Меч ангелов

– Ну, тогда до завтра, Белизариус, – сказал я, прекрасно зная, что следующим вечером нас уже будет защищать святая вера монастыря Амшилас.

Демон на этот раз не отступил медленно, как предыдущей ночью, но в один момент исчез с наших глаз. Только выжженная земля, почерневший пень берёзки и запах гари остались единственными следами, свидетельствующими о том, что недавно он находился рядом с нами.

–Хорошо, что вы с ним сладили, – с облегчением вздохнул Нейшальк. – Ибо в противном случае мне пришлось бы использовать мощные заклинания, которыми, в конце концов, нельзя раскидываться налево-направо, даже человеку настолько сведущему в магических искусствах, как я.

– Заклинания, – сказал я пренебрежительно. – Это ведь только слова. Помогает лишь жар и сила истинной веры, и ничем непоколебимая уверенность в силе Господа. А этого, – я посмотрел в его сторону, –вы никогда не имели и иметь не будете.

Он лишь скривился, но ничего не ответил.

– До заката мы будем в Амшиласе, – сказал он наконец, уставившись перед собой взглядом, в котором я не смог ничего прочесть. – А там и поговорим о жаре истинной веры...

* * *

Монастырь Амшилас - это настоящая крепость, башни и башенки которой гордо возвышаются над расположенной в долине излучиной реки. Но не сила каменных стен охраняет это место, а истинная святость веры его обитателей. Богобоязненные монахи не только посвящают себя молитвам и благочестивым размышлениям, но и сталкиваются с наиболее закоренелыми еретиками. Сюда попадают чернокнижники, демонологии и ведьмы. А вернее – самые могущественные из них. Здесь собраны книги, амулеты, скульптуры и картины, которые в течение многих лет или веков служили отправлению темных искусств.

Мне довелось не так давно посетить богобоязненных монахов, но этот визит не оставил хороших воспоминаний. Да, мне простили мою небрежность, поспешность суждений и легкомыслие, но осталось, тем не менее, чувство стыда, жгучее воспоминание о том, что я дал себя обмануть хитрому безбожнику, и только монахи Амшиласа указали, в чём была моя ошибка.

– Ну, ну, – проворчал Нейшальк, высоко задирая голову. – Прямо замок, как ни назови. Сам император бы такого не постыдился...

–Не для себя, Господи, не для себя, лишь во славу имени Твоего –

ответил я цитатой, а он засмеялся, будто я только что пошутил.

Конечно, они должны были увидеть нас, когда мы подъезжали по крутой извилистой дороге, но никто не спешил открывать ворота. И это правильно, потому что гость, направлявшийся в Амшилас, должен был сообщить, кто он и с чем прибыл, чтобы вообще даже задуматься над открытием врат. Я громко постучал.

– Ктоооо там? – спросил старческий, но сильный ещё голос. Голос, который я хорошо знал, поскольку у нас с братом привратником не так давно были некоторые незначительные недоразумения по поводу неспешного допуска посетителей в монастырь.

– Мордимер Маддердин, инквизитор Его Преосвященства, – громко сообщил я. – Прошу помощи и защиты.

– А-ха-ха! – Засмеялся он хрипло. – Помню тебя! Торопливый и сварливый инквизитор с поганым языком! На колени, мальчик, и моли о прощении грехов!

Казимир Нейшальк посмотрел на меня с любопытством в глазах. Неужели он думал, что я последую совету привратника, и готовился к забавному представлению? Если так, то я должен был его сильно разочаровать.

– Нет времени для шуток, брат, - сказал серьёзным тоном.
– Это дело не терпит отлагательств. Я прибыл с достойным спутником, который нуждается в поддержке мудрых братьев.

Говоря эти слова, я использовал код, известный только инквизиторам. Код, который использовался только в случае крайней необходимости. "Достойный спутник" в данном случае означал чрезвычайно опасного человека, а "поддержка мудрых братьев" велела предпринять все возможные меры безопасности. Я надеялся, что Нейшальк не понимает истинный смысл этих выражений. Правда, привратник тоже никак не показал, что эти слова значили для него что-то ещё.

– Куда вы молодые всё спешите, – заворчал он. – „Открой”, „закрой”, а ты тут, человече, бегай с рычагом да воротом. Поздно уже, утром приходите…

– Категорически настаиваю, брат, – сказал я, повышая голос. – Ибо дело, с которым я прибыл, срочное и огромной важности.

– Всем вам так кажется, – вздохнул он. – Срочное, огромной важности, – повторил он за мной, иронично выделяя эти слова. – Если б ты знал, сколько раз я слышал подобные глупости...

– Ну, вы видите, – обратился я к Нейшальку, который смотрел на ворота с такой миной, будто размышлял, можно ли взобраться по каменной стене. – С чем ещё приходится бороться инквизитору?

– Да уж вижу. – Он пожал плечами и насмешливо поморщился.

– Окажите мне эту милость и откройте ворота, – попросил я смиреннейшим тоном, глядя вверх.

– Может, может, – ответил на этот раз монах, явно довольный собой. – Но прочти мне сперва, дерзкий мальчик, пять раз „Славу Нисхождения”, три раза „Верую” и три раза „Отче наш”...

– Меч Господень, – простонал я, хотя и обрадовался в душе, ибо надеялся, что привратник понял код и теперь ищет способ, чтобы найти время для уведомления начальства и принятия соответствующих мер.

– Ну, давай, давай… – поторопил он меня.

– Господь наш, Ты принёс Слово и Меч народу своему… –

начал я.

– Громче! – прикрикнул он сурово. – И тот, второй, пусть тоже молится!

Я вздохнул и посмотрел извиняющимся взглядом в сторону Нейшалька.

– Молись, – шепнул я ему, – иначе он нас не впустит.

Он кивнул с мрачным выражением лица, и мы начали молитву ещё раз, произнося её слова почти стройным хором. Привратник некоторое время бурчал нам в такт, но потом я перестал слышать его голос. Я старался чётко проговаривать слова и говорить в меру медленно, чтобы дать ему как можно больше времени. И у меня была скромная надежда, что то, что я делаю, вообще имеет какой-то смысл. Когда мы в третий раз договорили:

и дай нам силы не простить должникам нашим

(мы оба уже немного устали от громкой декламации), привратник захихикал и вместе с нами произнёс слово „Аминь”.

– Теперь хорошо, – сказал он, явно довольный. – Что бы ещё, хмм? Может быть, споёте „Иерусалим, о, неверный Иерусалим”? Очень люблю эту песню.

– Я не буду петь, – прошипел мне Нейшальк почти в самое ухо.

– Могу и спеть, и сплясать, лишь бы меня только впустили, – сказал я безропотно, вновь задирая голову.

– Ну, ладно. Что излишне, то вредит, – проворчал монах. – К тому же, судя по вашим голосам, не особая радость слушать ваше пение.

Он громко охнул, с явно притворным усилием, и, похоже, налёг на ворот, потому что мы услышали громкий скрип. Решётка, преграждающая нам путь в монастырь, дрогнула и начала медленно подниматься.

– Только смотрите за лошадьми, если обожрут нам кусты, то брат Серафим вас за яйца повесит, – строго предупредил нас привратник.

Наконец, мы вошли в Амшилас, и, как и прежде, нас встретил почти пустой двор. Только один из молодых монахов, не обращая на нас внимания, с трудом катил большую бочку, в которой что-то громко хлюпало.