно… Рациональный разум отказывался работать. Он только лишь отвечал на его филигранное умение вести со мной умнейшие беседы. В остальном же победила женщина, самка, которая чувствовала запах этого мужчины, влеклась на него, пылала страстью, опираясь только на первобытные инстинкты.
Когда наш мини-катер свернул в один из узких притоков Нила, поражающих первозданной красотой пейзажа и одновременно с тем пугающей своими крутыми порогами, в некоторых местах напоминающих водовороты, я поняла, что эта поездка станет для нас особенной… Я оглянулась назад и увидела, как наш путь тут же скрывают высокие заросли тростника и обильной растительности, щедро платящей своей богатой зеленью живительным водам великой реки. Мы вступали в прекрасный полдень, такой яркий и нежный здесь одновременно, что сразу невольно вспоминались древнеегипетские легенды про бога солнца Ра. Время застыло в Асуане. Время застыло между нами…
Тамер не стал брать никого из слуг. И с дахабии мы спустились инкогнито, предоставив Мо и Алию самим себе. Возможно, впервые с момента знакомства с Шейхом мы были настолько открыто предоставлены сами себе. Без вездесущих глаз дворца, без его тотального контроль, без так называемомго, мнимого порядка… Шелк моего просторного платья цвета нежной лазури ласкал тело, а белоснежная широкая ангоровая шаль поверх, прятала от редких, но резвых порывов ветра течения Нила.
Мы выключили мотор и отдали себя дрейфу. Для чего- я узнала через пару мгновений, невольно охнув.
Острый нос лодки плавно, словно бы раздвигая руками полотно, пробирался к удивительной красоты вилле цвета песчанника, которая стояла на небольшом островке. Но не ее изящество сейчас восхищало. Вокруг нас, щедрым ковром, раскинулся самый необычный, самый прекрасный и загадочный цветок, о существовании которого я раньше только читала столько легенд. Прекрасный лотос, любимая загадка Нила. Цветок, обнимающий своими идеальными круглыми листьями его поверхность и радующий глаз большими сочными цветами бело-фиалкового цвета, который каждое утро искренне и страстно открывали свою красоту солнцу и кротко прятали ее, как только ночь накрывала эту благословенную землю.