Мечи Эглотаура. Книга 1

Старик вынул предмет, который так долго искал. Это оказался странный жезл, разукрашенный рунами и когда-то давно покрашенный серебром. Краска давно стерлась, видно было, что вещица весьма старая.

Архстухар посмотрел на жезл, потом на меня, на Жулю. На Жулю он смотрел долго.

— Вот, значить, как. Ну-ну. Тебе повезло, человече. Обещаю тебя отпустить после всего.

— «Обещаю отпустить»? Как это понимать?

— Мы — фраги. Ты не знаешь, кто мы такие? Потом узнаешь. И поймешь, как должен быть благодарен этой леди за то, что она тебя у нас выкупила. Но это потом. Сейчас, стало быть, следует приступить к делу.

— Поясни мне… — начал я, но старик дернул рукой. Как-то совершенно необычно дернул, я бы не смог повторить и в том случае, если б мог управлять своими членами. Но после этого дрыга даже челюсть застыла в том положении, в котором была — то есть раскрытая в готовности говорить.

В этой глупой ситуации оставалось только шевелить глазами, что я с усиленным энтузиазмом и принялся делать. Жуля еще сильней прижалась ко мне, я щекой и шеей ощущал ее взволнованное дыхание. Эх, был бы я свободен, да я бы…

Старик сгреб в охапку свой фокусничий реквизит и беспорядочной кучей засунул все в мешок, кроме жезла. Потом согнутой лапкой своей вцепился в землю и вырвал ее кусок вместе с травой. Аккуратно положил рядом. Быстро выкопал неглубокую ямку, в которой упокоил жезл. Старательно выровнял его положение и утрамбовал землю. Сверху положил первый кусок.

Ехидно посмотрев на нас, он начал что-то бормотать про себя заунывным голосом, одновременно водя руками вокруг жезла. Бормотание становилось все громче, присоединились и прочие старцы.

Поневоле завороженный, я следил за действиями фрага. Вдруг — или просто показалось? — я увидел, что посох дернулся. Нет, не показалось, еще раз. Еще. Он стал длиннее и с каждой секундой рос все выше. Когда жезл достиг роста в полметра, появились ответвления. Прямо на моих глазах рождалось дерево! Вскоре набухли почки, распустились листья, пожелтели и опали. Древо засохло.

Бормотание изменилось. Растение с хрустом шевельнулось, вздрогнуло… потянулось ко мне. Острые сухие концы веток направились прямо в глаза. Я изо всех сил пытался сбросить наваждение, но никак. В самый критичный момент ветви свернули с рокового пути и стали окружать меня и Жулю, отчаянно дрожавшую, но не ослабившую объятий.

Спустя пару минут мы напоминали кокон. Когда только лица остались открытыми, ветви начали сокращаться, грозя насмерть удавить нас.

Я наконец с трудом пошевелил челюстью, сомкнул зубы и прохрипел:

— Черт…

Старик прервал бормотание и с искренним изумлением воззрился на меня. Ветви тут же ослабили хватку.

— Мерзавец, — прошипел я. — Освободи нас, немедленно.

Старик покрутил пальцем у виска.

— Ты что, не понял? А, ты же ничего не помнишь и не знаешь. Это дерево-брат. Он ничем не навредит. Мне же потом спасибо скажешь.

И, не обращая внимания на матерщину и потуги освободиться, возобновил бормотальный бред. Я ничего не мог поделать. Спустя часа три, по моему субъективному времени (в действительности — не больше пяти минут), я потерял сознание. Жуля сделала это уже давно.

Первой мыслью по пришествии меня в сознание, было негодование. Сколько можно валяться в беспамятстве?! Почитай, каждый день ухожу куда-то вглубь себя, пусть даже по разным причинам — от удара ли, от пьянки или дружеских объятий растений с патологическими отклонениями. Надоело! Хватит! Кстати, что произошло-то?

Я огляделся. Старцы сидели и дымили плохим табаком. Жуля сладко сопела, свернувшись клубочком и уткнувшись мне в бок, чем создавала весьма странное ощущение уюта и нежности. Дерева, столь неожиданно и быстро выросшего прямо на моих глазах, не было и в помине. Земля, правда, была рыхловата.

Старцы курили длинные трубки и творили что-то странное. Я пригляделся. Они выпускали дым кольцами; кольца эти начинали вести себя исключительно странным образом: перекручивались в восьмерку, в двойную восьмерку, треугольник, квадрат, обретали объем и преобразовывались в сферическое состояние, после чего вновь возвращались в кольцевую форму. Плюс ко всему этому безобразию, все тринадцать колец составляли какие-то сложные геометрические фигуры, словно изобретая новые цирковые номера. Фраги вполне смогли бы заработать себе на пропитание в каком-нибудь жонглерском аттракционе. Впрочем, сомнительно, что они всю жизнь только об этом и мечтают.

Архстухар, заметив, что я пришел в себя, одним дуновением варварски разрушил все дыможонглерское великолепие, затушил трубку, тщательно ее выбил и не торопясь уложил в мешок. Если б я не узнал более-менее этого человека, то сказал бы, что он находится в затруднительном положении и тянет время.

Фраги вытаращили на меня глаза и убедительно завращали ими, изо всех сил пытаясь произвести какое-то впечатление. Надеюсь, я не оправдал их надежд; я, впрочем, и так был в некотором замешательстве. Кажется, следовало прийти в ярость и потребовать разъяснений, но обнаружилось, что бешенство приходит и уходит внезапно, не к месту и по собственному желанию, никак от меня не зависящему. Поэтому я сидел и терпеливо ждал. Этим же занимались старцы, старательно на меня таращась. Я решил их переплюнуть в упрямстве и вскоре своего добился. Через десять минут Архстухар робко прокашлялся.

— Кхе-гм, молодой человек… Это как-то не так. Я не должен так себя чувствовать. Верно?

— Да, да, — закивали остальные.

Я продолжал играть в молчанку на одного. Архстухар явно смутился еще больше.

— Всю жизнь я считал себя избранным, этому способствовало и имя, и закон рождения, и свершенные деяния. Я без особого сопротивления принимал почести, имени и славе соответствующие. Великий — о да, конечно! Это разумеется. Мало кто смог достичь моих высот. Но вот вдруг сегодня узнаю нечто — и становится ясно, что многое было просто иначе, нежели долженствовало. Сложно выразить мысль. Я будто сквозь густые заросли продираюсь в карнавальном наряде, а ведь сто пятьдесят лет имел достаточно активные упражнения в риторике. И все же…

Архстухар поднял лицо к небу, закатил глаза и забормотал что-то неразборчиво. Рядом заворочалась Жуля, проснулась, сладко зевнула, осмотрелась, покраснела, смутилась, отодвинулась от меня в замешательстве и принялась, насколько позволяли приличия, приводить себя в порядок. Старик устремил на нее мелкие цепкие глазки.

— А ты-ы… Я возвращаю твое слово, теперь ты ничего не должна. Обстоятельства изменились.

Жуля страшно удивилась.

— Что случилось-то, — спросил я наконец.

— Что случилось, что случилось! Шашлык из меня случился, вот что случилось. Дерево-брат обнимает тебя и мягко пробуждает воспоминания, которые может передать другому. Иногда случается так, что он воспринимает другие мысли или идеи, которые несет человек. И совсем редко — предсказывает его судьбу и роль в некоем событии, или обществе, или стране.

Старик удивленно покачал головой.

— Но такого не было никогда. Дерево-брат ничего не смог рассказать. Он не сообщил даже содержания нашей беседы!