Майя

— Катя покажет тебе всё. К вечеру посетителей полно, это днём тут тишина. Сегодня обучайся, завтра уже будешь работать. Приходи к двум часам дня, чтобы ещё потренироваться в затишье. А так-то мне люди нужны на вечер, будешь заступать с пяти и до последнего клиента, — объявила тётка. И позвала ту самую Катю.

Девушка была младше, чем Майя, но усиленно старалась казаться постарше. На её лицо было нанесено много макияжных средств, и даже губы она промазала какой-то ярко-красной мазью. Это отчётливо выделило рот на лице. Майе с трудом удавалась не пялиться на подчёркнутое контуром интимное отверстие, оно прямо-таки завораживало.

Катя тараторила без умолку.

— Тут текучка жёсткая, потому что контингент ходит так себе. Понажираются, начинают свинство. Марфа выпрет тут же, только с кем из клиентов сцепишься. Пацаны задерживаются на дольше. И я — старожил, — хихикнула, сверкнув разверстым ртом, Катя. — С апреля тут корячусь. Из института вылетела, блин. Но я долго официанткой не буду, это так, временная херня.

Подавальщики готовых блюд носили в этом заведении форму, такую же выдали и Майе. Продукты для посетителей обрабатывали в колоссальных размеров пищеблоке, не разделённом на отдельные помещения. Это была огромная комната, пересечённая длинными столами и множественными газовыми плитками о двух конфорках. Мужчины и женщины в передниках и тряпичных шапочках, подбирающих волосы, возились с фрагментами продуктов питания: резали овощи, мясо, рыбу, мешали какие-то соусы, укладывали всё это на плоские круглые формы — тарелки. Некоторые из них были в масках на лицах, все — в тоненьких пищевых рукавицах.

— Алиса стажируется на официантку, — громко объявила Катя.

Не отрываясь от своих безумных занятий, эти повара и поварихи начали здороваться и называть свои имена, которые поражённая Майя не запомнила.

Общая кухня. Язык не поворачивался назвать эту мастерскую пищеблоком. Невероятно! Они готовили на виду друг у друга и у подавальщиков, словно те эксгибиционисты на ярмарке перед автовокзалом!

Майя зависла, поражённо таращась перед собой, но Катя отвлекла её, потащив в раздевалку. Выдала форму, познакомила с Юлей, а, когда Майя переоделась, ещё с Жаном и Кириллом.

— Часов в шесть народ попрёт, — предупредила Катя. — Ты раньше работала официанткой?

Майя мотнула головой и покраснела. Да, об этом позоре никто никогда не узнает, но…

— Короче, просто ходи за мной и смотри. Возьмёшь менюшку домой, почитаешь, если силы останутся. Надо заучить её. А так — чем больше впаришь, тем выше могут быть чаевые потом. Чаевые все твои, тут без бредятины про общак и такую муру. На них вся ЗПшка держится, остальное слёзы, на проезд типа, — хохотнула она. — Предлагай блюда на своё усмотрение. Всегда предлагай суп дня, сегодня уха. Её варят громадную кастрюлищу и фигово, если всю не получится продать. Почаще предлагай напитки и неси их сразу, как можно быстрее. Чтобы успевали выпить до подачи блюд и взяли ещё. В тетради на первой линии повара пишут, что лучше бы пропихнуть в первую очередь, заглядывай туда. Если перепутаешь и не на тот стол подашь что-то или не то скажешь готовить, — вычтут из чаевых. Имей в виду. Будь внимательной. В остальном, думаю, разберёшься. Надо — спрашивай.

Майе уже хотелось спросить, например, то, что она с перепугу, когда внезапно пришлось оголяться, позабыла узнать у женщины по имени Марфа (видимо, та самая тётка, проводившая собеседование, и была Марфой — потому как это она тоже не удосужилась узнать). В частности, сколько, собственно, она получает. И ещё — что такое загадочные «чаевые» — закралось подозрение, что это не имеет отношения к горячим напиткам для уединённого расслабления. Но последнее, пожалуй, лучше погуглить. А вот про зарплату…

— Сорок рублей в час, — объявила Катя.

— Что-о-о-о?! — вытаращила глаза Майя.

Не то, чтобы она умела хорошо и быстро умножать в уме, но… Майя невольно начала загибать пальцы, не поднимая руки… Это ведь значит, что она не получит и пяти сотен за день, даже если тут проведёт всё время, которое организм может не спать. И притом на такой постыдной работе! Не может такого быть, бред. Наверное, они сокращают цифры в устной речи. Но сорок тысяч в час — это уже что-то слишком много, такого даже проститутка с высшим образованием в столице получать не будет за всю смену, разве что за время с клиентом.

— Тысяч? — всё-таки проговорила Майя с сомнением.

Катя расхохоталась, распахнув нутро так, что, кажется, мелькнули её гланды.

— Сорок ровненько рубликов. Четыре, так сказать, десятки. Ты чё думала? Вообще, забей на эти гроши, они так, для налоговой. Ты существуешь на чае.

«Надо поскорее погуглить это слово и выведать, в каком смысле его употребляют в Срамном измерении», — решила Майя.

Однако браузер выдавал только информацию о напитке из заваренных листьев. Потом она догадалась добавить к запросу предлог «на», потому что его употребляла Марфа, и наконец-то поняла, о чём речь.

Так в Срамном измерении окрестили личные финансовые благодарности. А почему — забыли сами. Единой версии происхождения похабного выражения не было. Да тут оно и не воспринималось похабным, ведь напиток чай, как и другой напиток, могли потреблять открыто, даже и посреди улицы на ходу!

— Вот так будешь в телефоне залипать, Марфа нагнёт сразу, — предупредила Катя. — Если нет заказов, надо протирать всё, обходить посетителей или что другое делать полезное. Пошли, проведаем третий столик. Пока не открывай рот.

— Кэт, — возник перед ними официант-мужчина по имени Жан. — А можно у тебя стажёрку реквизировать? Сам всему обучу.

— Внеурочно? — хихикнула Катя. — Осторожнее с ним, — посоветовала она Майе. — Забирай, коль не шутишь.

Голый Жан окинул Майю взглядом с ног до головы и растянул рот в «улыбку».

— Ты очень хорошенькая и свеженькая! С такой мордашкой будешь пользоваться спросом.

Майя удивилась. При первичном выборе проститутки клиент тоже часто ориентируется на лицо, волосы и тело, потом, конечно, роль играет только её квалификация. Но какое значение может иметь внешность для подавальщицы готовой еды?

— И значит, тебе нужна будет защита, — продолжал Жан. — Когда быдло всякое позволяет себе лишнее, без помощи такой хрупкой девушке не обойтись. Предлагаю работать в паре. Я таскаю тяжёлые подносы и утихомириваю буйных, ты собираешь заказы, приносишь счёт, впариваешь бухло и улыбаешься. Чай пополам.

Майя поморщилась. И зачем было выбирать для личных благодарностей такое интимное слово?

— Соглашайся. Ты одна сдохнешь после первой смены. Тут вечером все столы заняты. И пивас идёт влёт. А это — самое тяжёлое пойло, — расхохотался он, и Майя мученически отвела взгляд. — У тебя парень есть? — вдруг спросил Жан.

— Я живу одна, — ответила Майя. Стояли рядом и говорили они уже довольно долго, и она привычным жестом взяла его за руку, начав массажировать кисть.

— Ха! А выглядела скромняжкой! — похвалил Жан. — Хочешь, угощу тебя вечером чем-нибудь? — внушительно сказал он.

Майя замотала головой.

— Ну тогда пошли обслуживать!

Жан повёл её к только что занятому столику, где листали непристойные каталоги двое голых мужиков.

— Две селёдки, два борща, хлебную корзину, соленья и водки грамм пятьсот. Хорошей только, на твоё усмотрение, — объявил тот из мужчин, который не сбривал волосы в интимной зоне, а отращивал их и, похоже, придавал им специальную форму. И давай побыстрее, пожалуйста.