Меч с человеком. Дилогия

Во тьме тайного хода было много мыслей, которые обдумывал Нептаин, были различные палитры запаха пыли и праха, был легкий страх и напряжение, а также нотки неуверенности.

Арким знал, что Нептаин сомневался.

//POV. Арким, меч-планировщик//

«Знаю, что ты сомневаешься, Неп» — сообщил я парню. — «Комфортно тут, деньгу платят невообразимую, особенно по твоим сельским меркам, тепло и сытно, но…»

Неп чего-то молчит, ползёт.

«Тёплое место, но улицы ждут, отпечатков наших ног!» — процитировал я человека, который всё равно жив, чего бы там кто не говорил. — «Сам знаешь, что это не твоё, Неп!»

Я понимаю паренька, он-то вообще жизни хорошей не видел, село — ярмо. А тут полный сервис, обслуживание, еда, о которой не надо даже думать, тяжелая, но благодарная работа, со временем можно было бы и налево приторговывать… Впрочем, говорить об этом уже незачем, Неп решился.

— Не уверен я, что это разумно, но раз уж решили, то назад вертать поздно. — произнес Нептаин громко и вслух.

«Тише ты, здесь звукоизоляции вообще никакой!» — прикрикнул я на него.

Реально, тут тонкие перегородки и если ползущего человека не услышать, то вот отчетливая речь сверху или снизу может вызвать какие-то подозрения. Нет, сейчас никто не услышал, но если так орать на всём продолжении пути, то на выходе можно обнаружить отряд «дружелюбных» дружинников.

В общем, ровно два часа упорного движения по тоннелю, часть которого проходила в условиях чрезвычайной влажности — мы выбрались через заколоченную на ржавые гвозди дверцу посреди камней.

— Неплохо, никого нет, двигай. — «огляделся» я в ближайших пятидесяти метрах.

В течение этих двух месяцев мы неплохо изучили местность. То есть, сами никуда не ходили, зато аккуратно спрашивали и много слушали, из-за чего были осведомлены обо всех мало-мальски значимых поселениях и городах герцогства, а также о городах соседних территорий.

При разработке плана нас заинтересовало соседнее герцогство, Лоодрейн, также в незапамятные времена входившее в королевство Арран. Столица — одноименная, как я понял, тут у них с воображением те же проблемы, что и у испанцев [23] . Герцогство Лоодрейн довольно-таки упадочно, во многом благодаря вялотекущей войне с герцогством Хадрейн.

Тут надо сделать небольшое отступление. Кому-то может показаться, что война — это манёвры, прорывы, логистические паутины, самоотверженность и патриотизм. Нет! Здесь войны ведут по-другому. Здесь война — эпизодические налёты на совершенно случайные пограничные селения, совместные попойки двух воюющих между собой герцогов, ссоры, очередные налёты, военный налог на крестьян и ремесленников, набор ополчения из тех же крестьян, которое дохнет больше от голода и инфекций, чем от мечей и стрел, а также абсолютное отсутствие смысла. Война эта началась из-за ссоры двух герцогов за непонятный клочок земли между герцогствами, который, если верить добытым сведениям, ценность представляет маленькую, так как там имеется один захудалый оловянный рудник, который уже вот-вот исчерпается. Зачем же драться за этот никому ненужный кусок грязи? А ответ простой: личная неприязнь герцога Лоуренса Хадрейна к Бальдону Лоодрейну. Началась эта неприязнь в далёком детстве и продолжается до сих пор. Фактически, рудник лишь повод, а причины таятся в тумане прошлого, в комплексах, сформировавшихся в бессознательном этих двоих правящих дегенератов.

23

Столица Мексики — город Мехико, основанный испанскими конкистадорами на месте спаленного к ЕМ Теночтитлана, название которого, по-видимому, было тяжелым для произношения понаехавшими. В названии Мехико прямо-таки слышатся слова Эрнана Кортеса: «Тленочидадн… Слишкам сложна!»

Повод — пшик, зато народу погибло… Дядя Нептаина, ещё как минимум восемь мужиков из деревни Собачьей, сотни и сотни других крестьян… Что самое характерное, дружинники особо не гибнут, так как оснащены лучше, обладают нужными навыками и получают лучшую пищу. А всё почему? Потому что герцоги не дураки и берегут опору своей власти. Я даже могу сказать, как происходят классические боестолкновения: в пограничную деревеньку врываются войска одного из герцогов. Рубят людей, берут их в полон, грабят, сжигают, насилуют и пьянствуют. В течение трёх-четырёх дней происходит сбор войск другого герцога, в то время пока вторженцы берут от жизни всё. Войска защищающегося подходят к деревне, парламентеры беседуют и назначают место для битвы, обычно это относительно ровное поле, как правило произвольная пашня. На следующий день происходит вялая битва, где трезвые и злые бьют пьяных и веселых. После битвы, где погибают в основном ополченцы, происходит совместный подсчёт потерь, а затем пьянка двух герцогов и прочей аристократии, решившей откликнуться на военный призыв. Я понимаю, это очень странно и противоестественно, но так уж сложилось, что герцоги друг другу родственники, пусть и недолюбливающие друг друга. Национализма тут нет и в помине, как и патриотизма — герб и флаг является собственностью герцога и отношения к подданным не имеет, потому, чисто юридически, подданные его являются лицами без гражданства и страны, которым герцог, единственный полновластный владелец своей земли, позволяет жить на его территории в обмен на службу и налоги. Какой тут патриотизм? Дружинники делают своё дело только из-за того, что герцог их кормит и оплачивает их существование, а ополченцев никто не спрашивал.

Графы и бароны — другая история. По местной феодальной системе, герцог обладает довольно широкими полномочиями в отношении подчиненной аристократии, но не имеет права отторгать их земли, отчего вынужден изворачиваться. История с графом Викоди тому пример. На созыв знамён эти ребята, по закону, должны откликаться неукоснительно, но есть опции. Если граф или барон болен, то может прислать вместо себя и дружины ополчение, также, даже без особых причин, можно выплатить денежную компенсацию за свою дружину и ополчение, что не считается чем-то предосудительным. В итоге, герцог едет на «войну» практически один, сопровождаемый парочкой собственных баронов и максимум одним графом.

Этот цирк продолжается уже тридцать с лишним лет и меня больше удивляет не длительность конфликта, а то, что герцог ещё не схлопотал цирроз печени. В каком-то смысле его можно понять — телевидения и интернета ещё нет, газет не выпускают, скоморохи всякие обрыдли, портить девок уже наскучило, развлечений минимум, поэтому остаётся только пить. Организм у него отборный, герцог — селекционно выведенный алкаш и кутила, поэтому к алкоголю он устойчив, что хоть как-то объясняет, как он выжил после сотен литров паршивой браги, выпитой за всю его долгую жизнь…

Брага тут паршивая, я лично видел. Отсечение хвостов и голов тут проводится на глаз, фильтрация проводится через тряпки, поэтому сивушные масла и метил попадают в организм потребителя в довольно больших количествах. С одной стороны, поганый алкоголь вызывает более раннюю активацию защитных механизмом организма, что в какой-то степени снижает причиняемый ущерб, но с другой, сивуха есть сивуха.

Кстати, пока я тут разглагольствовал, мы уже вышли на оперативный простор. Вокруг лес, представленный березами, тополями и вкраплениями сосен, кусты, представленные крушиной, можжевельником и бересклетом. Это всё сейчас не очень важно, так как зима. Слой снега вязкий, ноги проваливаются, но идти можно. На следы выйдут не ранее, чем через пару дней, так как не факт, что герцог вообще подумает на секретный ход, которым уже десятилетия никто не пользуется. Есть даже ненулевая вероятность, что он о нём даже не знает. Надеяться на это мы, конечно же, не будем, поэтому поторопимся.

— Неп, поторопись! — сказал я парню.

— Иду как могу. — ответил мне Неп. Малой, как вижу, всё ещё мечется вокруг правильности принятого решения.

— Хватит уже терзаться. — решил я вмешаться в его безмолвное самокопание. — Назад дороги нет. Решение принято, тем более мы думали об этом уже давно. Да и вообще, цитируя классика: Глаз ли померкнет орлий? В старое ль станем пялиться? Крепи, у мира на горле, пролетариата пальцы! Грудью вперёд бравой! Флагами небо оклеивай! Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой! [24]

24

В. Маяковский — Левый Марш (1918)

Пришлось мне озадачиться в своё время, переводя и адаптируя классику на местное наречие. Ну, как бы, получилось. Две тысячи лет, абсолютная незанятость, развлечения в виде камней и животных — я был обречен выполнить перевод блестяще!

— Это… сильные слова. — оценил Неп.

— А то! Владимир Маяковский — это тебе не макароны по-флотски! — усмехнулся я. — Крупнейший поэт! Странный немножко, конечно, но всё равно крупнейший!

Непу про личную жизнь Маяковского я говорить не буду, не те ценности и не тот возраст.

Да и вообще, про Маяковского лучше не говорить, так как биография его неразрывно связана с революцией, а вот этого нам не надо. Дети особо восприимчивы к различным зажигательным штукам и я бы не хотел сеять в разуме Непа такие опасные идеи. Опасные, в первую очередь, для него самого. Не готов этот мир к борьбе за свои права. Лучше пусть всё идёт естественным путём.

К вечеру, уже на пределе сил Непа, убрались от Хадрейна аж на сорок пять километров. Неп топал ходко и легко, прошли бы и больше, но я посоветовал парню «противопогонный» манёвр, из-за чего мы несколько раз запутали следы. Через пару дней, когда отловят Лебандина, возьмутся за нас, но пёсики уже не смогут взять след, а значит, придётся герцогским егерям самостоятельно идти и разбираться в следах. Вообще, я бы не стал заморачиваться с запутыванием следов, если бы не намечающийся сегодня-завтра снегопад. Я тут очень давно, поэтому прогнозы погоды даю точные, ведь изменения местного климата тоже были моим развлечением в течение нескольких столетий, пусть потом, когда меня смыло в пещеру, я лишился возможности следить за скоростью ветра и сильно потерял в точности определения температуры. Сейчас картина выправилась, точность выросла и прогнозы у меня лучшие, хе-хе, в мире.