Майя
Шрифт:
Ещё в феврале 1942 года управление военной экономики при германском главном командовании сухопутных сил, под грифом
»Совершенно секретно», подготовило меморандум о проблемах народного хозяйства рейха, в котором были приведены выдержки из доклада доктора Мансфельда:
»Сегодняшние трудности с применением рабочей силы не возникли бы, если бы мы вовремя приняли решение о широкомасштабном использовании русских военнопленных. В нашем распоряжении было 3,9 миллиона русских, из которых сейчас пригоден лишь 1,1 млн. Только с ноября 1941 года по январь 1942 года умерло 500 000 русских.» Пленные советские солдаты и офицеры, зачастую содержались в немецких лагерях под открытым небом или в вырытых землянках, дощатых бараках.
Столь затянувшаяся война, потребовавшая от Вермахта огромное количество солдат, отобрала у немецкой экономики столько же рабочих рук и их заменили 2 млн. выживших военнопленных и угнанной в рабство дешёвой рабочей силой, состоящей из жителей оккупированных территорий. Из Советского Союза по «Программе трудоиспользования« Эрнеста »Фрица» Заукеля были вывезены в Германию более 6 миллионов людей, только гражданского населения, из них почти половина из Украины. Среди всей этой массы гонимых, как песчинка в огромной дюне, затерялась одинокая Майя.
На станции, пригнанную колонну без лишних церемоний затолкали в вагоны для перевозки скота. В угол вагона солдат занёс старую выварку вместо туалета, но женщины и девочки стеснялись в присутствии мужчин справлять в неё нужду и терпели длинные перегоны до следующей остановки. Вонь стояла неимоверная, люди были так плотно прижаты друг к другу, словно селёдки в бочке, падать было некуда. Какой-то мужичок, пытаясь приободрить остальных, всё разглагольствовал о том, что всю жизнь мечтал посмотреть мир, да денег не имел, а тут на тебе, бесплатная оказия подвернулась, всё шутил, что в такой тесноте от стоявших морозов согреваться куда веселее. На редких остановках кормили жидкой баландой, в которой иногда попадался кусочек красной свеклы или тоненький листик капусты. От длительного стояния немели ноги, перестук вагонных колёс убаюкивал и многие, так и засыпали, стоя в этом колышущемся море шапок и платков, повиснув друг на друге.
Вскоре этап прибыл в третий рейх, а затем в пункт назначения, так по воле судьбы Майя оказалась в Баварии. Она хорошо помнила, как ещё до пакта с Германией, в советской прессе широко обсуждалось, что именно здесь, в Баварии, зародился нацизм. Отсюда всё и началось, с Мюнхенской пивной « Хофбройхаус», где 24.02.20 года Гитлер предложил переименовать Немецкую рабочую партию в Национал- социалистическую. Как невинно это выглядело: столы, заставленные тарелками с тушеной капустой и свиными сосисками, льющееся рекой пиво, под распевание народных напевов, а затем «Пивной путч» вылившийся в дикую пляску озверевших бесов.
Всю массу людей разместили в предварительном лагере. Он выполнял роль распределительно- сортировочного пункта. Из близ-расположенного здания вышли две женщины в окружении нескольких солдат. Одна из них, немка, фрау средних лет, одетая в гражданское, стала, что- то объяснять, вторая, заискивая перед ней, переводить. Фрау, неторопливо, отобрала среди вновь прибывших двадцать девушек, в том числе Майю, и приказала следовать за ней в здание из которого вышла. Здесь всем заправляла молодая гестаповка, фройлен Шульц. Девушкам приказали раздеться, помыться, затем каждую осмотрел врач. Фрау с переводчицей раздали, трясущимся от холода, девчатам цветастые вискозные платья и обувь. Выстроив всех в две шеренги, вышагивая между ними, фройлен Шульц произвела смотр и стала назидательно объяснять им их предназначение:
»Вам выпала большая удача, не горбатиться в шахте, а ублажать доблестных солдатов рейха получивших заслуженный отпуск за совершенные ими подвиги. Будьте с ними милы и благосклонны, не перечьте, много улыбайтесь.»
Когда переводчица закончила переводить, стоявшая во второй шеренге девушка возмутилась:
«Мы не солдатские подстилки, нас сюда привезли на работу, а не в бордель! Вы не имеете права нас принуждать!»
«Кто это сказал? Два шага вперёд, я объясню тебе твои права.»- холодно процедила сквозь зубы Шульц и стала стегать подошедшую девушку, непонятно откуда взявшимся, хлыстом. От ударов её лицо вмиг распухло и красно- багровые рубцы покрыли оголённые руки и ноги.
«Кто - нибудь ещё хочет, чтобы ему зачитали его права?» - ядовито- угрожающе поинтересовалась Шульц, похлопывая сложенным хлыстом по руке. Гнетущее ощущение обречённости, усугубил приход важного чина. Увидев вошедшего, Шульц сразу преобразилась в улыбающуюся, кокетливую девицу, и, забегав перед ним на цыпочках, льстиво приветствовала его.
«Я вижу, фройляйн, что вы уже отобрали новеньких, славно. Это именно то свежее мясо, которое так нравится моим парням, но думаю вы догадываетесь, что мой вкус остался прежним»- сказал гестаповец игриво поглаживая Шульц по выпяченному заду, на что последняя издала странное ржание, словно кобыла перед случкой.
Но в этот раз нам понадобится меньшее количество особей»- уточнил немец и стал расхаживать между девушками разглядывая их. Майя стояла уныло, уткнувшись взглядом в пол, но подняв глаза на фашиста, от страха чуть не упала в обморок, узнав в нём, всё того же, офицера с блеклыми глазами, с которым встречалась в Бабьем Яру. Её сердце колотилось так, будто собралось вырваться наружу и голову разрывал поток, панически мчащихся одна за другой, мыслей:
«Прошло полтора года, я изменилась, повзрослела, у меня выросла коса. Неужели узнает?! «- в ужасе спрашивала она себя, а в висках продолжало биться:
«Нельзя смотреть этому садисту в глаза, если действительно узнает- это конец! «- и она вновь тупо уставилась в пол.
Гестаповец прошёл мимо Майи, не вызвавшей у него особого к себе интереса, отобрал восемь самых рослых, грудастых девушек и, повернувшись к Шульц, приказал:
»Фройлен, распорядитесь отправить бунтарку в концентрационный лагерь Дахау, а остальных на трудовую биржу» и ушёл, забрав с собой восьмерых бесталанных девчонок.
»Бог покинул нас, мы не принадлежим самим себе, мы в руках дьявола, продолжающего издеваться над нами»- думала Майя, шагая в колонне с другими на биржу труда. Это заведение представляло собой натуральный невольничий рынок, где людей, как скотину выставляли на продажу и куда съезжались хозяева выбирать себе работников, не стесняясь, проверяли мускулы, смотрели людям в зубы. Больше всего ценились крепкие, выносливые или обладающие какой- то квалификацией работники, последних было мало, так как в основном среди привезённых остарбайтеров были молодые люди, которые в своей массе не успели закончить школу из- за войны. Часть людей отобрали на заводы Мессершмитта, самых сильных увезли, кажется в Пенцберг, на работы в шахту и на фабрику шарикоподшипников, других взяли батраками к сельским бауэрам, остальных разобрали по мелким предприятиям. Майя и ещё десять девочек попали к хозяину небольшого завода резиновых изделий. Каждой работнице повесили порядковый номер, а затем сфотографировали. Разместили их в бараке в рабочем лагере, обнесённом колючей проволокой, рядом за двумя рядами такой проволоки располагались бараки военнопленных. За соблюдением порядка и лагерного режима в бараке следила выбранная администрацией полька, та ещё стерва, у неё был настоящий талант всех изводить. Так случается с ничтожными людишками вдруг осознавшими, что имеют, пусть незначительную, но власть над другими.
Каждое утро, рабочих отвозили на работу, а вечером привозили назад в лагерь. Хозяина завода звали гер Клюге, был он полным, несколько суровым человеком, дело требовал неуклонно и спуску никому не давал. Девочки работали у станков по двенадцать часов, страшно уставали и постоянно были голодны. В противовес хозяину, мастер Бруно и его жена Зельда, жалели юных работниц и каждый раз раздавали им бутерброды то с маслом, а то и с колбасой. Работа была однообразной, иногда, чтобы не уснуть и не сделать бракованную деталь, за которую хозяин - скряга тут же вычтет из зарплаты, девочки, в его отсутствие, пели украинские мелодичные песни, то грустные и, пускали слезу в тоске по родным, то зажигательно - весёлые, иногда делились рассказами из прошлой жизни. Майя не держалась особняком, но больше молчала, о себе поведала девочкам легенду придуманную Дусей.