Мазохистка

Бьякуран, нахмурившись, смотрит на экран, а я не могу поверить своим глазам.

– Я вот понять не могу, ты ее приворожил, что ли? – слышится озадаченный голос за моим плечом.

– Нет, – не скрывая злорадства, я обернулся, криво улыбаясь, – так бывает, когда двое совершают одну и ту же ошибку.

Я не знал, что Бьякуран решит играть против правил. Не знал, что решит с ней встретиться. Я ничего не знал и не видел ее до того самого момента, как она оказалась в Италии, вся переломанная и едва живая. Главное, что живая. Пока что.

Я не стал выяснять с ним отношения по поводу того, что он нарушил условия. Я решил предложить свои.

– Я хочу сразиться с Генкши. Если выиграю – дашь мне один бонус в нашем с тобой споре.

Джессо переглянулся с туманным мечником, а потом весело поинтересовался:

– Каков бонус?

– Дашь мне поговорить с боссом.

– Отклоняется. Твоей женщине нельзя знать, что ты живой.

– Он не скажет ей, что я жив – не в его интересах, сам подумай. – Бьякуран задумчиво приставил палец к губам. – Я скажу ему убедить ее… в общем, пусть она лучше будет с ним.

– Но тогда ты…

– Я хочу, чтобы она выжила, плевать, что со мной станет.

– Какая драма! – Джессо театрально всплеснул руками. – Что ж, ладно. Думаю, это будет интригующе.

Я никогда не был так собран в поединке, как в том сражении. Пожалуй, единственный раз, когда в схватке мне был важен не процесс, а результат, ведь от этого зависела жизнь моей любимой женщины. Что-то абсолютно неописуемое заставило быть предельно хладнокровным и расчетливым. Никакого адреналина, безумства или веселья – лишь отточенная техника и выверенные движения. На самом деле, я будто смотрел на себя со стороны и до сих пор толком не знаю, как мне удалось победить. Наверное, это было что-то вне человеческого понимания, больше сродни инстинкту волка, готового защищать свою самку до последнего вздоха.

Чему-то я все-таки в штабе Мельфиоре научился. Например, распознавать, какие у них жучки и где они вероятнее всего могут быть. Избавившись от прослушки, я оказался в старом добром замке Варии. Смертельно хотелось зайти в свою комнату, увидеть Рену, обнять, успокоить, сказать, что скоро я вернусь к ней, пусть только дождется. Но я прекрасно знал, что по камерам за мной все еще наблюдают, а потому прошел прямиком в кабинет босса, скрытый пламенем Тумана по самое не хочу. На самом деле, то, о чем я собирался его попросить, меня беспокоило. Я знал, что он это сделает. И знал, почему он это сделает. Но в то же самое время я понимал, что он может при желании обернуть все в свою пользу.

Борясь с сомнениями, я с тяжелым вздохом снял кольцо Тумана. Занзас окинул меня незаинтересованным взглядом, однако я заметил, как у него едва заметно желваки вздулись.

– Босс, мне нельзя тут долго находиться, я к тебе с просьбой. Я бы не обратился, но…

– Я даже знать не хочу, – глухо зарычал на меня он, не отрываясь глазами от собственного стола, явно не желая меня видеть, – что здесь происходит. Я, конечно, почуял, что дело мутное, но бл*ть! Ты, *б твою мать, живой и невредимый, разгуливаешь, сука, как ни в чем не бывало, а в это время… – его лицо потемнело от злости, шрамы стремительно разрастались, а правая рука уже сжалась в кулак, начиная светиться оранжевым пламенем.

– У меня договор с Бьякураном, мать твою, и времени на выяснение отношений совершенно нет! Об одном лишь прошу – переведи часы в комнате женщины минут на десять назад.

Занзас поднял на меня совершенно невменяемый взгляд. Я подумал, что вот сейчас он меня точно грохнет.

– Ты умом, что ли, *бнулся окончательно, мусор? Раз ты сам не сдох, я тебе щас с этим делом помогу, – он потянулся к своим пистолетам, явно намереваясь привести свои угрозы в действие.

– Чертов босс, у меня нет времени! Объясняю доступно – когда-то давно женщина пообещала, что если я умру, то через полгода она последует за мной. – Движение рук Занзаса неожиданно прекратилось. О чем-то задумавшись, он, похоже, решил-таки меня выслушать. – Бьякуран об этом прознал, и условился, что отпустит меня ровно через полгода, если она… все так же решит покончить с собой.

– Он *банутый? – решил уточнить босс, явно пребывая «слегка в ах*е» от моего рассказа.

– А ты сомневался? В общем, он увидел, как она писала, что сделает это ровно в полночь, как пройдет шесть месяцев. И отпустит меня в полночь. Поэтому прошу тебя об одном – переведи часы в ее комнате и про мобильник не забудь. Только не пались – слежка ведется по всему замку, повсюду жучки.

– А в том ее обещании… было что-то еще? – неожиданно спросил Занзас, вперив в меня пытливый взгляд. «Черт бы подрал твою *баную интуицию!»

– Да… Если она найдет другой смысл жизни, то… обещает жить дальше.

– И с чего ты взял, что она его не нашла? – преспокойно спросил босс, откинувшись на спинку кресла.

– Ты сам знаешь, – я не хотел все это обсуждать, но больше надеяться мне было не на кого. – Не веришь, найди ее записи в столе.

– С чего я должен вообще делать тебе какие-то одолжения, тупая не сдохшая Акула?

– Если она умрет, ты себя не простишь, – глухо ответил я, надевая обратно кольцо.

И вот что странно, даже не видя меня, босс почти попал в меня стаканом.

Я ждал все оставшиеся две недели, что предпримет Занзас. В один день он зашел в комнату женщины, пока та спала, открыл ящик стола и начал искать то, о чем я ему говорил. Найдя, долго читал, изредка переводя взгляд на спящую Рену. Вздохнув, он убрал письма обратно, сел рядом с ней на кровать, не отводя глаз, но и не делая никаких попыток приблизиться или дотронуться до нее. Неожиданно я увидел то, чего вообще никогда не ожидал увидеть – полный отчаяния взгляд, а затем босс скрестил на затылке пальцы и, упершись локтями в колени, целую вечность сидел, глядя в пол. Открывшееся откровение застигло меня врасплох. Я знал, что он увлечен и сильно, но чтобы до такой степени убиваться, нужно, как минимум…

– Я люблю тебя, *банашка…

Лучше бы я никогда не слышал этих слов. «И какого черта у мельфиоровцев такая хорошая прослушка?!»

Поднявшись, не глядя на женщину, он ушел к себе и как обычно забылся в бутылке. На душе становилось все дряннее и тяжелее, и мне подумалось, что даже если все обойдется, и я снова буду с ней, мне явно придется отстаивать ее у босса. Но как бы там ни было, для начала он должен перевести часы.

Последний день моего заточения просто сводил меня с ума. Проклятый босс не торопился выполнять мою просьбу, женщина строчила послания, терзая мою душу каждым словом, а стрелки неумолимо близились к полуночи. Бьякуран ходил веселый, явно потешаясь над моим горем и готовясь к небывалому представлению.

И вот остается каких-то полчаса. Занзас порывисто направляется к ней в комнату. И вдруг задает ей вопрос, от которого у меня волосы шевелятся на затылке. Впрочем, я замечаю, как он берет в руки телефон, и главная проблема, что не дает мне расслабиться, казалось бы, устранена. Вскоре настенные часы оказываются попросту уничтожены, но не это заставляет меня тяжело выдохнуть. Странные чувства разрывают меня на части. Занзас, казалось бы, жертвующий – где это видано! – своими чувствами ради счастья женщины. Женщина, которая вовсе не выглядит счастливой после того, как слышит его слова, и даже… плачет? Я ничего не понимаю и вообще кажусь себе лишним в этих запутанных отношениях. «А если бы прошел еще месяц или два? Что тогда?..»