Меч

Глава 43 Совет

Первые примерно двадцать минут их встречи Ревик едва слышал всё то, что говорил Салинс. Он тоже говорил, но скорее машинально, и между вопросами пожилого видящего ловил себя на том, что смотрит на огонь на несколько секунд дольше нормального. Он говорил себе, что это для обдумывания его слов, но по большей части ему просто не хотелось здесь находиться.

Он знал, что Элли не нравился этот старик.

В некотором роде он даже находил это трогательным, потому что он улавливал проблески её оснований не любить его. Как-то раз он поймал её на мысли, что Салинс ведёт себя так, будто Ревик ему принадлежит.

Но больше всего она ненавидела его из-за Менлима.

Временами Ревику приходилось напоминать себе, что она стала свидетельницей немалого куска его детства, пока изучала Барьер в пещере Тарси.

Уставившись в пол, выложенный каменной плиткой, он на мгновение сосредоточился на мозаике меча и солнца. Бледно-голубой шифер плитки окружал золотистый мраморный камень центра солнца. Белый кристалл образовывал меч, рассекавший середину золотого круга, украшенного лучами из какого-то другого прозрачного камня. Сама комната являлась почти точной копией офиса в штабе Повстанцев, который Менлим использовал во время Первой Мировой Войны.

Окинув взглядом антикварную мебель, он подумал, что в словах Элли, наверное, есть смысл.

Нахмурившись, он сменил позу и скрестил руки на груди. Наверное, Элли имела весомое основание для такого отношения — в зависимости от того, что она увидела. Если бы кто-то обращался так с ней в детстве, он бы их убил. Без вопросов.

И всё же он сам не относился к старику таким образом.

И в любом случае, Салинс — не Менлим.

Что касается самого Менлима, то Ревик не мог сказать, что это всё ещё по-настоящему его беспокоило. Может, потому что в итоге он понял, почему Менлим делал с ним такие вещи. Он не оправдывал его методы, но теперь, будучи взрослым, он их понимал.

Всё ещё слегка хмурясь, Ревик всматривался в лицо пожилого видящего напротив себя.

Салинс действительно обладал поразительным сходством с Менлимом.

Его глаза светились непрозрачным белым вместо тёмно-жёлтого цвета глаз Менлима. Линия его подбородка была чуть более округлой, скулы — не такими высокими. И всё же лицо Салинса хранило всё ту же скелетообразную внешность Менлима, чьё лицо выглядело буквально как кожа, натянутая на кости.

Вообще-то, глядя на него, Ревик осознал, что понимает отношение Элли и воспринимает его в новом свете. Она смотрела на Салинса и видела мужчину, который пытал её мужа в детстве и превратил его в убийцу.

С трудом сглотнув, он отвёл взгляд.

— …Племянник.

Ревик осознал, что Салинс молчал как минимум несколько секунд.

Он повернул голову, встретившись взглядом со стариком.

— Ты скажешь мне, что тебя беспокоит? — спросил Салинс. — Или мне придётся и дальше гадать?

Пожилой Сарк переплёл свои пальцы и положил их поверх костлявых бёдер, на толстую ткань длинного халата, в который он облачился. Он продолжал всматриваться в лицо Ревика, и его собственное выражение оставалось непроницаемым вопреки шёпоту беспокойства, которое Ревик ощущал в его свете. За этим беспокойством Ревик ощущал более жёсткое чувство, а также степень пытливости в этих непрозрачных глазах с белыми радужками.

Он гадал, не начал ли он внезапно совершенно иначе воспринимать старика.

— Нет, — сказал Ревик. — Я не скажу тебе. Тебе ещё что-то нужно от меня, дядя?

Салинс просто смотрел на него, его белые радужки оставались неподвижными.

— Я уважаю твоё желание сохранить личное личным, племянник, — его тон смягчился. — Но ты пока не можешь быть свободен. Если тебе нечего сказать мне, то мне есть что сказать тебе.

Ревик почувствовал, как его тело напряглось.

— Это может подождать? — он показал пожилому видящему почтительный жест. — Не хочу показаться невежливым. Я сегодня не в настроении для долгих разговоров.

— Нет, — ответил пожилой видящий. — Это не может подождать, племянник.

Он помедлил, ровно всматриваясь в лицо Ревика.

— Однако, — добавил он. — Я окажу тебе услугу и буду прямолинеен, дорогой друг.

Ревик почувствовал, как его подбородок напрягся ещё сильнее.

И всё же он показал жест согласия. У него всё равно не было выбора, разве что нарушить протокол и выказать неуважение. Он позволит старику прочитать свою нотацию или дать совет, или что там такое не может ждать, а потом он пойдёт и прогуляется в одиночестве, посмотрит немножко на скалы под солнцем перед тем, как направиться обратно.

Хоть это чувство было лишь шёпотом в его сознании, но он осознал, что хочет, чтобы она пошла с ним. При этом осознании в его свете промелькнула злость, но это ничего не изменило.

Салинс издал вздох, вновь привлекая к себе взгляд Ревика. Щёлкнув языком с почти мурлычущим звуком, который почему-то всё равно не казался мягким, он сделал плавный жест рукой с длинными пальцами.

— Я желаю тебе и твоей невесте лишь счастья, Прославленный Сайримн, — сказал он с сожалением в голосе. Если он и заметил, как застыл Ревик, то никак не отреагировал. — Я желаю этого всей душой. За всё то время, что я знаю тебя, племянник, я всегда хотел для тебя этого… превыше всего остального. Я знаю, как сильно тебе хотелось этого в юности. Я понимаю, что сама идея её существования помогла тебе пережить очень тяжёлые времена, и неважно, была эта идея реалистичной или нет.

Ревик ничего не сказал, но ощутил, что его горло слегка сдавило.

Салинс прямо посмотрел ему в глаза.

— Но здесь она — всё же смертное существо, Прославленный Брат. Всё же склонна совершать ошибки. Всё же склонна к некоторой незрелости и выходкам… особенно в таком юном возрасте.

На это Ревик тоже ничего не ответил.

— Я тоже наблюдал за ней, знаешь, — добавил пожилой видящий. — Не так пристально, как ты, конечно же, особенно в те ранние годы… но я чувствую, что в некотором роде знаю её, твой Мост.

Ревик отвернулся. Прилив эмоций застал его врасплох, отчего стало сложно удерживать нейтральное выражение лица. Он вспомнил, как следовал за ней, когда она была ребёнком, и потом, когда она повзрослела, и боль усилилась. Были времена, даже тогда, даже не зная, кто он…

Он выбросил это из головы, когда на передний план выскользнуло то одно воспоминание, когда она была маленькой, и он приблизился к ней. Он отпугнул от неё группу мальчишек, которые её дразнили. Даже тогда она привлекала нежелательное внимание.

Он помнил, как она смотрела на него, и её зелёные глаза отражали солнце. Она его не боялась. Даже тогда она не боялась.

Когда старик не продолжил, он кивнул, вытирая лицо ладонью.

— Ты хочешь что-то сказать, дядя, — его голос прозвучал грубовато. — Так говори.

— Я не пытаюсь расстроить тебя, племянник, — сказал Салинс.

— Просто скажи это.

Салинс вздохнул, сочувственно кликнув языком.

— Всё это время, наблюдая за ней, племянник, я уделял особенное внимание её мотивам. Видишь ли, мне в первую очередь важно понимать, почему мои братья и сестры поступают так, как они поступают… даже когда это посредники, с которыми благословение позволило мне пересечься.